Защищенный любовью

2

Когда же поезд, промчавшись по пригородам и самому мегаполису, прибыл, наконец, на Ярославский вокзал, Ольга, и это можно было уже сказать с полным основанием, достаточно хорошо освоилась в своем новом обличье - человека вольного и бесконвойного. Поэтому она, нарочито бодро, не то, что три года назад, будучи пугливой девчушкой, шагнула на выметенный асфальт перрона. И все было бы прекрасно, если б не ее одежда. Дело в том, что на девушке, в данный момент были одеты те же самые футболка и джинсы, которые прошли с ней, а правильнее будет сказано - на ней, и следственный изолятор, и пересылку, и начало лагерной жизни. Ольга очень даже обрадовалась, когда там, в зоне, на одном из складов, подыскивая себе что-нибудь подходящее перед выходом на волю, вдруг, обнаружила свою собственную амуницию. Выглядела ее одеяние, на фоне фасонистых горожан, естественно, не совсем презентабельно, однако по этому поводу, она сокрушалась не долго. Лишь мельком глянула на свое отражение, в толстом стекле широких дверей вокзала и, вполне философски, для придания себе должной бодрости, заметила:

- А что вы хотели, госпожа Дробышева? Там, откуда вы изволили прибыть, люди стираются за год как подошвы, до дыр и в лучшем случае, до зеркального блеска. Что же тогда требовать от обычных вещей, причем, явно китайского производства! Вперед и с песней! Так, кажется, учили нас когда-то в детдоме! Как ни крути, а это линялое шмотье, все равно куда лучше, чем новенькая лагерная роба.

Столь длинный монолог девушки у стеклянной двери, не мог не привлечь внимание любопытствующих. Поэтому, только сейчас, заметив не здоровый интерес к собственной персоне, Ольга осеклась и, все еще по привычке, затравленно оглядевшись по сторонам, шагнула внутрь огромного здания. Как и тогда, впервые, на Казанском, архитектура столицы, представленная пока что лишь величественными, в ее понимании, формами вокзала, тут же придала провинциалке весьма странные ощущения. Она как бы превратилась в никчемного муравья, попавшего в страну великанов. И, чтобы избавиться от этого, не очень то приятного состояния, девушка без остановки преодолела зал ожидания и, со вздохом облегчения, вышла из других дверей на, все ж таки, свободное пространство под открытым небом.

Правда, свободным, в полном смысле этого слова, пространство распростершееся перед ней, можно было назвать только чисто условно. Суетливая, многонаселенная площадь, по которой бежало, вечно куда-то торопясь, огромное и, судя по всему, плохо управляемое стадо самых разнообразных автомобилей. От этого яркого, находящегося в постоянном движении, фыркающего, тарахтящего, вжикающего и клаксонившего, на все мыслимые и не мыслимые музыкальные лады, калейдоскопа, у Ольги даже закружилась голова. Но, не только это обстоятельство, заставило ее застыть на месте, как вкопанной и, от искреннего удивления, широко открыть рот. За этой искрящейся кавалькадой, оттуда, издалека, на нее глазели, до бол знакомые контуры, довольно монументального строения. Ну, конечно же, это был тот самый Казанский вокзал, на который, еще совсем наивной дурочкой, буквально трескавшейся от неподдельного счастья и наполеоновских планов, она прибыла три года назад и, с которого начались все ее беды, да тяжкие испытания на прочность и непотопляемость.

- Надо же! - произнесла вслух Ольга. - Я его, этот вокзал, и видела снаружи всего то, один единственный раз. да и то, когда с этой чертовой, ворованной сумкой, как угорелая бежала от ментов. А видишь, как врезались в память эти контуры! Что ж, может оно и к лучшему - с него начала, с него и продолжим.

Девушка нарочито приосанилась и, продолжая, беседовать сама с собой, по возможности бодро, скомандовала своему, малость подмороженному, обстоятельствами столь нежданной встречи с реальным прошлым, естеству:

- Короче так, госпожа Дробышева! Вам предоставлена вторая попытка для возможности покорения столицы! Вы готовы? Готова, гражданин начальник! Ну, тогда, вперед! Есть!!!

