Брачная ночь.

4

                     Пепел Гитлера.

        В 1970 году Андропов сообщал Брежневу: “В феврале 1946 г. в г. Магдебург на территории военного городка, занимаемого Особым отделом КГБ при 3-й ударной армии ГСОВГ, были, захоронены трупы Гитлера, Евы Браун, Геббельса, его жены и детей (всего 10 трупов).

В настоящее время указанный военный городок, исходя из .служебной целесообразности, отвечающей интересам наших войск, командованием армии передается немецким властям.

  Учитывая возможность строительных или иных земляных работ на этой территории, которые могут повлечь обнаружение захоронения, полагал бы целесообразным произвести извлечение останков и их уничтожение путем сожжения. Указанное мероприятие будет произведено строго конспиративно силами оперативной группы Особого отдела КГБ и должным образом задокументировано”.

   Получив «согласие» Брежнева, Андропов приступил к выполнению данного указа. Все как положено, в Магдебург выехала группа КГБ – шников, прибыли в город 5 апреля, в 12 часов дня, на улицу Вестендштрассе, к дому номер 36.

Извлекли трупы, сожгли их на костре, затем трупы были истолчены вместе с углем в пепел и выброшены в реку Бидериц.

После того как все процедуры были завершены, чекисты, молча и спокойно, нахмурив лбы и сделав свою работу, помылись, умылись, «обмыли» это «дело» в привокзальном кафе, и вернулись на Родину.

Река Бидериц протекает по центру Магдебурга, красивая, широкая, маститая, примерно как река Дон.

 Она вздымала пену, шумно раскинувшись, брызгала свои воды. У берега скользкие цветные камешки, соловьи пиликают.

Никто не обратил внимания на то, что уже в 1971 году в июне месяце – через год после выброса пепла фюрера – в Бидерице утонуло 3 человека: двое парней и одна девушка. Хотя до этого случая в реке последний утопленник был аж в 1940 году.

 Спустя год там тонет 20 летняя девушка. Еще через полтора года в реке утопает целая группа молодых парней, обмывающих какое – то торжество. Все их тела были извлечены, но толком так никто не понял, как они умудрились утонуть. Я это к тому, что все указанные люди умели плавать, и захлебнулись то они как раз таки в мелководье, они не заплывали на середину. Но факт есть факт.

В 1985 году в июле месяце 14 летний мальчик Клаус, ученик 8 класса магдебургской школы, решил поплавать в реке. Он со своим другом Ридигером бежали к реке, рубахи враспашку, сердцебиенье, будто спешили куда то. Отдыхали на берегу, загорали под нежным солнцем, обветряли свои лбы, развевая чубы.

 Им было хорошо, в их жилах июльская радость разлита.

Через пять минут Клаус как бы проснулся, его будто разбудили, растормошили, он побежал в воду, тогда как Ридигер еще дремал на песочке. Но через 15 минут Клаус вышел на берег совсем другим.

Со слов Ридигера: «после того как Клаус вышел из воды, его подменили. Он спятил, сошел с ума. Я как будто видел сон, мне казалось, что это все происходит не со мной.

 У меня волосы вздыбились с ужаса. Клаус стал смеяться, потом кричать, кричал сильно, пронзительно, затем вновь смеялся. На четвереньках лаял, кушал песок, смеялся и заново кричал. Я испугался, стал его трясти за шею, но он ударил меня и стал кричать несвязно.

 Его глаза звериные и гневные. Я быстро побежал к дому, он был неподалеку, почти через дорогу, сообщил своим родителям о случившемся, а они уже сообщили родителям Клауса. В итоге Клауса поместили в психушку, и он там до сих пор».

Этот случай взбудоражил все население Магдебурга, люди обсуждали это событие, считая реку Бидериц проклятой. По городу шел невероятный гуд, весь город гудел. До людей доходил весь ужас происходящего, страх закрадывался в их сердца.

Жители Магдебурга повылезли на крыши домов, рассматривали реку в бинокль. Люди толпами стояли у берега, внимательно с напряжением вглядывались в бегущую чешуйчатую реку.

Уже нельзя было усомниться в том, что река Бидериц проглатывает людей. Этот бум стоял еще лет пять, но когда в 1990 году пошло великое объединение двух немецких стран – ФРГ и ГДР – люди забыли про проклятую реку.

 Все их мысли были заняты долгожданным событием.

И на самом деле после этого исторического Объединения утопленников в Бидерице практически не было. Быть может это совпадение.

