Дикая.

Глава шестая.

Средних лет женщина сидела за письменным столом и что-то быстро писала, на разложенных перед ней бумагах. Сердилась, хмурилась, морща и без того морщинистый лоб.

Светлане Дмитриевне — директору одного из волгоградских детских домов всегда давали больше, чем ей было на самом деле. А всё из-за многочисленных морщин, коими было испещрено её лицо. Светлана Дмитриевна считала, что это специфика работы. Никому не нужные, брошенные дети так изматывали нервы, что директор старела раньше времени. Каждую свою морщинку она приписывала им, детям, некоторые из которых были хуже взрослых.

Женщине было уже и не вспомнить себя молодой девчушкой, восторженной, любившей деток до безумия. Такой она поступила в пединститут, и такой вышла на работу, в школу. В школе были дети домашние, но и они начали казаться Свете чертенятами. А уж какой контингент в детском доме! Хоть вешайся!

Светлана Дмитриевна не замечала, как с годами ее восторженность перерастала, чуть ли не ненависть. Вот почему эти дети не могут быть поспокойнее, почему обязательно творят дичь? И вечно им всего мало. Ей, как будто, хватает!

Светлана «выросла» до директора, но сидит в скромном кабинете со стенами давно требующими покраски, скрипучими деревянными полами и старым письменным столом. Детдому нужны спонсоры, нужны новые вливания, а где всё это взять?

Светлана Дмитриевна заполняла очередные бумаги, где перечисляла нужды детского дома, когда к ней в дверь постучали. Заглянула нянечка, коротко сказала:

— Привезли.

Директор, с тяжелым вздохом, отодвинула бумаги. Очередная новенькая. Совсем еще малышка, пять лет. Привезли из провинции. Светлана Дмитриевна о девочке пока ничего не знала. Маленькая совсем, значит и мать молодая. Скорее всего, спившаяся, или наркоманка. Маргиналка. Большая часть детей в детском доме у таких мамаш изъята.

Светлана Дмитриевна, тяжело ступая, пошла за нянечкой. Девочку сопровождал молодой милиционер. Но Светлана Дмитриевна ничему не удивлялась. Чего только сейчас не бывает. Она требовательно протянула руки.

— Давайте. Сопровождающие документы, давайте. Так, Кошкина Вероника Павловна. Надо же, отказница. Что мать из неблагополучных?

— Очень даже из благополучных.

Молодому милиционеру хотелось посплетничать. Он приблизился к директору детского дома и зашептал громко, так, что даже нянечка слышала.

— Там такая жуткая история. Девочка жила с бабушкой, бабушка умерла и несколько дней...

Дальше милиционер понизил голос, а директор детского дома хмурилась всё сильнее и сильнее. Морщины на её лице стали походить на складки шарпея. Она слушала милиционера, а смотрела на ребёнка. Пятилетняя девочка была одета хорошо, очень даже хорошо. Модная юбочка, яркая ветровка. Но выглядела она не как обычный ребёнок. Напряжённая, как струна, девочка всё время озиралась. Её карие глазёнки бегали по лицам бессмысленно и испуганно.

Светлана Дмитриевна отодвинула милиционера.

— Я всё это прочту в бумагах, — сказала она.

Решив проверить свое подозрение, шагнула к девочке.

— Ты, значит, у нас Вероника?

Слегка наклонившись, Светлана Дмитриевна попыталась погладить девочку по голове. Её вскрик совпал с выкриком милиционера:

— Осторожней, она кусается!

Директор детского дома зажала укушенную ладонь, яростно оглянулась на сопровождающего.

— Что значит, «кусается»? Вы кого мне привезли? У меня в детском доме только нормальные дети, а тут явное психическое отклонение! Я не приму её! Везите в специнтернат!

— Ну уж нет, — заупрямился милиционер. — Это вообще в мои обязанности не входит. Меня попросили доставить. По документам девочка здорова. Принимайте и решайте сами, куда дальше. Хоть в интернат, хоть к чёрту на куличики. А мне ещё больше тридцати километров до своего города пиликать. Вы мне только бумаги подпишите, что я вам девочку доставил.

Светлана Дмитриевна не хотела подписывать, не хотела девочку принимать, не хотела отпускать милиционера. Но видела, что он уйдет, независимо от того, подпишет она или нет. А неприятности директору были не нужны. Как не нужна была здесь эта психическая Вероника.

Милиционер сбежал, а Светлана Дмитриевна не знала, что делать дальше.

— Веди её к нашей новенькой медсестре, — сказала она нянечке.

— В смысле, веди? Как, веди? — недовольно пробурчала пожилая нянечка. — Она ведь нас даже не слышит.

