Интеллигентный сталкер V.2.0 Часть 1.

  1. В голове ни мыслей, ни образов, ни желаний, ничего – лишь абсолютная пустота. Он видел перед собой холмистую местность, укрытую густым ковром молодой зелёной травы. Видел маленькие рощицы и отдельные деревья, насколько хватало глаз, разбросанные по холмам и между ними. Не все из этих деревьев имели листья. Какие-то из них искривлены так, что уже и не кажутся деревьями. Скорее какой-то странный, уродливо странный, кустарник. Настоящий кустарник здесь тоже есть. В изобилии и самый разный, от страшноватых, даже жутких, кустов непонятной биологической национальности, до высоких толстых стеблей молочая, лебеды и множества других подобных растений. Солнце. Оно очень яркое, его лучи слепят. Тёплый ветер обдувает горящее огнём тело, не принося ни капли облегчения. Мир вокруг – этот мир полон сотнями разнообразных звуков. Почти все эти звуки он знал прежде – вот, далеко-далеко отсюда воет псевдопёс. Кажется, сегодня он остался голодным, ему не повезло на охоте. А вот, где-то совсем рядом, хрюкает кабан, хрюкает довольно – видать, ему удалось найти особенно сочный корешок или клубень. Совсем недалеко отсюда чавкает зомби – ему повезло, сегодня ему попался очень сочный, очень вкусный сталкер. Что бывает не часто, ведь сталкеры плохо питаются, часто они в пути, жилистые они все и худые. Откушать от сочного, полненького сталкера, редкость и удача невероятная – почти ведь не бывает сталкеров таких. А когда всё же бывают, то у кого-то из детей Зоны наступает праздник, с угощеньем вкусным и сытным весьма… Вот кстати и он - буквально в десятке метров слева. Сел прям на свою добычу, да двумя руками рвёт из неё куски. И в рот те куски себе запихивает тоже двумя руками. Чавкает, урчит, чуть ли ни мурлыкает, этот несчастный оживший мертвец. Жертва его лежит смирно – руки широко раскинул сталкер покойный, в небо он смотрит остекленевшими глазами. Автомат рядышком валяется, ствол у него ещё тёплый – это от того, что сталкер без боя не сдался. Вон, удачливый зомби сгорбился и видно на его спине с десяток внушительных дыр, что оставили пули. Но ему всё равно, эти ужасные раны для него ничто – мёртвый он давно. Человек, бредущий сквозь море зелёной травы, не обратил внимания на зомби и его вкусную, сочную жертву – зомби не представлял опасности, был занят своей добычей, а от того не замечал одиноко бредущего по холмам человека. А он просто шёл. Куда? Он не знал, да и не задавался таким вопросом. Сознание медленно выплывало из какой-то тёмной пучины. Будто он просыпался от очень долгого сна. Его разум отмечал всё происходящее вокруг. Но делал это как-то лениво, будто ожил он впервые за много дней и не спешил одарить своего владельца способностью хоть как-то мыслить, а не только реагировать на внешние раздражители. Его разум словно бы и не хотел просыпаться от своего странного сна. Просто реагировать, куда ведь легче, чем думать. Человек вдруг остановился. Его рука поднялась вверх, пальцы коснулись затылка. У него очень странный затылок. Разве в затылке должна быть глубокая дырка, из которой течёт что-то скользкое и влажное? Разве так и должно быть? Ведь это так не гигиенично! Кажется, нет, должно быть не так…, однако, полноценных мыслей не возникло. Он просто коснулся затылка, отметил, что сантиметров на пять внутри головы, ничего нет, кроме обугленных комочков и чего-то липкого, скользкого, что текло из дырки. Удивился этому, понял, что это неправильно,  гадко, даже мерзко и всё. На этом мысль умерла, по сути, так и не родившись. Он опустил руку и пошёл дальше. Сначала, в тот миг, как темнота, сгустившаяся вокруг его разума, отступила, он только видел. Вскоре пелена рассеялась полностью, тьма исчезла, он, словно вынырнул из неё в огромный мир полный красок, теней и запахов. Но и только. Он не чувствовал что идёт. Сначала даже не понимал