…

                                            Дом Ландау.

 Его звали Васиф Миллер. Он был бакинец, городской образованный парень, окончил Бакинский Университет.

Русскоязычный, эрудированный, ходячий толковый словарь.

 В свои 29 лет Васиф уже защитил докторскую диссертацию в области гидродинамики.

В 30 лет, будучи еще совсем молодым мужчиной, Васиф Миллер уже был доктором физика – математических наук, профессором кафедры ”Теоретической физики” Университета. А еще через два года он уже заведовал этой кафедрой, а свой 35 – й год рожденья он отметил уже в качестве декана физика – математического факультета ВУЗа.

 Я это к тому, что В.Миллер стремительно шел вверх, его карьера с космической скоростью устремилась ввысь.

Но очень часто в беседах в узких кругах Васиф жаловался на то, что он недостаточно известен. Он был тщеславен, честолюбив, он хотел себе сделать имя, мировое имя.

  Ему было мало должности, он хотел получить Нобелевскую премию, в конце концов.

– А что декан, что там зав кафедрой?! Таких много. Они сплошь. Я хочу, что обо мне кричал весь научный мир. А это можно заполучить, только лишь взяв Нобелевскую премию, – вздыхая, делился своими мыслями Васиф.

И вот Васиф как – то весной прогуливался по центру Баку, по известной улице Торговой, и наткнулся на вбитую в стену жилого здания чеканку, где стояла надпись:

”В этом доме проживал великий ученый, лауреат Нобелевской премии Лев Давыдович Ландау”.

Как известно Лев Давыдович Ландау родился в Баку, и юные годы прожил в этом городе. Уже потом он переехал в Москву, и там обосновался.

И вот тут Васифа обожгла догадка, на него нахлынул водопад мыслей.

Он остановился, прислонился к серому дому, взглянул на его окна, вошел в подъезд здания, стал принюхиваться, прохаживаться, присматриваться, притрагиваться.

”А не переехать ли мне жить сюда?” – подумал про себя Васиф. – ”Этот дом был удачным для Ландау, почему же и мне тут не испытать свое счастье?”.

 Сказано, сделано. Он в течении недели разузнал все о бывшей квартире Ландау, и оказалось, что теперь там жил один еврей, старик – одиночка, ему было лет 75, скоро собирался переехать в Москву к дочке своей, и свою квартиру он не прочь продать.

Васиф не поскупился и купил таки у старика бывший дом Ландау.

– Да, да, я знаю, эта квартира раньше принадлежала Льву Ландау. Что – ж, желаю вам успехов, вы ведь тоже ученый. Да благословит вас господь! – напутствовал Васифа старичок.

   И вот уже через пару недель после завершения всех условностей – купля, продажа, бумаги, нотариус и проч. – Васиф наконец – то поселился в эту квартиру.

  Старая планировка – ”сталинка”, в помещении как бы витал еще дух Ландау, царила еврейская атмосфера. Газовый камин в углу прибит в стене, потолки высокие, а на них узоры. Даже комар был стар, он устало жужжал. Высокие окна смотрели вниз, на шумную Торговую улицу, где люди шумели, как улей шумит.

Письменный стол он поставил прямо перед окнами, чтоб работать было удобно и приятно, дабы солнце падало на бумаги.

Он жил там один, я забыл отметить, что Васиф Миллер был холост, он любил одиночество.

  И вот новоселье на бывшей квартире Ландау он посчитал неким вдохновением, он радовался каждой минуте, каждому новому часу пребывания тут.

Потому он не выходил из дому, целыми днями наперебой сидел и работал: писал, перечеркивал написанное, заново писал, вычислял, и опять писал.

И в одно утро он неожиданно умер. Прямо за столом он тихо и мирно положил голову на бумаги, что на столе, и перестал дышать.

Ему тогда шел 37 – й год. Никто так и не понял, отчего конкретно скончался Васиф Миллер.

Был здоров вроде, не курил, выпивал редко, да и ни в этом суть. Он вообще был здоровым, и тут резко бах! – кранты!

  Он хотел прославится, стать знаменитым физиком. И видимо Боги были добры к нему, не посчитав нужным сделать из него легендарного ученого физика.

  Мне кажется, Высшие силы посчитали, что Васиф Миллер ехал в лодке по прекрасной речке, ему было хорошо от такой езды, от тихой качки, от прозрачной воды.