Она с грустной улыбкой вздохнула и, тряхнув русой гривой, как бы скидывая с себя остатки былого оцепенения, принялась с предельным вниманием вертеть головой по сторонам. По ее твердому убеждению, знакомый абсолютно всем, с мала до велика, международного знак, обозначающий вход в городскую подземку, должен был находиться непременно поблизости. В этом плане, окрепнув и огрубев, за эти годы, внутренне, Ольга так и продолжала оставаться глубокой провинциалкой, которая только и успела за свою жизнь, что повидать голые азиатские степи, среди которых выросла, да застывший от вечных холодов, неброский северный ландшафт, среди которого, пришлось отбывать наказание. А потому, когда среди яркого, цветастого многообразия, которое предлагал на выбор огромный мегаполис, она, вдруг, увидала спасительную букву "М", сердце ее радостно ёкнуло. Взрослая молодая женщина, как бы почувствовала себя пятилетней девчушкой, впервые вышедшей за пределы своего двора, заблудившейся, в оказавшемся таким огромным, мире и, наконец, вновь увидавшей знакомые контуры родной калитки.

Естественно, ноги сами понесли Ольгу в вожделенном направлении и, только у самого входа, в разинутый зев подземных коммуникаций, девушка остановилась. Ведь не смотря на то, что она тщательно заучила, в свое время, Сонькин адрес, совершенно не знакомые ей названия, не говорили абсолютно ни о чем, а потому, благополучно вывалились из памяти. Ольга нашарила в карманах джинсов заветную записку, глянула в нее и, зажав в руке, будто шпаргалку на экзамене, решительно шагнула на первую ступеньку, уходящего вглубь земли, тоннеля.

Что и говорить, московское метро, поразило неискушенную азиатку своим, поистине столичным размахом. Ведь ранее она, да и то, лишь пару раз, удосуживалась лицезреть ташкентский метрополитен, бывший куда скромнее того, в который она сейчас попала. Абсолютно безбрежное, колышущееся людское море, разделенное на плотные потоки по направлениям необходимости и, бесконечно длинные ленты эскалаторов, воспринимаемых ею не иначе, как безусловное чудо света. Они, неся на своей спине тысячи и тысячи вечно спешащих куда-то, всегда сосредоточенно-угрюмых москвичей и серьезно-важных гостей города, уходили на такую непостижимую глубину, что у девушки только захватывало дух, от этой наглядной демонстрации величия человеческого разума. И данные впечатления, в ее положении, являлись безусловным благом, которые властно выдавливали из ее, еще недавно униженно-запуганного арестантского сознания, все прошлые установки и, выработавшиеся за годы неволи, рефлексы.

Влившись с головой и всеми своими потрохами, в этот шевелящийся и беспрестанно снующий конгломерат, Ольга невольно, как бы стала частью его. Она вполне деловито и, с ощущением истинного кайфа, от собственной безграничной свободы, держа перед собой бумажку с адресом, спокойно принялась разбираться с многочисленными указателями. Каково же было ее удивление, а затем и радость, когда среди огромного количества стрелочек, надписей и прочей указывающей атрибутики, девушка, наконец, нашла необходимое ей название станции "Сокольники". До нее, как оказалось, было рукой подать, причем, по этой же линии метро и всего то, через одну остановку.

А потому, уже спустя каких-то двадцать минут, гордая оттого, что без особых проблем, сумела достойно вписаться во вселенское столпотворение, Ольга стояла у одного из выходов из метро "Сокольники". Справа от нее, распростиралась довольно широкая и оживленная улица, по которой, наряду с многочисленными стадами авто, еще и резво бегали веселые, разрисованные броской рекламой и, тоже диковинные для нее, трамвайчики. За спиной девушки, находилось довольно аляповатое и, совсем не вписывающееся в окружающую обстановку, наземное строение станции метрополитена, выдержанное, вероятно, в архитектурных формах приснопамятных 30-х годов. А вот за ним, чуть дальше и наискосок, высились купола какой-то церквушки. По левую же руку, ярким зеленым пятном, обозначился, радовавший взор и манящий к себе парк. То, что это и были знаменитые Сокольники, откуда, если верить песне, легендарный Утесов гонял свою вновь подкованную кобылку, Ольга, все ж таки, довольно смутно догадывалась.

Однако здесь, на поверхности, указателей не было и, чтобы двигаться дальше, девушке предстояло прибегнуть к испытанному методу, который, как известно, способен был довести хоть до Киева. Поэтому, она снова вынула бумажку с адресом и еще раз, для пущей верности, прочитала название улицы - Олений Вал. При этом, Ольга невольно улыбнулась, вдруг, промелькнувшей в ее голове, мысли.

- "В самом деле, каким, наверное, счастливым и добрым человеком надо было быть, чтобы придумать обычной улице столь необычное, наполненное поэзией образов, название", - подумала она.

И тут, конечно же, ей вспомнился родной азиатский городок, где все убогие и пыльные улочки, либо носили труднопроизносимые имена личностей, о заслугах которых, вероятно, знали лишь те, кто и насаждал эту нелепую топонимику, либо были наречены просто и без особых претензий на изыск - весна, труд, счастье. Только, естественно, в местном языковом варианте. И так, по всем городам и весям, совершенно одинаково.