— Как хочешь, так и веди, — рявкнула директор.

Медсестра Лилия Николаевна работала в детском доме совсем недавно. Молодая и восторженная, какой когда-то была и сама Светлана Дмитриевна. Дети казались ей ангелочками, и она с радостью обрабатывала их разбитые коленки, смазывала синяки, не видя пока реальных проблем, что существовали в детском доме.

Поэтому Светлана Дмитриевна помчалась к медичке впереди нянечки. Ей нужно было Лилию Николаевну подготовить.

— К нам психическую привезли, — вошла она в медпункт. — Слышите, Лилия Николаевна, девочка явно умственно отсталая. Вы должны написать заключение, для скорейшего ее перевода в интернат.

Лилия Николаевна перебирала лекарства в стеклянном шкафу. Аккуратно прикрыла хрупкую дверцу и моргнула на директора.

— А заключение есть? Почему ее к нам тогда привезли?

— Вот бумаги, — кинула на стол сопровождающие документы Светлана Дмитриевна.

Лилии Николаевне двадцати пяти еще не было. Маленькая хрупкая девочка против сердитой директора. Она не чувствовала себя уверенно в детском доме. Проработав не больше недели, ей начало казаться, что детей тут не любят, ущемляют. От этого и они озлобляются. Детям не свойственно быть злыми, их такими можно только сделать, — считала Лилия Николаевна.

Она бегло просмотрела бумаги, что кинула ей на стол директор, удивлённо подняла глаза.

— Но ведь девочка нормальная. Вот карточка из поликлиники, никаких отклонений нет.

— А вы почитайте дальше. Почитайте, после каких событий девчонка к нам доставлена. Там и взрослый свихнётся, не то что ребёнок.

Лилия Николаевна перелистнула страницы дела и еле слышно вскрикнула, зажав ладонью рот.

— О Боже, — простонала она, и тут увидела девочку.

Маленькую Веронику подталкивала в спину нянечка, буквально заставляя войти в кабинет. Лилия Николаевна во все глаза смотрела на девочку. Длинные неубранные волосы, которые не помешало бы расчесать, падали девочке на лицо, и она вращала под них глазками, похожими на глаза загнанного животного. Сложно представить, что этот ребенок пережил.

— Пишите, пишите заключение, — настаивала Светлана Дмитриевна.

— Сначала я должна поговорить с девочкой. Убедиться, что она такая, как вы говорите. Оставьте нас, пожалуйста, — ни с того, ни с сего уперлась медичка.

— Ладно, хорошо, — выплюнула директор, — но имейте в виду, Лилия Николаевна, она мне тут не нужна.

Директор говорила, не стесняясь, при девочке, а Лилии Николаевне от этого было не по себе. Она дождалась, пока все уйдут и оставят её наедине с ребёнком.

— Привет! — улыбнулась ласково. — Ты к нам долго добиралась, наверное, голодная. Давай я тебя покормлю. Смотри, у меня есть пирог. Ты бы села на стульчик, Вероника.

Лилия Николаевна говорила, говорила без остановки и видела, что девочка её слышит. Через несколько минут Вероника села на стул, жадно схватила кусок пирога.

«Она все понимает, понимает», — радовалась медсестра. «Ее поведение всего лишь последствия стресса».

— Мне сказали, что ты не разговариваешь. Но я знаю, что тебя зовут Вероника. Вероника, а давай мы расчешем твои красивые волосы? Смотри, какая у меня есть массажка!

Медсестра потянулась к голове девочке, но та резко дёрнулась, уронила пирог.

— Хорошо, хорошо, Вероника. Ты не хочешь расчесываться. Но знаешь, с убранными волосами было бы намного лучше. Но, как хочешь, я не буду настаивать, Вероника.

— Ника, — еле слышно прохрипела девочка.

— Что? Что ты сказала? — затаила дыхание медсестра.

— Ника, я Ника.

— О, поняла. Значит, ты у нас Ника, а имя Вероника тебе не нравится. Хорошо, я буду тебя называть так. Все-таки, Ника, может быть, мы с тобой расчешемся? Хочешь, я дам тебе расчёску, и ты расчешешься сама?

Светлана Дмитриевна злилась, сидя в своем кабинете. На улице вечер, а медсестра никак не шла к ней. Заперлась в своем кабинете, вместе с ненормальной девчонкой и сидит там битый час. Время позднее, становится понятно, что сегодня девчонку уже не увезешь. Да и вообще, сложно будет избавиться от нее на основании заключения медсестры. Ну хоть что-то! И чего там Лилия Николаевна возится? Ждёт, пока психическая ей все руки искусает?