Но Васиф хотел пришвартоваться у берега, который он увидел – не каждый его видит. И хорошо, что он не добрался до этого берега, так как он разочаровался бы в нем.

Не каждый, выйдя на берег славы, радуется. Очень часто его там ждет жестокое разочарование. Уж лучше ехать по воде.

…

                              МИХАИЛ МЕСХИ.

 Меня всегда интересовали знаменитые футболисты, и я всегда страстно жаждал с ними встречи.

Я лично брал автографы у легендарных футболистов киевского Динамо, Демьяненко, Заварова, Баля, Блохина, бывал дома у знаменитого Анатолия Банишевского, общался с Валерием Гаджиевым, и так далее и так далее.

Я охотно соглашался, когда мне предлагали познакомиться с кем-то из великих в прошлом (да и в настоящем) футболистов.

И вот когда мой друг Иван Закаряев хотел представить

меня Михаилу Месхи, я подпрыгнул от тахикардии. Что? Михаил Месхи?!

Именно! Михаил Месхи, легендарный в прошлом футболист, это веха советского футбола, это отдельная тема. Месхи внес огромную лепту в развитие всего нашего отечественного футбола. Короче говоря, Михаил Месхи.

Михаил Месхи был не только великим футболистом, он еще и солидная фигура, и занятно было бы увидеть на склоне его дней человека, чьи голы стали (по крайней мере, в СССР) легендой; но я знал, что он стар и болен, – надо полагать, его только утомит появление постороннего, и притом не грузина.

Михаил Месхи был последним отпрыском княжеской фамилии Месхи в Кахетии, он жил по княжески и описал свою бурную жизнь на футбольном поле, принесшую ему славу, какой не ведал ни один его современник в его родном Сакартвело. Я не мог судить о его творениях на поле вживую, ибо был маленьким, но по рассказам, по слухам – это был гений. Да и видеозапись матчей с его участием я смотрел неоднократно.

Правофланговые кинжальные рывки, полные страсти, дерзкой

отваги, буйства красок и жизненных сил, они вскружили голову многим фанам.

Я склонен думать, что в Тбилиси, когда называли его имя, почтенные болельщики могли привстать в знак уважения.

В ту давнюю пору вся молодежь повторяла его финты, и старые болельщики без конца рассказывали мне о его неукротимых проходах, голах, по которым с ума сходила вся страна. Многих новорожденных называли в честь него – Михаилом.

Но все это было много лет назад, и Месхи, презрев мир, который

больше ничего не мог ему предложить, уже 20 лет жил без футбола. И вот в то лето я гостил в Тбилиси. Он почти как отшельник квартировал домик на окраине Тифлиса, у реки Мтквари, и уже давно жил там один. Во всяком случае мне так сказали.

– А какой он теперь с виду? — спросил я у Ивана.

– Великолепен. Он же грузин.

– Есть у тебя его фотография?

– Нет! Откуда? Да и зачем тебе его фотография? Увидишь его сам.

И буквально через день, Иван Закаряев сказал, что договорился с Михаилом Месхи, он меня ждет завтра в 16 – 00.

Теперь мне ничего другого не оставалось – в назначенный час надо было к нему явиться.

Гостиница “Трудовые Резервы” в Тбилиси была на главной площади, в это весеннее утро очень оживленной, но стоило свернуть за угол – и казалось, я иду по городу,

покинутому жителями. Улицы, эти извилистые белые улочки, были пустынны,

разве что изредка степенно пройдет женщина вся в черном, возвращаясь с

богослужения. Тбилиси – интересный город, с особой аурой, это город церквей, куда ни пойдешь, то и дело перед глазами изъеденные временем стены или башня.

В одном месте я приостановился, глядя на проходящую мимо вереницу осликов.

На них были выцветшие красные чепраки, и уж не знаю, что за груз несли они в

свисающих по бокам корзинах.

  А когда-то Тбилиси был культурным центром Кавказа, в этот отдаленный уголок Закавказья стремились богачи Нового Света, и здесь на склоне лет селились авантюристы, которые нажили себе состояния в России. В одном из таких домов жил и Михаил Месхи, и, когда я позвонил у решетчатой калитки, мне приятна была мысль, что жилище его так ему подходит.

В тяжелых воротах было какое-то обветшалое величие, и оно гармонировало с моим представлением о прославленном спортсмене. Я слышал, как отдавался в доме звонок, но никто не отворил мне, и я позвонил еще раз, и еще. Наконец к

калитке подошла старуха, одетая в черное.

– Что вам? – спросила она.

