Пошел к черту, Смирнов!

Глава о том, как Лясе ненавидит Лешу, а Леша терпеть не может Лясю. Мне называть тебя своим врагом? Ты ходишь там с ранением ножевым. Я здесь лежу почти что неживым Твоим зачем-то срезанным крылом. Когда-то в первобытном полусне По-женски нежно и по-детски тайно Я приросла щекой к твоей спине. И ты летал! Вернее, мы летали. Теперь от боли воя, и виня, Звоня, и не звоня, и не прощая, Ты чувствуешь фантомную меня. А я-то ничего не ощущаю. Но дергаюсь. Сухой, упавший лист. Рефлексы врут, что я ещё с тобой Могу срастись, обнять тебя, простить… Зачем? Затем, чтобы снова стать живой. Marika Nova. - Мудак! – прямой удар в зубы почти сбивает меня с ног и я всеми своими клеточками ощущаю, как костяшки его пальцев режутся об острый край. Пусть ему тоже будет хоть немного больно, хотя бы немного так же как больно сейчас мне. - Сука! – хватает короткие волосы на моем затылке в тугой однородный ком и дергает в сторону до разноцветных искр из глаз. Успеваю вывернуться и оттолкнув нападающего на пору сантиметров, взбежать вверх по ступенькам, захлопывая дверь своей комнаты перед самым его носом. - Ты заплатишь за это! Слышишь! Заплатишь, ты мерзкий выродок! – я бью кулаком по внутренней стороне двери обуреваемая бессильной злостью, - Будь ты проклят! Слышал? Будь ты проклят! Глотаю скопившуюся за рассеченными щеками кровь и словно издали слышу его злобный одержимый смех. И в этот раз, как в любой другой он точно знает, что выйдет сухим из воды. Ведь он любимый сын нашего общего папочки и ни он, ни моя биологическая мать и думать бы не смогли о том, что их дражайший отпрыск избивает младшую сестру. На регулярной основе избивает. - Ненавижу! – плача сползаю по стене захлебываясь подступающими рыданиями, - Как же я тебя ненавижу! Смирнов, я тебя ненавижу! Всем сердцем ненавижу! Из последних сил бреду на негнущихся ногах к раковине в своей душевой и в очередной раз воздаю хвалу за то, что мои родители могут себе такое позволить. Сугубо мое пространство в котором можно запереться и предаться самобичеванию. Ледяная вода пусть и немного, но остужает мой пыл и боль. Это ад, мой дом стал для меня тем местом, что вызывает мурашки по коже при каждом повороте ключа на входной двери. Золотая клетка с самым жестоким тюремщиком! Только убедившись в том, что кровавых следов побоев на мне больше не осталось я могу взглянуть на себя в зеркало и в очередной раз вздрогнуть ужаснуться. Синяки под глазами, от природы аккуратный маленький нос распух и даже немного посинел. Глаза черные, как у демона, лихорадочно блестят. Недавнее приобретение – мальчишеская стрижка, так бодро оцененная моими сверстниками и родителями красовалась на голове лишь потому, что этот гаденыш срезал мне волосы. Просто взял ножницы и махом отсек сантиметров двадцать. Зачем? – спросите вы? Все до банальности просто, ненавидит. Ненавидит до такой степени, что в двадцать лет я дважды ломала кости запястья, раз имела счастье испытать на себе что же за зверь такой – сотрясение мозга. За что? Пожалуй повторю я вопрос? Своего биологического папу я не знала никогда, с тем человеком, которого я называла отцом с трех лет, мама познакомилась в магазине, он помог одинокой женщине донести продукты до дома. Сейчас на подобный джентльменский жест мужчины уже не способны и его сын естественно не исключение! Тру озябшими пальцами виски, стараясь успокоиться и унять разбушевавшееся не на шутку сердцебиение. Так и до панической атаки или сердечного приступа недалеко! Душу выворачивало наизнанку и я не могла пожаловаться на все это родным, потому что моя мама в свои сорок лет была на третьем месяце беременности и любой стресс мог лишить нас всех маленького чуда. Почему не жаловалась никогда до этого? Боялась потерять отца, боялась разочаровать мать, боялась…. Чего же я боялась больше всего? Кого я боялась больше всего?! - А, Ляся? – зло сплюнула я сгусток крови в сток белой раковины, - чего ты дура, терпишь? Почему ты его все еще терпишь?! Рефлекторно дергаю тоненькую цепочку на шее, первый подарок «отца». Мне маленькой малышке на новый год он подарил медальон в форме капли, а в нем фото моей новой семьи с отцом и братишкой на руках. Такой значимый для меня подарок. Щелкнула крышечкой и тут же встретилась взглядом с глазами моего мучителя. Серые, холодные, всегда чужие. Он мне так и не стал семьей, как я не старалась. Все стали - бабушки, дедушки, многочисленные тети и дяди, а вот он нет. Он не стал. Издевался, отнимал и ломал дорогих сердцу кукол, валил всю вину происшествий на меня и всегда умудрялся быть самым милым и невинным ребенком, а затем и подростком на свете. На боку серебряной подвески