Колдун моей матери

Глава 5

Он низко смеётся, одной рукой прижимая её таз к себе, а другой регулирует скорость вибратора, чтобы она завизжала. Ее губы растерзанные, от зубов, но теперь вновь раздвигаются в немой мольбе. Вся вздымается, соски затвердели до боли, красные от его укусов, а пальцы ног сжимаются, цепляясь за воздух, будто ища опору.

Он чувствует, как она сжимается волнами, безуспешно пытаясь вытолкнуть его. Соки, вытекающие на его яйца, горячие, как и ее потрескавшиеся губы — но она не отворачивается.

- Чёрт возьми... Ты разрываешься на части, а мне всё мало!

Его силуэт замирает на мгновение - играя на красном свету. Он ловит девчонку, заставляя встретиться взглядом. В её - целая буря: страх, сопротивление, и тайное, что заставляет его ухмыльнуться. Он читает убийц, разве она для него закрытая книга? Нет. Открытая. И он точно знает, когда остановится.

— Ну что, малышка, устроишь мне счётчик порванных резинок? — голос звучит обманчиво игриво, в нём сквозит угроза.

Его пальцы собирают влагу, затем возвращаются к её лицу - ладонь ощущает реакции кожи. Она не отвечает, но её глаза кричат громче любых слов. Он это знает. Уже ничего не нужно объяснять. Больше всего на свете, люди любят врать себе.

— Только посмотри на себя... Вся в слезах, но тело говорит, да...

Он наклоняется ближе, дыхание горячее на её губах. Он знает - она уже утонула в этом.

- Обожаю, как ты смотришь на меня... – его губы касаются её, горячее дыхание заставляет её вздрогнуть, – ...как будто я твой последний грех и единственное спасение.

Медленно, наслаждая он вытягивается во весь рост, давая ей увидеть мускулы, напряжённые как тетива, взгляд, горящий триумфом и первый порванный презерватив, повисающий на пояске как трофей.

- Это начало, ангел мой.

Обессиленное тело Алисы безвольно повисает в его мощных руках, когда он переносит её к грозной металлической конструкции. Яркий свет лампы выхватывает перламутровый блеск пота на его напряжённых бицепсах, каждый мускул играет под кожей, демонстрируя почти животную силу. Холодный металл машины заставляет её вздрогнуть, когда обнажённая попка касается поверхности.

— Теперь, детка... — его голос звучит мрачно-сладко, — ...покажи мне, как красиво ты распадаешься на кусочки.

Его пальцы небрежно застёгивают наручники, последний щелчок замка звучит как приговор. Бокал виски ловко ложится в ладонь - золотистая жидкость переливается, отражаясь в тёмных глазах, не отрывающихся от дрожащей фигурки.

Машина включается с низким гулом, ф****с неумолимо проникает в размягчённую киску, заставляя девчонку выгнуться.

И ее губки слегка приоткрыты от изумления, когда тот начинает неумолимое движение к ней. Глаза расширяются, когда холодный наконечник впервые касается её перевозбуждённой плоти.

Кейн откидывается в кресло, расставив ноги. Пока рукой лениво ласкает себя, наблюдает, как тело девушки утомленно бьётся в конвульсиях. Она явно вымотана, но ему хочется ее окончательно дожать. Так, чтобы ходить не смогла. Он любит заниматься сексом с женщинами, именно так до изнеможения.

Ледяные капли виски стекают по стеклу бокала, когда Кейн лениво потягивает напиток, его глаза — два уголька во тьме, пожирающие дрожащую фигурку на машине. Металлический механизм гудит, будто живой, а ф****с, блестящий от смазки, продолжает свое неторопливое, методичное вторжение.

— Кричи громче. Мне нравится звуки отчаяния.

Его голос звучит как шелковый кнут. Он знает, что даже через скотч ее вопль прорвется — беззащитный, горячо уставший. А он лишь развалится в кресле шире, наслаждаясь видом. Пока она беспомощно дёргает головой, а ф****с вновь входит до упора — слишком неторопливо, чтоб свести с ума. Слёзы текут непрерывно, смешиваясь со слюной на скотче — она задыхается, но не от недостатка воздуха, а от нахлынувшего чувства... поражения? Знала ли она об этом, когда пришла попросить оставить мать в покое? Когда требовала и выставляла условия.