Ее черные глаза были еще красивы, но лицо угрюмое, и я подумал, что это

она, должно быть, заботится о старом футболисте. Я ответил ей:

– Ваш хозяин меня ждет.

Она отворила железную калитку и впустила меня. Попросила подождать и ушла по лестнице в дом. После раскаленной солнцем улицы дворик радовал

прохладой. Он был благородных пропорций, и можно было подумать, что построен

он каким-нибудь последователем грузинских князей; но краска потускнела, плитка под ногами разбита, кое-где отвалились большие куски штукатурки. Посреди двора стоял стол, по сторонам его качалки, на столе – газеты двухнедельной давности. Знать бы, каким грезам предается старик, сидя здесь теплыми летними вечерами и покуривая сигарету,

подумал я.

  По стенам под аркадой развешаны были потемневшие, дурно

написанные грузинские полотна, кое-где стояли старинные пыльные шкафчики с выдвижными ящиками с блестящей, местами поврежденной

инкрустацией.

  По сторонам двери висела пара старинных кинжалов, и я с

удовольствием вообразил, что они-то и послужили Михаилу Месхи в знаменитейшей

из его правофланговых кинжальных финтов, когда сборная СССР громила Италию и ФРГ на футбольных полях мира.

  Все вокруг пробуждало образы, которые я смутно угадывал, и так

подходило знаменитому футболисту, что дух этого дома всецело завладел

моим воображением. Эта благородная обстановка окружает его сейчас столь же славным ореолом, как былое великолепие его юности; в нем тоже сохранился давний дух князей, и ему очень к лицу кончить свою прославленную жизнь в этих великолепных старых стенах. Конечно же, так и подобает жить и умереть великим.

  Постепенно мною овладело беспокойство.

   Я закурил сигарету. Пришел я точно к назначенному часу и теперь недоумевал, что же задерживает старика. Тишина странно тревожила. В этом тихом дворике

толпились тени прошлого, и давно минувший, невозвратный век вновь обрел для меня некую призрачную жизнь.

   В те дни людей отличали страсть и неукротимый дух, от каких в нашем мире не осталось и следа. Мы уже не способны поступать столь безрассудно и геройствовать столь спортивно.

Я услышал какое-то движение, и сердце мое забилось быстрей. Теперь я

волновался, и когда увидел наконец, как он спускается по лестнице, у меня

даже захватило дух.

Он был невысок, полноват, лысоват, кожа чуть с желтизной, густые брови еще темны, и от этого мрачнее кажется огонь, сверкающий в великолепных глазах. Поразительно, что в такие годы его глаза еще сохранили свой блеск.

Орлиный нос, плотно сжатые губы. На ходу он не сводил с меня глаз, в них не было приветливости, казалось, он холодно меня оценивает. Он был в черном, в руке белая кепка. Во всей осанке уверенность и достоинство. Он был такой, каким я хотел бы его видеть, и, глядя на него, я понял, как он потрясал многотысячные стадионы. Да, весь его облик говорил: это гений.

   Он спустился вниз и медленно подошел ко мне. Взор у него был

поистине орлиный. Для меня настала неповторимая минута, вот он передо мной, наследник великих грузинских князей прошлого – за ним мне видятся Борис Пайчадзе, Гиви Нодия, Генерал Цицианов, Нодар Думбадзе, ну так уж и быть, Слава Метревели и Муртаз Хурцилава. Он – последний в этой длинной череде, и он достойно шел по их стопам.

В его облике я заметил огромный накрытый стол, а на нем хингали, аджику, лимон и кругом яркий, очень яркий солнечный свет, озаряющий всю землю грузинскую.

Я смешался. По счастью, у меня заранее заготовлены были первые слова

приветствия.

– Маэстро, для меня, азербайджанца, необычайная честь познакомиться со столь великим человеком.

В проницательных глазах мелькнула насмешливая искорка, и суровые губы на миг дрогнули улыбкой.

– Я не Михаил Месхи, батоне, я торгую лимонами. Вы попали не по адресу. Михаил Месхи живет в соседнем доме.

Я ошибся дверью.

…

                             Записки киллера.

1.

Вчера вновь получил заказ. Я не знаю, кто клиент, мне это и не интересно.

Живу я в центре Баку, улица шумная, сигналы авто.

Спускаюсь вниз со своим дипломатом, прохожу по парку, пересекаю улицу, беру такси.

По пути пересаживаюсь в еще одно такси.

