Сомнительная красота

Когда я была маленькой, моя мама часто мне говорила, что для счастья женщине нужны добротный дом, хорошо зарабатывающий муж и умное потомство. Да, она именно так и говорила о детях - потомство, как будто пытаясь обезличить детей. Уж со мной ей это сделать точно удалось. С самого раннего детства она обращала на меня ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы органы опеки не забрали меня, а все её воспитание заключалось в том, чтобы слепить из меня женщину подобной ей. Только вот я не горела желанием становиться копией этого человека. Возможно, когда-то её размышления о жизни и предназначении женщины и были верны, но с тех пор прошло немало времени, и многое изменилось.   Родилась моя мама в каком-то селе  сибирской глубинки. Одному Богу известно, осталось ли что-то на месте того поселения, или оно уже давно погребено под тоннами снега и похоронено в людской памяти. Видать, жизнь там была совсем не ахти, раз она еще пятнадцатилетней девчонкой сбежала из дома. Никогда не рассказывала мне, что заставило сделать это, да и отец вряд ли знает, какие скелеты она хранит в своей душе.    Думаю, ей стоило умереть именно тогда, когда она покинула свою семью, чтобы никогда не встретить моего отца и не родить меня. Но судьба решила иначе, и у неё появилась я.    Нет, моя жизнь никогда не была похожа на жизнь детей из неблагополучных семей, я всегда была одета, обута и присмотрена. И все. Наверно. именно поэтому я не воспринимала людей, давших мне жизнь, как родителей. Отец, сколько я помню всегда был занят работой, отдаваясь ей с головой в стремлении заработать как можно больше, а мать, чудом отхватившая себе в мужья такого обеспеченного мужчину, всеми силами старалась его теперь удержать рядом. Возможно, именно поэтому она считает, что женщина это своеобразный придаток мужчины, призвание которого холить и лелеять кормильца.    - Не знаю, что ты там делаешь, - раздался из-за двери голос моей матери, - но тебе пора вылазить из ванной. Отец пришел, и он устал.   Ответом ей служила тишина. Горький опыт научил меня, что не стоит слишком много говорить. Молчишь - меньше получаешь на орехи.   Выходить из ванной совсем не хотелось, да и вообще покидать горячую воду, согревающую озябшие после улицы ноги. Белая пена облаками плыла по поверхности, и я, съехав ниже по бортикам, легонько на неё подула, заставив отодвинуться от моих губ. Как бы не манил сочный аромат клубники, пробовать её мне категорически не хотелось, хватило детского опыта кусания малинового мыла и последовавшего после этого промывания желудка. Но хуже было не одинокое пребывание в больнице, а то, что по прибытии домой мать лишила меня единственной на тот момент радости - чтения книг, моих единственных друзей. Что уж говорить об отце, который, кажется, даже не заметил исчезновения единственной дочери из квартиры и его жизни на неделю.   Вновь раздался стук в дверь, в этот раз более громкий и настойчивый.   - Выхожу, - только и ответила я на него, нехотя вытягивая пробку из слива и осторожно вставая, чтобы кровь не ударила в голову, что со мной уже случалось и закончилось предсказуемо - обмороком. Да, согласна, я весьма невезуча в этом плане. Или же природа обделила меня инстинктом самосохранения.   Вода наконец слилась, и я, укутавшись в махровый халат, из-под которого были видны лишь кончики пальцев рук, ноги, обутые в тапочки-кошки, вышла из ванной. Ступая как можно тише, добралась поскорее до своей комнаты и сразу же закрылась в ней.   Комната сама по себе не была большой, ещё и располагалась с ветреной стороны, поэтому часто в ней гулял холод, особенно осенью и зимой. Хоть как-то от него спасали красный ковёр, застилавший весь пол и имевший длинный ворс, в который приятно было зарываться ногами, и множество одеял на кровати, придающие ей вид эдакого гнезда. На стенах нет у меня плакатов кумиров, как у других девчонок, разрешения на украшательство комнаты от матери я не получила, зато экономическая карта Европы занимала все пространство около шкафа.   Сам же шкаф был старый, несмотря на достаток в нашей семье, советских времён, немного обшарпанный и с помутневшим от времени зеркалом.   Компьютер, стоящий на таком же старом столе, как и шкаф, пиликнул, сообщая о входящем сообщении.    «Твою заявку на участие в конкурсе сценаристов отклонили», - значилось в нём. Нельзя верить в счастье, потому что как только начинаешь это делать, все рушится.