Мой властный дядя

Глава 4. Первые правила

Ольга проснулась от звука ключа, поворачивающегося в замке. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели между тяжёлыми шторами, рисовал на стене полосатые тени, напоминающие прутья клетки. Она приподнялась на локте, всё ещё ощущая на шее холодное прикосновение ночного кошмара, когда дверь распахнулась с глухим стуком.

— Подъём в семь, — голос горничной Марфы прозвучал как удар хлыста. — Завтрак через двадцать минут.

Одежда, аккуратно разложенная на кресле, оказалась платьем из плотного шёлка цвета воронова крыла. Ольга сжала ткань в кулаке, пытаясь уловить запах стирального порошка, но от вещи пахло только ладаном и сыростью. Платье сидело идеально, будто сшитое по её меркам, что заставило мурашки побежать по спине.

Столовая встретила её гулким эхом шагов. Кирилл уже сидел во главе стола, погружённый в чтение газеты с заголовком «Морозов скупает акции авиакомпаний». На его запястье блестели часы с циферблатом, усыпанным бриллиантами, каждый из которых отражал свет как ледяная крошка.

— Ты опоздала на три минуты, — он не поднял глаз, перелистывая страницу. — Сегодня останешься без ужина.

Ольга опустилась на стул, в двадцати шагах от него. Между ними стояли серебряные подсвечники, ваза с орхидеями и целая армия столовых приборов, выстроенных в безупречную линию.

— Я не голодна, — прошептала она, глядя на тарелку с устрицами, чьи перламутровые раковины напоминали крошечные гробики.

— Это не имеет значения, — Кирилл отложил газету, и его взгляд упал на неё, словно гиря. — Ты будешь есть то, что подают, когда подают.

Он поднял руку, и официант в белых перчатках тут же наполнил бокал Ольги вином цвета тёмной крови. Жидкость оставила горький привкус на губах, смешавшись со страхом.

— С сегодняшнего дня, — начал Кирилл, разрезая стейк с точностью хирурга, — ты соблюдаешь распорядок. Подъём в семь, завтрак в семь пятнадцать, занятия с репетиторами до обеда. После — чтение в библиотеке. Вечером — личный отчёт о проделанной работе.

— Я должна закончить университет… — Ольга сглотнула ком, подступивший к горлу.

Нож с грохотом упал на тарелку. Кирилл медленно вытер губы салфеткой, разглядывая её так, будто видел впервые.

— Твой университет — это помойка, где учат плестись по течению. Я сделаю из тебя то, что не удалось твоей матери.

Он встал, подошёл к ней сзади, и его пальцы коснулись её плеча. Ольга замерла, чувствуя, как ногти впиваются в кожу сквозь тонкую ткань.

— Первое правило: здесь нет «я хочу». Второе: каждое «нет» карается. Третье… — он наклонился так близко, что дыхание обожгло ухо, — ты дышишь, только когда я позволяю.

После завтрака Марфа провела её в библиотеку — зал с куполообразным потолком, где фрески изображали падение Икара. Между книжных шкафов из чёрного дерева бродили тени, словно призраки прежних владельцев. Репетитор по этикету, миссис Ланская, оказалась женщиной с лицом восковой куклы.

— Плечи назад, подбородок выше, — её трость с серебряным набалдашником больно ткнула Ольгу в спину. — Вы — Морозова теперь. Позор семьи недопустим.

К полудню Ольга научилась правильно держать вилку для улиток, узнала, что суп едят от края тарелки к центру, и что смеяться громче шепота — вульгарно. Когда она спросила, зачем всё это, миссис Ланская улыбнулась ледяной улыбкой:

— Чтобы не повторить судьбу вашей матери.

Обед прошёл в молчании. Кирилл диктовал письма секретарю, изредка бросая на Ольгу взгляды, от которых немели пальцы. Суп с трюфелями стоял комом в горле, каждое глотание давалось как подвиг.

— Ты плохо учишься, — произнёс он внезапно, когда подали десерт. — Миссис Ланская сообщила о твоих… ошибках.

Ольга опустила глаза на торт «Наполеон», чьи слои напоминали страницы запретной книги.

— Я… стараюсь.

— Старания недостаточно. — Он отодвинул тарелку, и стук фарфора заставил её вздрогнуть. — Нужно совершенство.

Вечером, вместо ужина, её отвели в комнату для занятий. На столе лежала стопка книг: «Искусство манипуляции», «Основы корпоративного права», «Психология власти». На верхней — записка с красной печатью: «Прочти к утру. Проверю».

Ночь застала Ольгу за конспектированием глав о манипулятивных техниках. Свеча коптила, оставляя чёрные следы на страницах. Где-то за стеной скрипели половицы, будто кто-то ходил туда-сюда, останавливаясь у её двери.

Внезапно свет погас. Ольга вскрикнула, уронив перо. Темнота сгустилась, наполняясь шёпотом, похожим на смех.

— Кто здесь? — её голос дрожал, как лист на ветру.

В ответ щёлкнул замок. Дверь приоткрылась, впуская полосу света, и на пороге возник силуэт Кирилла. Он держал канделябр, пламя которого бросало танцующие тени на стены.

— Боязнь темноты? — он шагнул внутрь, и дверь захлопнулась за ним. — Как мило.

Ольга прижалась к спинке стула, чувствуя, как сердце бьётся в висках. Кирилл поставил канделябр на стол, сел напротив, сложив руки на груди.

— Глава пятая, — произнёс он, указывая на раскрытую книгу. — «Эмоции как оружие». Прочти.

Она начала читать вслух, спотыкаясь на каждом слове. Его взгляд прожигал страницы, будто он знал текст наизусть. Когда она дошла до раздела о шантаже, он внезапно перебил:

— Твоя мать плакала точно так же, когда я заставлял её учиться.

Ольга замолчала, сжимая край стола до побеления костяшек.

— Продолжай, — приказал он, и в его голосе впервые прозвучало нетерпение.

Она читала, пока слова не сливались в кашу, а глаза не начали слипаться. Кирилл не шевелился, наблюдая, как она борется со сном. Когда голова в пятый раз упала на книгу, он резко встал.

— Жалкое зрелище, — произнёс он, задувая свечи. — Завтра начнём с двойной нагрузки.

Дверь захлопнулась. Ольга осталась в темноте, дрожа от унижения и усталости. Её пальцы нащупали в кармане платья ключ, найденный вчера под осколками вазы. Ржавый металл впился в ладонь, напоминая: «Ещё не всё потеряно».

Утром её разбудил крик павлина в саду. На столе лежало новое платье — кроваво-красное, с воротником, стиснувшим шею как удавка. При нём записка: «Сегодня учимся носить власть».

Ольга подошла к окну, распахнула шторы и увидела внизу Кирилла, разговаривающего с садовником. Старик кивал, показывая на розы, но вдруг резко отпрянул, когда Кирилл схватил его за воротник. Через секунду садовник валялся в грязи, а Кирилл вытирал руки белым платком, словно прикасался к чему-то отвратительному.

— Урок первый, — прошептала Ольга, сжимая ключ так, что тот оставил след на коже. — Выжить.

Но дом, казалось, усмехнулся в ответ, когда порыв ветра захлопнул окно, едва не защемив её пальцы. Где-то в глубине коридоров зазвонил колокольчик, созывая на завтрак.