До пункта назначения осталось два квартала. Я остановил такси, иду этот путь пешком.

Поднялся по лестничной клетке вверх на чердак.

Я подготовился заранее, еще вчера.

Поднялся, расположился, достал с кармана воду «Аквавита», глотнул.

Слева от меня выпорхнули два голубя.

Поглядел в бинокль.

С подъезда вот – вот должен появится клиент.

Я раскрываю дипломат, вытащил винтовку, в миг собрал ее, и гляжу в оптический прицел.

И вот, клиент выходит со своей дочкой. Она красива, обаятельна.

Я прицеливаюсь в лоб клиента.

Тдуп!

Клиент рухнул в грязную лужу как швабра.

Дочка стала орать, подпрыгивая, проделывая круги вокруг тела отца, я стал собираться.

Голубь на чердаке странно посмотрел на меня, потом упорхнул.

Я спустился вниз, обогнул дом, вышел на тротуар с задней стороны здания и вошел в супермаркет.

– Дайте мне пожалуйста килограмм баранины, – обратился я к продавцу в белом халате.

Люблю я барашку, покупаю ребрышка, или лодыжку, рублю их на мелкие куски, потом все в кастрюлю, солю, перчу, там все варится, парится.

Затем бульон в стакан, а мясо в тарелку с лавровыми листьями, чесноком и острым перцем.

На столе холодный самогончик, и сок из черной смородины.

2.

Сегодня позвонил сын, ему 14 лет.

Он учится в американском колледже.

Я все ему оплачиваю. За каждый свой заказ я беру минимум 25 тысяч баксов. Заказов бывает много.

В полдень открываю свой имейл. Туда поступил новый заказ.

Надо устранить трех братьев, все трое бизнесмены, в последнее время влезли в политику.

Я не знаю, кто хочет их убрать.

Прилагается множество фото и адрес почты – до востребования – где я должен забрать 70 тысяч долларов США.

И каждый раз деньги поступают на новую почту, куда я и следую.

Постоянно мне посылают письма с новых почтовых адресов.

Я и сам раз в месяц меняю адрес своей электронной почты, и направляю письмо на последнего отправителя с одним словом: «Привет».

Вот так вот.

В общем, надо этих братьев устранить за 3 недели. Срок небольшой, но и не маленький.

Я закурил сигарету, вышел на балкон. Сбоку рядом, на балконе соседский мальчик играл на скрипке ”Аве Марию”.

От солнца я прищурил глаза, воздух был чист и свеж.

Еще бы, а как же, 8 этаж все – таки, как никак.

3.

Сегодня утром я получил свои 79 тысяч баксов в бандероли.

Слежки нет, я проверил 4 раза.

Остановился перед почтой за 20 метров, гляжу в бинокль. Все нормально.

Взяв деньги, вернулся домой. Сижу у себя на квартире, раскрыл сюртук денег на журнальном столике, раскладываю деньги.

Потом спустился вниз, сел в свой ”99 – й” и поехал к морю в сторону поселка Фатмаи.

По дороге заехал в сельский кабак, заказал шашлык, поел, выпил водки граммов 150, запил его минералкой ”Бадамлы”, и направился к берегу моря.

Стою, дышу воздухом, в трех метрах от меня волны, свежий бриз, крики чаек, собаки рядом виляют хвостом.

Под ногами скрипят ракушки. Мне не хочется думать о смерти, и о жизни тоже.

Мне незачем об этом думать. Мой принцип: кто успел, тот и съел.

У меня есть сын, я живу для него. После каждого заказа я получаю деньги, и таким же образом – до востребования – я отправляю 20% денег на почту для сына. Мой пацан их получает и уведомляет меня об этом по мобильнику.

Я люблю своего сына, он мой единственный берег спасения.

4.

Сегодня днем я получил полнейшую информацию об этих братьях. И чем же они не угодили а? Е – мое!

Решать это не мне.

Завтра иду их смертовать. Видимо им уже пора, зовет Аллах к себе их.

После обеда стало что – то грустно мне. Вечером решил устроить дома пир. Сам на сам. Приготовил себе солянку.

В небольшой казан налил кипяток, добавил масла, накромсал туда любительскую колбасу граммов 300, свежих и соленых огурчиков, насыпал красный перец, болгарский перец, потом курятину, картошку, рис, немного рыбы, лаврового листа, а сверху зелень – кинзу.

Получилось нечто, особенно с самогоном.

Поздно вечером в 23 часа, я уже был в хмели, звонок в дверь.