этого, просто плыл - ему казалось, что он именно плывёт куда-то. Плывёт словно бы увлекаемый течением, словно распластался он на спине, на глади речной и течение лениво тащит его за собой. Он не чувствовал своего тела. Его будто вовсе не было, только сознание своего существования, плывущий вокруг пейзаж, только зрение, становившееся всё ярче и отчётливее. Вскоре, впрочем, он услышал и звуки. Сначала как будто издалека. Приглушённые, так искажённые, что нельзя было разобрать, что же именно он слышит. Но с каждой секундой, он слышал всё лучше. Ветер, далёкие выстрелы, вой каких-то существ – пока ещё всё сливалось в один плохо понятный монотонный шум. И хотя он уже мог вычленить отдельные звуки, понять их, всё же, большей частью, они оставались просто белым шумом. Через какое-то время он ощутил себя, своё собственное тело. Но как-то странно – казалось, так быть не должно, он должен ощущать это иначе. Но как? Не понятно. Он ощутил, что у него есть тело, что оно куда-то движется. Отстранённо, словно машина, отметил, что его тело сильно истощено, что ему требуется пища. Но и только. Отметил это всё и продолжил размеренно шагать – он понял, что нужно топливо, что телу нужна пища. Но…, что такое «пища»? Это что-то круглое или что-то красное? Не ясно. В каждой руке он что-то нёс – плечи оттягивала какая-то ноша, под пальцами что-то есть. Он не посмотрел, что это такое в его руках. Ноша не мешает нормальному движению, значит, не имеет смысла смотреть. Зачем, если оно не мешает? Разве что это пища. Но что такое пища? Как много вопросов – они словно далёкие блики от солнечных лучей, вспыхнут где-то на границе восприятия и просто исчезают в никуда. Наверное, так не должно быть. Или именно так и должно? И вот, вопрос, этот новый вопрос – он просто исчез. Но исчез не до конца. Кое-что случилось. Перед его глазами на мгновение возник мертвец, пожиравший мёртвого сталкера. Возник и пропал. Что это было? Он медленно повернул голову, ища пропавшего сталкера и мертвеца – исчезли…, или их тут и не было? Мысли? Это…, воспоминание? Их сейчас тут нет, ни мертвеца, ни его жертвы. Но он отчётливо увидел их перед своими глазами. Как же так? А может, он просто вспомнил то, что видел несколько минут назад? Или часов. Может дней. А как долго он идёт? Вопрос без ответа, ещё один и будет их... Воспоминание. Это точно было воспоминание – он получил свой первый ответ. Сталкер. Мертвец ел сталкера. Сталкер - это пища. А мертвец нет, мертвец не пища. Почему сталкер пища, а мертвец нет? Хм…, кажется, это как-то связано с рисками и опасностью. Мёртвое мясо, не одинаково. То мясо, которое мёртвое давно, есть не стоит. А то мясо, которое мёртвое недавно, это пища. Он сбился с шага. Взгляд немного повело в сторону…, а ведь у него тоже две руки, две ноги и одна голова. Короткий взгляд вниз – да, так и есть, его форма тела примерно такая же, как и у той пищи. И у той, что мёртвая давно и у той, что мёртвая недавно. Сталкер – так называется пища. Это важно. Он похож на сталкера. Он тоже сталкер? Он тоже пища? Видимо так. Однако сталкер который мёртв давно, ел того сталкера, который мёртв недавно, а это означает, что сталкер не только пища, но и тот, кто пищу ест. Он и пища, и тот, кто пищу ест. Он - сталкер. Чуть раньше знание приходило к нему не мыслями: сигналы нервных окончаний регистрировались, распознавались, но не подвергались дальнейшей обработке. Мозг работал как бездушный компьютер, который нагружают постепенно нарастающим потоком данных. Теперь, почему-то, всё изменилось. Мысли, в его голове мысли. А теперь и воспоминания, понимание того, что он пища…, мир становился всё сложнее и отчего-то, ему стало грустно. Пальцы коснулись затылка. Он запнулся, но вскоре продолжил двигаться дальше. Дыра в голове исчезла. Теперь там глубокая вмятина, которая сочится белесой жидкостью с кровавыми вкраплениями…, это