Полуразвалившийся в кожаном кресле, огромный Кейн, как грозовое облако, а она, прикованная к машине, трепещущая под механическим натиском. Тень скользит по его груди, подчеркивая каждый рельефный изгиб, каждый напряженный мускул.

Какой у нее неожиданный вечер? Ее согласие на одну ночь, вряд ли предполагала именно это… Губы Кейна искривляются в жестокой усмешке, когда тело Алисы выгибается в немом выдохе. Пальцами он сжимает член почти болезненно, капли смазки остаются на подушечках – он нарочно замедляет движения, наказывая себя за желание кончить слишком быстро. Его бёдра подаются вперёд в такт машине, будто тело неосознанно стремится занять место бездушного механизма. Зрачки расширены, но не от возбуждения – он охотится за каждым её спазмом, каждым непроизвольным вздрагиванием. Ему нравятся такие эмоции.

— Неужели ты думала, что будет легче без меня, крошка? – его голос в этот раз звучит с лёгким придыханием — единственная утечка его собственного напряжения.

Бокал в другой руке — уже пуст, стекло покрылось испариной. Он откидывает голову на спинку кресла, следя за тем, как машина продолжает работать, а её тело судорожно реагирует, лишённое даже тени контроля. И она красивая, божественно красива в этом состоянии полузабытья.

— Я хочу видеть, как ты теряешь рассудок, — слышится уже не прежняя свирепости, а только извращённое любование.

И Алиса стонет. Жемчужные капли пота скатываются по шее, цепляясь за ожерелье, которое он никогда не позволит снять. В попке до сих пор гудит игрушка, а её анус сжимается в слабой попытке сопротивления.

Кейн опускается на корточки перед ней. Его могучие бедра напряжены, как у хищника перед прыжком. Каждая мышца его торса выделяется под слоем пота, напоминая античную статую, ожившую ради этого момента.

- Улыбайся, — голос ласков, но в глубине звучит стальная нотка власти. - Именно так ты выглядишь совершеннее всего.

Быстрым движением он выдергивает вибрирующий инструмент — влажный хлюпающий звук смешивается с её приглушенным стоном. Его пальцы, сильные и неумолимые, раздвигают ягодицы, обнажая розовое, слегка припухшее колечко, все ещё пульсирующее от недавнего вторжения.

- Принимай, детка, — он плюет на ладонь и смазывает свой возрожденный член. - Ты ведь так этого хотела... ты сказала да, крошка.

Один мощный толчок, и он заполняет её до предела. Её тело содрогается, но наручники не дают отстраниться. Он начинает двигаться с жестокой методичностью, наблюдая, как с каждым ударом бёдер её киска выдавливает новые капли, и каждый толчок заставляет сочиться на металл машины. А ее стонать. Руками он удерживал ее, а глазами жадно следил за перекошённым от наслаждения тела.

Могучий и неумолимый, она — изогнутая в дугу удовольствия, прикованная наручниками к холодному металлу. Кейн наслаждался: покорностью, потерей контроля, тем, как дрожат ресницы, когда она балансирует на грани между остатками сил и экстазом.

— Кончай на моём члене, как последняя шлюха, — его низкий голос звучит как приказ, требовательный, властный, но и поощряющий — он хочет видеть её экстаз. Оно ей нужно.

Он чувствует, как её анус сжимается ритмично, подгоняя его к оргазму, будто её тело умоляет его заполнить до краёв. Киска обливает машину новым потоком соков — организм больше не может сопротивляться. А пальчики судорожно сжимаются в кулаки, цепляясь за остатки самоконтроля. Его мускулы напрягаются, бёдра прижимаются к ней в последнем мощном толчке.

Свет дрожит в луже её соков на полу, отражаясь в каплях пота на его груди. В воздухе стоит густой запах секса, соли и кожи. Кейн смотрит, как его сперма — белая, почти пенящаяся — вытекает из её растянутой попки, смешиваясь с её собственными выделениями на внутренней стороне бедер. Великолепное зрелище заставляет его ещё пульсирующий член дёрнуться в последнем судорожном воспоминании об удовольствии.

— Кончай! Кончай на моей сперме! — его рёв сотрясает стены, голос хриплый от натуги, а челюсть сжата так сильно, что кажется, будто кости вот-вот треснут.