На пороге стоит сосед мой Шамиль. Он младше меня на 4 года. Журналист, у него недавно скончалась дочь от рака.

– Руслан, налей мне граммов 100. Плиз, – просит он меня, усевшись на диван.

Мы сидим друг против друга. Он выпил мой самогон, немного полегчало.

– Руслан, скажи, зачем на этом свете живут люди?

– Чтоб умереть.

– А зачем тогда они родились?

– Я же сказал, чтоб умереть.

– И только?

– Да, и только. Вот посуди сам, обрати внимание на процесс суток дня. Сначала утро, потом полдень, день, вечер, сумерки, ночь, сутки закончились, и заново наступает утро. Эту истину надо принять.

Так же и наша жизнь. Мы рождаемся, развиваемся, растем, зреем, взрослеем, стареем, дряхлеем, умираем и вновь рождаемся. Это глупый и тупой круговорот и нечего растекаться слезной лужей. Смерть не умеет извиняться.

Твоя дочь и теперь живее нас.

Возможно, уже даже сызнова родилась, в соседнем городе или государстве.

Но ты этого не знаешь. Не дано нам это знать.

– Руслан (хныча), у моей Сабинки была конфетная красота. Да, меня все утешают, но это все слова, и они повисли в небе. Скажи мне что – то более реальное, Руслан.

– Да я давно уже стал поперек жизни. Меня раздражает глупость жизни, и от этого непонимания я становлюсь еще более яростным лопатником. Хочу растоптать, уроять людей, метать бомбами на х-й! Долой всех!

Налить тебе Шамиль?

– Налей, я выпью с удовольствием. От твоих слов пахнет кровью и это мне понятно. Как твой бизнес, ведра и лопата?

– Не плохо, по маленьку.

Он ушел к себе, я вроде бы его немного успокоил.

5.

С утра проснулся рано, принял контрастный, холодный, горячий душ, стал собираться.

Поймал через 2 квартала такси и поехал в район Гянджлик.

Поглядел в бинокль, осмотрелся, прозондировал почву.

Братья живут в красивой усадьбе, с высокой стеной. Напротив такие же холеные дома.

Лишь левее в метрах 50 стояла чахлая изба с красной старой крышей.

Я разузнал, расспросил, там жили старик со старухой. Одни, без детей. Вот и хорошо. Хорошо дожить до старости.

6.

Сегодня я покончил с братьями.

С утра сложил винтовку в чемоданчик и поехал на Гянджлик.

Представился тем старикам водопроводчиком.

С собой взял пару булок и бутылку «Аквавита».

Стал якобы чинить там трубу. Потом поднялся на чердак, смотрю в бинокль.

Перед воротами стоит охрана, в окнах через шторы вижу молодую светловолосую жену среднего брата.

Она красуется перед трюмо, стоит, любуется собой в тонких белых трусиках ”стринки”, с большими грудями.

Я облизнулся как кот, стал есть булку, запивать ее водой.

Рядом промяукал черный котенок – мяу, мяу – смотрит на меня умоляюще.

Я ему подложил пол булки, он начал есть.

Гляжу в бинокль, старший брат засобирался, сейчас уже выйдет. Пора!

За ним средний, потом младший. Они вместе позавтракали, теперь готовятся на работу ехать.

На улице три черных Джипа, и двое в черном – это охрана.

Один из них в черных очках, осматривается по сторонам, говорит по мобильнику.

Я в два счета собрал винтовку, вытянул оптический прицел, вытер рукавом испарину со лба.

Аха, вот и они, братья. Рядом еще двое. Кто они, эти двое, я не знаю.

Смотрю, гляжу на них через прицел, они как будто у меня на ладони, я чувствую их дыхание, слышу биение их сердец.

Я прицелился. Пошли, поехали.

Тдуп! Тдуп! Тдуп!

Три трупа упали ниц, как охотничьи колбаски. Три брата – три трупа. Я отправил братьев поближе к Богу.

Охрана засуетилась.

Тдуп! Тдуп!

Еще два трупа.

Зачем мне лишний шум? Дом же рядом, они могут вычислить меня.

Гляжу, раненный телохранитель весь в крови, ползет к машине, достает красным от крови рукой телефон…

Тдуп! Тдуп!

Он лег навсегда. Пять трупов, не плохо на сегодня.

Я перевыполнил план.

Сегодня с моей помощью 5 людей от шахмат и книг перешли натурой к Богу.