сукровица. Так это называется. Кровь и сука, два слова, которые образовали это странное слово. Сука Кровица – сукровица…, нет, не так. Сука! Кровица! Рана кровица! Сука! И получилась «сукровица»…, это правильно. Так проще. Одно слово, вместо множества слов, это правильно потому, что экономит время. Кажется, он умная пища. Это хорошо. Глупая пища навсегда остаётся пищей. А вот умная пища, вполне может съесть другую пищу. Как-то неожиданно возникло чувство, что надо свернуть. Немного влево, подальше от пятна чуть примятой травы и дальше двигаться строго по прямой. Вот именно там, где растут два белых цветочка. Там двигаться нужно только по прямой - от одного цветочка к другому и никак иначе. Он не понял, почему идти нужно именно так, не подумал об этом – пока ещё мысли давались с трудом, да он и не пытался мыслить, просто повиновался своим чувствам, просто реагировал. Позже, спустя время, и много раз повторившееся чувство того же рода, он понял, почему нужно было идти именно так и никак иначе. Там, куда наступать было нельзя, там смерть. Там таится коварная и жуткая смерть – самая большая загадка этого места. Аномалии. Кругом аномалии. Эта мысль не была первой. Но она была самой важной – это было знание, воспоминание и понимание, всё сразу. Это важно, очень важно, потому что пища отличалась от другой пищи, здесь, в этом месте, тем, что умела чувствовать, как-то находить, либо же видеть аномалии. Вполне осознав эту важную мысль, сталкер долго стоял не шевелясь, вдыхая глубоко и смакуя все запахи какие мог почувствовать. Смотрел по сторонам, понимая, что что-то ищет, но не понимая, что именно. Скользнул взглядом по холмам и полуразрушенному строению впереди. Парочка зомби прошла совсем рядом, стая кабанов мелькнула среди деревьев – он вдруг осознал, что реагирует на это всё как-то не так, неправильно. Никаких чувств он не ощутил, ничего кроме полного безразличия и знания, что прежде, данный натюрморт, вызывал совсем другие эмоции. Какие же? Вспомнить не получалось. Одно точно, просто вот так идти и смотреть на мир - раньше он так не мог. Что-то было в том прошлом, которое…, забыто? Или прошлого у него просто никогда не было? Может он родился недавно? Он долго стоял на месте. Осматривался, пытался найти отклик в своей пустой памяти, в своём странно холодном сознании – пытался понять, почему эта холодность странна. А когда двинулся дальше, понял, что следует испытывать, видя зомби, псов, аномалии. Огромная чёрная тварь скользнула призраком из тени деревьев, где она, не двигаясь, сама казалась тенью и мощными прыжками устремилась к нему. Сталкер почувствовал острый, просто дикий безумный голод, понимая, что этот голод не его. Есть хотел этот огромный пёс. И едой сегодня выпал шанс стать ему. Всё правильно – пища есть пища. Кто-то ест, кого-то едят. Так было всегда, таков единственный непреложный закон этого мира. Чёрная тень, с маленький автобус размером, почти добралась до него. Сталкер видел её уже достаточно отчётливо, но что-то вдруг случилось с глазами. Чёрная, не в меру громадная собака теперь виделась размытой тенью. Теперь он видел не здорового мощного хищника, стремительно приближающего с целью закусить его бренным телом, а одно смазанное чёрное пятно. Не особо размышляя, практически не понимая, что делает, он поднял правую руку и нажал на крючок несколько раз подряд. С непривычки, рука плавала из стороны в сторону. Грохот выстрелов сотряс воздух, тяжёлая пуля разорвала череп твари, и большую часть передней части её туши, на куски. Пёс, лишившийся головы, передних лап и половины грудной клетки, упал почти у самых его ног. Бесформенный комок из мяса и осколков костей – это всё, что осталось от того, что казалось таким безумно грозным. Без головы, мощных лап, с кишками наружу то, что осталось, грозным не казалось вообще никак. Он посмотрел на оружие в