Наконец медсестра появилась. Вошла к директору и тихонько прикрыла за собой дверь.

— Лилия Николаевна, а вы с кем её оставили? С кем оставили ненормальную девчонку? — забеспокоилась директор.

— Она нормальная. Вероника абсолютно нормальная. И, кстати, она привыкла, чтобы её называли Никой.

— В смысле, нормальная? — замерла Светлана Дмитриевна. Так и знала она! Так и знала, что с этой медсестрой будут проблемы.

— Она же абсолютно дикая. Вот, смотрите, — директор продемонстрировала свежий укус на ладони. — Она меня укусила. Нормальный ребёнок будет так делать?

— У девочки стресс, — медсестра взволнованно повысила голос. Это просто стресс. Ей сейчас нужны забота и внимание. А вы хотите сплавить её в интернат для отсталых. Светлана Дмитриевна, вы же не можете не понимать, что если отдать сейчас Нику туда, она такой и станет. Там нет нормальных детей. Нормальные попадают туда по ошибке, но это очень быстро исправляется, и они становятся именно отсталыми, неполноценными. Не нужно для Ники такой судьбы. С ней просто нужно позаниматься.

— Заниматься? — зло прошипела директор. — А кто же с ней будет заниматься? Не вы ли? Если что, это в ваши обязанности не входит. И мне не нужен этот геморрой, в виде дикой девчонки. Вот, как я сейчас могу поместись ее в комнату девочек? Дети есть дети, они подойдут к ней знакомиться, общаться, а она всех перекусает. Вы возьмете на себя такую ответственность? Что это? Что?

Директор напряглась, услышав скулёж. Сначала тихий, потом всё громче и громче, по нарастающей.

— О, Боже! — взмахнула руками медсестра. — Мне не нужно было оставлять её одну. Конечно же, она боится одиночества.

Лилия Николаевна метнулась в коридор, добежала до своего кабинета. Светлана Дмитриевна поспешила за ней. Войдя в медпункт, они застали странную картину. Ника забилась под кушетку и скулила оттуда, как раненый щенок.

— И это вы называете нормальным ребенком? — перекрикивая скулеж, закричала Светлана Дмитриевна.

Ника, услышав человеческие голоса, сразу же замолчала. Выглянула из-под кушетки на присевшую на корточки медсестру. Лилия Николаевна протянула вперёд руки.

— Иди сюда, иди ко мне. Не бойся, я больше не оставлю тебя одну.

Она протягивала руки, но сама не ожидала, что Ника откликнется. А девочка, неожиданно, выбралась из-под кушетки и нырнула в объятья доброй тёти. Прижалась крепко-крепко, и медсестра почувствовала, как часто бьется детское сердечко.

— Да, это я называю нормальным ребенком, — поднялась Лилия на ноги, держа Нику на руках. — Вы видите, Светлана Дмитриевна, немножко доброты и уже такой прогресс. Не надо ее отправлять в комнату к девочкам. Пусть она сегодня переночует в медпункте. Вот прямо тут, на кушетке. А я останусь с ней. Дайте мне несколько дней, всего несколько дней, и я гарантирую вам, что девочка адаптируется тут.

— Если она кинется на кого-нибудь или покусает, отвечать будете вы! — сердито сказала директор, и ушла, громко хлопнув дверью.

— Никого ты больше не будешь кусать, правда, Ника? — провела медсестра по спутанным волосам девочки. — Слушай, ты у нас такая хорошенькая, давай все-таки тебя расчешем, что бы стало видно твоё миленькое личико.

Когда на улице стемнело, Вероника уснула на кушетке. Лилия не стала выключать свет, видела, что девочка боится темноты. Ника много чего боялась, у неё животный страх. Но уже начинает потихоньку разговаривать. Нужна доброта, только доброта. Жаль, что здесь совсем не то место, где девочка может получить эту доброту.

Медсестра сидела, откинувшись на стуле, смотрела, как Ника спит. Сердце сжималось от жалости. Сколько здесь таких деток с искалеченными судьбами! Лилия Николаевна уже понимала, что не сможет работать в детском доме. Слишком близко к сердцу принимает их боль, слишком тяжело ей смотреть в истерзанные тоской детские глаза. Она бы всех их усыновила и удочерила, и эту маленькую Нику тоже. К сожалению, Лилия Николаевна не имела такой возможности. Она была замужем, а муж категорически против чужих детей. Более того, Лиля уже была беременна и знала, что в детском доме ей недолго осталось работать. Скоро уйдет в декрет. Но ей должно хватить времени на то, чтобы адаптировать Веронику. Уж лучше пусть девочка живет тут, в детском доме, чем в интернате для умственно отсталых.