Поговорив с двумя женщинами и одним мужчиной, относительно приблизительного направления своего дальнейшего пути, Ольга смола воочию, убедиться, по крайней мере, в двух вещах. Первое - коренные москвичи, представляют из себя особую касту, измученных издержками урбанизации, особей, которые вовсе не расположены, вступать в долгие объяснения, с так называемыми "наехавшими". И второе - улица, на которой проживала Сонька, вполне возможно, являлась лишь затрапезным закоулком, довольно условное месторасположение которого, удалось выяснить, только лишь с третьего захода. Однако, и на том спасибо.

Дальше, пробираясь по менее людным артериям стольного града, Ольга ориентировалась словно охотничий терьер, полагаясь только на свой нюх и интуицию. И, откровенно говоря, это доставляло ей огромное удовольствие. Поначалу. Она старательно читала таблички с названиями улиц и медленно, но верно, продвигалась вглубь жилого массива, лелея надежду, что нужная ей информация, все равно, когда-нибудь, должна будет появиться. Но, достаточно поплутав, начиная от суетливой Стромынки и, заканчивая пустынными, совершенно безвестными тупиками, вывалив от изнеможения язык, девушка, вынуждена была, все ж таки, убедиться в том, многомиллионный город, совсем не чета ее родному азиатскому городишке. А потому и подходы, вполне пригодные там, здесь срабатывать, никак не желали.

В общем, все ее изыскательство закончилось тем, что уперевшись в очередную стену, Ольга остановилась и, беспомощно принялась оглядываться по сторонам, в поисках подсказчика. Но как на зло, именно в этот момент, обозримое вокруг нее пространство, было совершенно пустым. И только между двумя старыми, одетыми в цементную шубу, домами, в довольно зеленом, затененном дворике, с видимым удовольствием, катался на трехколесном велосипедике, упитанный карапуз лет пяти. Выбора у девушки все равно не было и, она направила свои стопы в этом направлении, справедливо считая, что у каждого крохи, должна находиться поблизости и мамаша.

Однако, к ее великому удивлению, юный москвич, оказался, на первый взгляд, существом вполне самостоятельным. Завидев девушку, он лихо затормозил свой транспорт и, вылупив голубые глазенки, улыбаясь во весь беззубый рот, выпалил:

- Тетя, здластвуй! Хотешь, я тебя на такси плокачу?

- Спасибо, дорогой, не надо, - ответила, мило улыбнувшись, та. - Ты лучше скажи мне, как настоящий таксист, где здесь можно отыскать улицу Олений Вал?

- Олений вал? - с серьезным видом почесал затылок озадаченный пацаненок.

Он видимо и впрямь, хотел выдать какую-то информацию, но, в этот момент, из подъезда дома, выскочила весьма встревоженная молодая женщина. Она сходу, одарила Ольгу подозрительно-презрительным взглядом, как бы специально вычленив все несуразности ее одежды и, наверняка, все еще арестантского облика. После чего, молодка схватила велосипедик за руль и, вместе с удивленным малышом, покатила его восвояси. Но девушке было не до обид. Более того, она прекрасно поняла состояние женщины и, даже мысленно, оправдала ее, выплеснувшиеся таким образом, материнские чувства. Поэтому, она смиренно потупила глаза и тихонько, произнесла вслед удалявшемуся семейству:

- Вы не подскажете заодно, где здесь поблизости, находится улица Олений вал?

Женщина на секунду выпрямилась, резко обернулась и вновь, смерив взглядом, вопрошавшую с ног и до головы, достаточно небрежно бросила, ткнув пальцем, куда-то вверх.

- Вот уж действительно - поблизости! Вы на ней, милейшая и находитесь.

Что ж, ее едкая ирония, в данном случае, была вполне уместна. Ольге оставалось лишь поднять свои глаза в указанном направлении, где среди густой листвы, на стене дома белела старая, видимо еще оставшаяся с незапамятных времен, эмалированная табличка, на которой черными буквами, было выведено - Олений Вал! Но, что еще смешнее, гораздо ниже, где и положено быть указателю, красовалась современная, подсвечивающаяся ночью изнутри, пластиковый короб, с наклеенными на него буквами. Правда, чтобы добыть по ней информацию, следовало обладать незаурядной фантазией. Какой-то доброхот не поленился когда-то залезть на стоящее рядом дерево. И теперь, буква "О" на указателе была старательно замазана, а из последней "Л", была сооружена очень даже стилизованная "Я". Вот и получалось - "Лений вая".