своей руке – тяжёлый, угловатый пистолет из нижней части рукояти которого, вырывается едва заметный тусклый алый свет. Он выстрелил трижды. Только одна пуля попала в пса, и этого хватило, что б его разорвало как мокрую тряпку…, разве так бывает? Сталкер опустил оружие и теперь, пустым взглядом, смотрел на останки пса у своих ног. Никаких откликов в сознании, памяти. Пёс. Чёрного цвета шерсть. Опасный, не особо часто встречается – не воспоминание, это и так понятно. Туша собаки не оставляла сомнений – собьёт с ног и всё, легко придавит к земле, а какие у пса были клыки, он ещё помнил. Сталкера такой зверь порвёт на части в два счёта. И, само собой, столь большой хищник не может быть особо распространён – будет их много, сожрут всё вокруг и сами от голода вымрут. Но, хоть и редко встречается, этот пёс вполне обычный, его много где можно увидеть, для Зоны он просто ещё один хорошо известный хищник, ещё одна угроза для сталкеров. Да. Вот и второе знаменательное воспоминание – он примерно знает, что такое Зона. Зона это…, это…, проклятье. Что такое «Зона»? Видимо Зона, это, то место, где иногда встречаются громадные псы чёрного цвета… Сталкер повернулся спиной к трупу и двинулся дальше, обойдя очередную аномалию – он чувствовал её. И не только - он точно знал границы аномалии, и даже общий механизм её воздействия на всё с чем она соприкоснётся. Непостоянная аномалия, сегодня и ещё два полных дня она будет здесь, а затем исчезнет без следа. Исчезнет задолго до Выброса, чего с другими аномалиями, не происходит. Их с места убирает только Выброс…, да. Выброс - это он вспомнил, а вот что именно такое этот «Выброс», нет. А ещё он вспомнил, что раньше не умел определять так точно места поражённые аномалиями – кажется, не умел. Или всё-таки умел? Кажется, всё-таки умел, но как-то по-другому, не так как сейчас. Кажется, раньше ему для этого что-то нужно было. Что-то такое прямоугольное, с кнопками…, или без кнопок и овальное, которое трескалось посередине, непонятно почему и зачем. Кажется, оно называлось «Номчо» или «Архнот». Какое-то странное воспоминание. Вряд ли оно и, правда, воспоминание. Возможно, это просто игры повреждённого и замутнённого сознания. А что с его сознанием что-то не так, он уже понял довольно давно и не ощутил по этому поводу особых эмоций. Может быть, у него всегда были проблемы с сознанием? Может он таким и появился, в тот день, когда впервые начал видеть и слышать? Шёл он до заката. Не думая, не тратя время на мысли. Шёл, обходя аномальные зоны. Шёл без всякой цели. Просто вперёд. Но на закате ему пришлось остановиться - он бы шёл и дальше, но кто-то увязался за ним и долго преследовал на почтительном удалении, а теперь вот обнаглел, подошёл ближе и теперь настойчиво тянет левую руку назад, короткими сильными рывками. С тихим злобным рычанием тянет. Сталкер остановился, посмотрел через плечо. В левой руке – тянут то, что он держит в своей левой руке. Там он держит рукой…, руку? Да, это точно рука. От сталкера. За запястье держит. Мускулистая рука, сильно обожженная, вся покрыта волдырями. Сейчас эту конечность у него пытались отобрать два уродливых и очень клыкастых существа. Маленькие, не больше чрезмерно толстой кошки. Сил забрать странную ношу у него, щенкам не хватало. Слишком они малы. Откуда здесь взялись эти щенки? Куда подевались их родители? Наверное, огромные и свирепые хищники. Или не огромные, но явно свирепые – если у щенков такие клыки, то у взрослых там арсенал должен быть ещё более жутким. Щенки голодны, но не опасны – пока он стоит на ногах. Если он сядет, даже такая кроха сможет добраться до горла. А уж если ляжет что б поспать – в два счёта голову отгрызут. Как минимум, прокусят шею, а это, кажется, смертельно…, или нет? Да нет, точно смертельно…, или нет? Проклятье… А ведь это первые полноценные мысли с того самого момента как