И Алиса выгибается в странной дуге, когда его пальцы выкручивают её соски, выжимая последние капли сопротивления. Губы под скотчем растягиваются в немом реве, когда киска судорожно сжимается вокруг фаллоса машины, выстреливая струйки прозрачной жидкости на пол. Глаза закатываются, веки дёргаются — она уже не здесь, её сознание растворилось в море раскалывающего ее наслаждения.

Кейн не спеша отстраняется, его могучая грудь вздымается от глубоких вздохов, а взгляд полон мрачного удовлетворения. Он пристально наблюдает, как следы его желания стекают по бедрам, смешиваясь с каплями на дрожащей коже.

Затем резким движением он срывает скотч с ее губ, не оставляя ей времени на протест. Жесткие губы находят ее в поцелуе, который больше напоминает завоевание — властный, требовательный, без права на отказ. Горячий язык вторгается в ее рот, утверждая контроль, как и его тело делало это минутами ранее. И губы Алисы дрожат, но послушно отвечают на его грубое вторжение. Ее веки тяжелы от утомления, но она не может оторвать взгляд от его изможденных глаз. И ее киска все еще пульсирует в такт машины.

Комната пропитана смесью пота, секса и металлического гула работающей машины. Ее тело – полотно из синяков, капель спермы и блестящих от соков следов – изогнуто в немой мольбе. Глаза, влажные от выплаканных слез, прикованы к нему, в них читается утомление, страх, и... что-то глубже, что заставляет его ухмыльнуться шире.

— Будешь спать с ним.

Его пальцы, несмотря на грубость, удивительно нежны, когда он прикрепляет розовый вибратор к ее клитору. Он смотрит, как ее бедра вздрагивают при первом же легком жужжании, но наручники не дают убежать. Машина все еще движется внутри нее, но теперь ее киску наполняет не только холодный металл – крошечная «бабочка» доводит ее до нового витка безумия, ее ноги дрожат, а пальцы ног судорожно сжимаются.

- Пожалуйста...

Едва различимо, но он слышит. И смеется. Глубоко, низко, как гром перед штормом. Вибратор жужжит, будто живое существо, а её к****р пульсирует под его натиском, уже слишком чувствительный, почти болезненно.

— Ты будешь спать с ним, и каждую секунду… - его голос звучит как шёпот сквозь зубы, низкий, насыщенный обещанием. - Будешь помнить, чьи руки довели тебя до этого.

Ее тело реагирует, даже против её воли. Бёдра дёргаются, живот напрягается, а губы разомкнуты в беззвучном стоне. Машина выключается, но "бабочка" остаётся, продолжая свою работу – маленький, унизительный напоминатель. Алиса слишком перегружена, чтобы даже моргнуть.

Кейн освобождает её, отходя к бару, оставляя добровольную пленницу в наручниках, голой, вибрирующей и полностью во власти собственного предательского тела.

"Бабочка" продолжает своё дело — её к****р пульсирует, будто отдельное существо, а соски, твёрдые и перевозбуждённые, подрагивают при каждом её прерывистом вдохе.

— Охранник отнесёт тебя в твою комнату, — его голос звучит спокойно, но в нём слышится холодное обладание. — Не мойся. Я хочу, чтобы ты заснула, пропитанная нами.

Он пристально наблюдает, как её глаза теряют фокус, веки тяжёлые, но тело всё ещё напряжённое — её сознание уже сдалось, но плоть продолжает отвечать, сопротивляться, даже когда разум отключён. Рот у нее приоткрыт, язык высунут, слюна капает на подбородок — она больше не контролирует даже это.

Блики света скользят по её истощённому телу – грудь, испачканная белыми разводами, тонкий живот, подрагивающий от каждого жужжащего импульса «бабочки», бёдра, всё ещё неестественно раздвинутые, обнажающие перевозбуждённую, блестящую от соков киску.

— Ты, — его голос звучит отстранённо, словно отдаёт приказ о погрузке мебели. - Отнеси её.

Огромный, как гора охранник, безмолвно подхватывает её на руки. Ноги беспомощно свисают, ступни чуть касаются пола, оставляя влажные следы от капающей спермы. Кейн протягивает руку, проводит пальцем по её мокрому лбу — капли пота солёные, с лёгкой горчинкой ужаса.

— Медовых снов, — его линия по щеке ощущается почти ласково, но в глазах – лишь удовлетворение хищника.