глубокая царапина, тоже хранящая в себе память. Как-то раз он и его отнял, раскрыл и зло рассмеявшись мне в лицо заявил, что я наивная сентиментальная дура и вернул назад. Поломанным. - Ляся, открой дверь! Выдыхаю. Не хочу чтобы он видел какую боль умудрился мне причинить. И я увы не про физическую. - Леша, просто уйди! Уйди ты! Хватит! В глазах пляшут искры бешенства и переведя дыхание, я закрываю кран. - Ляся, тут все в крови иди вытри! Вечно ты все вокруг пачкаешь! Я уже не удивляюсь его жестокости. А к чему? Наркотики, море алкоголя, женщин всех возрастов и прочей дряни, через все это милый мальчик с детского фото уже прошел. И проходит через этот ад зависимостей до сих пор. - Ляся! – громкий удар в дверь, - Ляся, открой немедленно! Хуже будет! Куда уж?! Куда хуже?! Почему то против воли щелкаю замком на двери в уборную и без эмоций проходя мимо него, бреду в кладовку за шваброй и моющим средством. Не ради него, не потому что он сделал унизительное, как и всегда замечание. Нет. Просто маме всего этого видеть совершенно точно не стоит. Откуда еще богатая девушка двадцати лет точно может знать рецепт, как с дорогого персидского ковра лучше стирается кровь? Только живя вот так. - Здесь еще ототри, - брезгливо ткнул он носком ботинка в красное пятно у кровати. - Хорошо, подвинься. Становлюсь перед ним на колени и с силой тру ворс щеткой. А почему бы и нет? Я люблю этого паршивца! Не могу понять для себя, за что и как. Не могу понять, что в моей голове повредилось когда-то, но сердце верило в чудо. Сердце, как драгоценные четки на руке у монаха, перебирало каждый маломальский его добрый поступок. На удивление, он любил мою мать, уважал отца. И это не было напускным. Он на самом деле ценил родителей. А еще у нас был жирный старый рыжий кот Вася и вот не поверите, даже упитый алкоголем и нанюханный наркотой, Леша никогда не позволял себе его и пальцем тронуть. Любил старика. Всех кроме меня. - С носом переборщил, Мышь! Извини. Мышка, так называли меня родители. Моя фамилия по отцу Мышина и это все что мне досталось от «летчика испытателя» в наследство. Оторвав взгляд от разводов на полу, я в упор посмотрела в его лицо и словно намагниченный он присел на корточки рядом. Я могла разглядеть каждые реснички на его глазу. Пару родинок у носа. - Больно? – нежно касается разбитого лица и отчего-то морщится, - Меня сегодня из команды выгнали, - словно оправдываясь, рассказывает он, - за наркоту. Не могу сказать – я же говорила, или – тебя же все предупреждали. Нет. Родители не знали, а я с ним не вела душевные разговоры. В душе, да. Я умоляла его остановиться. - Не расстраивай мать, - сейчас мы с ним были заодно, - пожалуйста. Кивает, все еще держа руку на моем лице. - Тебе идет эта стрижка. Я не прерываю наш зрительный контакт. Зачем он здесь? Зачем он со мной говорит? Не понимаю. Прямо слышу, как бегают шестеренки в моей голове, в панике ища свое место в поломанной системе. Обычно наши встречи заканчиваются кровопролитием или коротким – привет, пока, принеси…. Сегодня? - Ты знаешь, почему я это сделала, - я хочу прибавить в голос грубость, но получается вяло. У меня никогда не хватало ни мастерства, ни жестокости противостоять брату. Как бы больно он мне не делал, я ни за что не хотела ему вредить. Я не хотела корежить его душу еще больше. Леша переводит взгляд на кулон на моей шее и гладит его кончиками грубых пальцев. - Зачем ты его все еще носишь? Пожимаю плечами и отстранившись, собираю с пола моющее средство. Кровавые пятна не оттереть ни чем, хорошо бы мама не обратила на сырой пол внимания. Скажу, что пролила краски. Нелепо, но ведь ей и в голову не придет, что эти пятна кровь из моего носа. - Ты помнишь, когда было сделано это фото? Он молчит дольше, чем требуется. - Нет. А я – да. - На рождество. Тебе здесь пять. Такого брата я и хотела, таким ты мне показался при первой нашей встрече. Тряпка в руках хлюпает, выдавливая розовую пену. Мне всегда было нужно ощущение заботливой большой семьи. - Это глупо, - как и всегда огрызается он. - Это все, чего бы я хотела, Леш. Возможно, именно мальчика с такими глазами нам с тобой подарит мать. Нашего общего брата или сестру. Ради этого маленького человечка, оставь свои жестокие игры. Постарайся ради нас всех. Прошу. Он корчится словно от боли. - Просишь? Ты? - злая усмешка. - Да. Прошу. Подари мне солнце в каплях и март в драже, В ассорти - покой. У тебя такая, такая весна в душе… Поделись со мной. А цветов и прочего не дари В знак глубоких чувств. У тебя такая, такая весна внутри! Я её хочу. Я в цветущей душе твоей буду бегать, Буду жить тайком. Там зима, говоришь? Я могу по снегу Тоже, босиком… Marika Nova.