он пристрелил чёрного пса. Сколько времени прошло с тех пор? Он посмотрел в небо – это должно было ему что-то подсказать, видимо, относительно времени. Но что? Кажется, так можно узнать время, примерно, но всё же. Только как именно? Несколько секунд он смотрел, но ничего не произошло – он так и не узнал, сколько прошло времени. Наверное, это делается как-то иначе. Наверное, просто посмотреть вверх недостаточно. Нужно что-то ещё. Щенки зарычали, потянув за руку изо всех сил. Они могут быть опасны. Пожалуй, не стоит оставлять их за своей спиной. Сталкер поднял правую руку и, наставив пистолет в нужную сторону, нажал спуск. Но ничего не произошло. Нажал снова – никакой реакции. Подняв оружие к глазам, он долго смотрел на него пытаясь понять, почему нет выстрелов. Понять или вспомнить не смог. Здесь есть какая-то тайна, которую он пока не мог разгадать. Хотя, наверное, пистолет просто испорчен и нет тут никаких тайн. А какой прок от пистолета, который не стреляет? Повернул боком, замахнулся, прикинул вес – нет, слишком неудобный, короткий и лёгкий. Без способности стрелять, он никуда не годится. Любой камень или палка будут куда более полезны. Оружие полетело в кусты. Надо найти палку или камень. По пути, они где-нибудь точно попадутся. Он двинулся дальше, не сумев придумать, что делать с надоедливыми спутниками. Щенки взвизгнули от обиды, когда их вероятный обед начали куда-то уносить. Отобрать эту руку они уже не пытаются – сдались. Но и оставить его в покое не хотят, идут следом. Как бы за ними не пришли их папа с мамой…, вспомнился убитый им пёс, того же цвета, что и щенки. А ведь они похожи не только цветом – клыки, глаза, форма лап, скорее всего, они одного вида. И, вполне вероятно, что щенки идут за ним весь день. С тех самых пор как он убил того взрослого пса. Возможно, то был один из их родителей. И, скорее всего, единственный. Иначе, щенки не остались бы одни, не пошли бы за ним – если б кто и пошёл, так это был бы второй взрослый пёс чёрного цвета. Теперь, голодный выводок, чуя пищу, упорно двигался за ним. Они не отставали ни на шаг, но и отобрать руку, уже не пытались. Съесть его самого щенки не могли, но вот рука, которую он несёт, она им вполне по силам. В какой-то момент, щенки не выдержали и, злобно зарычав, вновь вцепились в разорванное розочкой предплечье руки, а затем повисли на ней мёртвым грузом. Сталкер продолжал идти, волоча за собой утроившийся груз. Однако вскоре идти стало труднее. Решение тут было очевидным и простым - он отпустил руку, мешавшую ему двигаться. За спиной тут же послышался радостный визг, а спустя мгновение довольное урчание и чавканье. Собачки приступили к трапезе. Сталкер услышав это всё, с новой силой ощутил приступ голода, желудок стал настойчиво урчать. Он остановился, хмуро глядя вперёд, прислушиваясь к себе - хочется есть. Ему нужна еда. А где её взять? Решение пришло само собой. Он развернулся и подошёл к щенкам. Они рвали руку, жадно поедая обожжённое мясо. А мясо – это еда. Сталкер упал на четвереньки и наклонился над обгоревшей рукой. Пахло гарью и едой. Он склонился ближе пытаясь понять, как именно утолить голод этой едой - что-то не правильное было в этом всём. Он, конечно, понимал, как утолять голод, слюна во рту, желудок урчит, рот сам собой открывается, запахи заставляют слюны выделять ещё больше – интуитивно понятно, даже если в принципе ничего не понятно, но…, это не правильно. Что-то в этом не так, как будто такая еда несъедобна, хотя он чувствует - съедобна. Эх…, странно это всё. Может, просто еда не та, к которой он привык? А может, он утоляет голод впервые в жизни? Ничего непонятно - просто хаос чувств и эмоций. К чёрту - это всё пустые мелочи. А вот голод не мелочь совсем, его терпеть, смысла просто нет. Тем более по таким причинам. Странным, потому как не понятна не только их природа, но даже и их