Мой властный дядя

Глава 2. Дядя-опекун

Ольга проснулась от резкого стука в дверь. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь тяжёлые портьеры, рисуя на стенах полосы света, похожие на тюремные решётки. Она потянулась к телефону, забыв на секунду, где находится, но вместо привычного треснутого экрана с наклейкой коала пальцы наткнулись на шёлковое покрывало. Память вернулась волной — особняк, фотография, ледяной взгляд дяди.

— Мисс Каменская, завтрак подадут через пятнадцать минут. — Голос горничной прозвучал из-за двери, как механическое напоминание. — Господин Морозов не терпит опозданий.

Ольга встала, ощутив под ногами холод паркета. Вчерашнее платье висело на спинке кресла, будто брошенная шкура её прежней жизни. Она надела его, не решаясь открыть гардероб с рядами незнакомых платьев, чьи этикетки блестели золотыми буквами.

Коридор оказался лабиринтом из тёмного дерева и зеркал в золочёных рамах. Ольга шла, прижимаясь к стене, будто боясь разбудить спящие портреты предков Морозовых. Их глаза следили за ней с высоты, полные презрения к оборванке в дешёвых колготках.

Столовая поразила масштабом. Дубовый стол длиной в полкомнаты, сервированный фарфором с гербом семьи. Кирилл сидел во главе, погружённый в чтение газеты. На нём был тёмно-синий пиджак, от которого веяло морозной свежестью альпийских лесов.

— Ты опоздала на две минуты, — произнёс он, не поднимая глаз. — С сегодняшнего дня за каждое нарушение — лишение ужина.

Ольга робко опустилась на стул в конце стола. Расстояние между ними казалось пропастью. Официант в белых перчатках поставил перед ней тарелку с омлетом трюфель, но запах деликатеса вызвал тошноту.

— Я… я не голодна.

Газета шуршала, опускаясь на стол. Кирилл медленно поднял глаза, и Ольга впервые разглядела его лицо при дневном свете. Резкие черты, шрам над бровью, губы, изогнутые в полуулыбке хищника.

— Ты будешь есть то, что тебе дают. — Он сделал паузу, наслаждаясь её смятением. — И научишься благодарить.

Ложка задрожала в её руке. Яичная масса оказалась невыносимо солёной, но Ольга глотала, сдерживая рвотные позывы. Кирилл наблюдал, попивая кофе из чашки с фамильным вензелем.

— После завтрака тебя ждёт экскурсия по дому. — Он отодвинул тарелку, едва притронувшись к еде. — Надеюсь, у тебя хватит ума не соваться туда, куда не следует.

Особняк оказался чудовищем с сотней комнат. Горничная Марфа, женщина с лицом церковной фрески, вела её по анфиладам, бормоча названия залов: «Бильярдная графа Морозова», «Зимний сад княгини Орловой», «Оружейная комната». Всюду — глаза чучел животных, блеск доспехов, шелест старинных книг за стеклами витрин.

— А это личные апартаменты господина, — Марфа указала на дубовую дверь с железными засовами. — Сюда вход воспрещён.

Ольга замерла, услышав из-за двери скрип паркета. Сердце забилось чаще — ей почудилось, что за массивной древесиной кто-то дышит.

— Пойдёмте, мисс. — Горничная потянула её за рукав. — Господин не любит, когда здесь задерживаются.

К вечеру Ольга заблудилась. Попытка найти кухню обернулась блужданием по бесконечным коридорам. Она остановилась у окна, наблюдая, как садовник подрезает кусты, придавая им форму спиралей. Его ножницы блестели в последних лучах солнца.

— Искала выход? — Голос за спиной заставил её вздрогнуть.

Кирилл стоял в трёх шагах, засунув руки в карманы брюк. Его тень протянулась через весь коридор, накрыв Ольгу с головой.

— Я… хотела воды.

— Врут плохо, — он шагнул ближе, и Ольга почувствовала запах виски. — Твои глаза бегают как у мыши в мышеловке.

Она отступила, наткнувшись на подоконник. Холод мрамора просочился через тонкую ткань платья. Кирилл поднял руку, и Ольга зажмурилась, ожидая удара, но пальцы лишь задели прядь её волос.

— Ты вся дрожишь, — он рассмеялся, низко и неприятно. — Думаешь, я тебя убью? Зачем? Ты сама сломаешься через неделю.

Он развернулся и ушёл, оставив её стоять в опустевшем коридоре. Где-то заскрипели половицы, будто дом дышал ей вслед.

Ночью Ольга нашла дверь. Скрытую за гобеленом с изображением Дианы-охотницы, она вела в узкую потайную лестницу. Сердце колотилось, пока она спускалась, прижимаясь к сырым каменным стенам. Подвал оказался лабиринтом из ящиков с вином и старых сундуков. В луче фонарика телефона мелькнула металлическая дверь с ржавым замком.

Рука дрожала, когда она потянула за ручку. Внутри пахло плесенью и чем-то сладковато-приторным. На стене висели фотографии — десятки снимков её матери в молодости. На одном из них она сидела на той же кровати с балдахином, что сейчас стояла в комнате Ольги. Лицо матери было искажено страхом.

Шаги сверху заставили её выронить телефон. Свет погас, и Ольга замерла в темноте, прижав ладонь ко рту, чтобы заглушить стук сердца. Где-то наверху скрипнула дверь, и чьи-то тяжёлые шаги замерли прямо над её головой.