смысл и сама конструкция этих причин. Он хочет есть, значит, надо просто есть и всё. Щенки яростно зарычали, почуяв неладное. Их красные глаза полыхнули злобой и страхом. Сталкер не растерялся - зарычал в ответ. Щенки взвизгнули и отскочили подальше, почему-то, они испугались, а ведь он не для того рычал, что б напугать, рычал он, что б отогнать… Впрочем, какая разница? Страх хорошее чувство – если его испытывают те, на кого нужно как-либо повлиять. Не хорошее оно, когда страх посещает тебя самого. Прижавшись друг к другу, на почтительном удалении от сталкера, они тихо повизгивали. Эти щенки уже ели сталкеров прежде. Знали, что сталкер – это мясо, добыча, которую мать часто приносила в логово. Так пахли и рука и тот, кто её нёс. Но тот, кто был весь, а не только рука, он большой, его они съесть не могут, но есть хочется – они не сбежали. Голод оказался сильнее страха, и они остались. В конце концов, может быть, тот, который целый, запнётся, упадёт или ляжет спать. Он медленный, его легко догнать. Так зачем уходить? Щенки взвыли сильнее – от обиды. Их еду самым наглым образом, ест другая еда. Сталкер укусил руку. Еда, не очень хорошая, но это еда. Зарычав, он схватил руку и принялся отрывать зубами большие куски. Не жуя, проглатывал их. Съев несколько кусков сталкер вдруг замер без движения. Почему-то, он стал смотреть на свои руки. Они у него такие же, как и рука, которую он ел. Они не сильно обожжены, волдырей меньше, но похожи очень. Это рука от сталкера. И он сталкер…, кажется, сталкер не должен есть другого сталкера…, но почему нет? Как-то это на редкость глупо. Хорошая еда всегда хороша, не важно, кем она была при жизни, ведь это еда. А он хочет есть. Откусил ещё кусочек. Теперь прожевал, сконцентрировавшись на том, что чувствует во рту. Гарь, солоноватый привкус, мягкий нежный аромат мяса, которого не коснулся огонь. Очень вкусно. Питательно. Не так, как хотелось бы, но ведь он голоден. Сойдёт и это. Так почему же, что-то глубоко внутри него, протестует против того, что б он съел эту еду? Нахмурившись, он поднёс руку от незнакомого сталкера ко рту и попытался укусить снова. Не смог. Почему-то, не смог. С тяжким, печальным вздохом, сталкер поднял еду и бросил её псам. Есть ему больше не хотелось - желудок устроил бунт. Как жаль…, неужели, он всё же не совсем здоров, его сознание не здорово? Он отказался от питательной пищи! Просто выбросил её! Глупо, обидно, неправильно. Сталкер сталкеру – друг, опора, спички и еда. А он вот так… Сталкер вновь пошёл в первом случайно выбранном направлении. За его спиной счастливо повизгивали щенки – сегодня они насытятся. Они маленькие, им этой руки хватит с лихвой. Уже в темноте он набрёл на брошенное селение. Собственно, такое себе селение - всего три полуразрушенных домика, стоявших близко друг к другу. Довольно долго он просто стоял перед ними и смотрел, не совсем понимая, почему остановился именно здесь. Видимо, сработали инстинкты и, наверное, остатки подсознательной памяти. Ему, почему-то, показалось, что требуется найти укрытие, причём любое и поскорее. Зачем ему укрытие понадобилось? Он не особенно понимал, и понять не пытался, просто где-то на подсознательном уровне его разум принял такое решение. Вопрос мелькнул в голове и тут же исчез в небытие. Пытаться размышлять на эту тему, он и не думал. Будь он чуточку более разумен в тот миг, наверное, смог бы найти в себе силы спросить себя, зачем и почему. Может даже смог бы воспротивиться невесть откуда взявшемуся желанию найти укрытие немедленно и пойти, к примеру, поискать не столь хлипкое убежище или даже крепкую добротную нору. Да хотя бы просто попытаться понять, зачем оно ему вообще сдалось, да ещё и именно сейчас. Но в тот миг он просто чувствовал, что идти больше никуда не нужно. Он пришёл туда, где должен быть. Зачем, почему? Вопросы, не имеющие смысла. Они возникли на границе сознания и там же они и остались – вопросы мешают выживать. Они пусты, не приносят пользы. Сейчас ему надо войти вон в тот более-менее крепкий домик, спуститься в погреб, либо подвал, и уснуть. Почему именно туда, почему там будет погреб, почему нужно уснуть? С последним проще всего – ему хочется спать. Сон полезен, помогает восстановить силы и справиться с ранами. А остальное - он просто знал, что идти нужно туда и там есть погреб. Или что-то на него похожее – под ним какое-то пространство, заполненное лишь воздухом. А откуда он знает, что оно там есть? Он, если б и сумел задать себе такой вопрос, сразу ответить на него не смог бы. Это знание было рождено комплексом из чувств и каких-то подспудных знаний, чего-то, что помнил его разум прежде. Будь у него время, возможно, он смог бы понять причины, по которым узнал то, чего знать не мог. Но сейчас: какой смысл? Вопросы, вопросы…, они так сильно замедляют его, требуют столь много времени! Реагировать гораздо легче, всё происходит мгновенно. А это очень правильно. Тот, кто не думает, а действует, остаётся в живых. Тот, кто думает, он медленный. А медленная еда, всегда будет только едой. Ещё он знал, что в домик слева, сохранивший все четыре стены, идти нельзя, там опасно, там обосновался выводок зомби – едва слышные звуки, запахи, их ни с чем не спутаешь. Тот, кто живёт в том домике, уже давно мёртв и он там далеко не один. Третий домик, что стоит за избранным им в качестве укрытия, тоже занят. Там живёт аномалия - большая, с нестабильным радиусом срабатывания. К ней лучше не подходить. Сталкер вошёл в останки здания, где было укрытие. Несколько крыс, возмущённо пища, прыснули из-под его ног - они не опасны. Пока их мало, не опасны. Подвал сразу не нашёл, зато обнаружил в крепком деревянном полу деревянный же закрытый люк. Не открывали его много лет, рама рассохлась, доски повело, и теперь люк прочно заклинило. Почему-то, он не сгнил от времени, как впрочем, и большая часть досок пола. Наверное, доски здесь не простые. А может быть и самые обычные – опять пустые, никому не нужные мысли. Есть пол, который не сгнил, есть люк в погреб. Вот и хорошо, что есть, этого более чем достаточно. Зачем думать, откуда, почему и зачем, если вот оно перед тобой? Это долго, трудно и не нужно. На миг он замер там, над люком – никаких выступов на нём нет, ручек, крючков, ничего, за что можно уцепиться. А ему нужно попасть внутрь - он поднял ногу и ударил пяткой в казавшийся наиболее хлипким угол рамы. Удар был ровно той силы и нанесён ровно под тем углом, что б крепления рамы повело в сторону, и одна из досок немного отошла. Однако вышло, почему-то, не то, что должно было. В бедре что-то хрустнуло, колено кольнуло болью, но это сразу прошло, затем бедро начало ныть от лёгкой боли при любом движении. Пятка так же отозвалась слабой, быстро прошедшей болью – случилось всё это сразу после того, как пятка глубоко утонула в расщеплённой от удара доске. Так произойти не должно было. Он не бил изо всех сил, ударил правильно. Но удар вышел такой, будто он бил со всей силы, да ещё и спрыгнув с приличной высоты. Причём бил не по доске, а в кирпичную стену. Странно это… Впрочем, какая разница? Ему нужно туда, а между люком и рамой теперь появился достаточно широкий просвет. Можно ухватиться пальцами и поднять его, что сталкер и сделал. Протяжно скрипнув ржавыми петлями, люк рухнул наземь, открыв проход. Прежде чем спуститься он шумно вдохнул, проверяя тёмный зев погреба на предмет обитателей. Пусто – опасности нет. Сталкер ухватился за люк, подтянул его поближе и спрыгнул вниз, одновременно отпуская его. С грохотом люк закрылся над его головой. В полной темноте он лёг на сырую землю, закрыл глаза. Заснул быстро, практически сразу. За мгновение до того, как его разум погрузился в сон, возникла и тут же исчезла простая короткая мысль – о мыслях. Если б его разум был полон ими, этими самыми мыслями, уснуть сейчас было бы куда сложнее. Мысли отвлекают, они делают простые вещи, сложными. Наверное, это плохо. Наверное…, это точно очень и очень плохо. Мысли определённо вредны, еда, которая думает, так и останется едой. Пока еда думает – её просто съедят и всё. Хорошо, что он думает редко. Он та еда, которая ест, поэтому мысли ему не нужны. С тем и уснул – сейчас ему нужно хорошо поспать. Это важно. Остальное нет. Утром, когда разум освободился от пелены бессвязных странных снов, мыслей стало больше. Несколько часов он пролежал в погребе без движения, остановившимся взглядом изучая тонкие лучики света, падавшие вниз через широкие щели в полу. Он пытался прогнать мысли, ведь они вредны. Он не хотел быть той едой, которую едят. Он хотел быть едой, которая ест. Мысли могут этому помешать. Но, как ни старался, увы – мысли остались. Их было не так уж и много, но тенденция начинала пугать его по-настоящему. Мыслей становится больше – смерть становится ближе. А умирать он не хотел. Он совсем недавно появился, осознал себя, ему ещё рано умирать. Мысли, вдруг ушли сами собой. Это так удивило, что он даже стал про это думать, однако, вовремя спохватился и прогнал эти новые мысли прочь. Немного опоздал, успев понять, почему мысли исчезли – их победил желудок, он требовательно урчал. Нужна еда. А еда, это куда важнее мыслей, потому что еда помогает жить, а мысли жить мешают. Он выбрался из погреба, без труда открыв люк. Там, в открытом проёме, он на миг замер, что-то остановило его, не позволило покинуть укрытие сразу. Этого «что-то» было два. Одно он осознал мгновенно, и оно отвлекло от второго – ему, почему-то, показалось, что сталкер, такой как он человек…, человек. Да, сталкер, это не только еда и тот, кто ест еду, ещё он называется «человек». Какое-то видовое обозначение, судя по всему. Взгляд обратился к люку – толстый, доски не сгнили. Он протянул руку, перегнулся через край ямы, ухватил крышку и потянул на себя. Получилось без особых усилий. Крышка как крышка. Судя по ощущениям очень лёгкая. Удерживая крышку пальцами, он смотрел на неё и чувствовал некое важное несоответствие. Крышка большая, толстая. Из дерева, которое отсырело, набрало в себя влаги. Сталкер пошевелил её одним пальцем – так уже ощущается её не малый вес. Странно это всё…, он отпустил крышку, и она грохнулась оземь с громким хлопком. Так, грохнулась, словно она очень тяжёлая. Странно. Ведь она совсем лёгкая! Очень странно. Обдумать лучше сей важный момент, важный непонятно зачем и почему, он не успел, так как то второе, что остановило его в проёме погреба, перестало сопеть и шуршать ступнями за огрызками стены - удар крышки люка указал ему направление. Продолжая сопеть и неприятно вонять, существо прошло к тому месту, где стена понижалась. Там оно остановилось. Секунду на него смотрели белесые, пустые глаза на бледном, кое-где синюшном лице с чёрными губами, с которых текло что-то чёрное, источавшее гнилостную вонь. Кажется, это еда. Та, которая мёртвая давно и вряд ли съедобная. И этой еде тоже хочется кушать – тут даже думать не надо, так всё понятно. Открыв рот, мертвый сталкер ринулся вперёд, запнулся, через стену перевалился, на пол свалился мешком, но не растерялся – воинственно сопя поднялся и вновь открыв чёрный, гнилой свой рот, да руки вытянув, чуть ли не в припрыжку, ринулся к нему. Из погреба он выскочил одним прыжком. Мертвец погреба не заметил – может, видел плохо, а может, из-за трупного окоченения, которого у него почему-то не было, пострадали когнитивные способности. Мертвец ступил в погреб, сверзился вниз, тело его полетело ещё и вперёд, отчего бедняга сильно стукнулся лицом о раму люка. С хрустом, покойный замер на месте. Умер во второй раз? Сталкер обошёл его со спины, постоял на месте – не двигается.