Сын лунного света

Глава 7

Мысли Августа путались. Его так не срывало добрых пару сотен лет. К тому же, он уже и не помнил, когда последний раз срывался из-за кого-то кроме Кали. Он не понимал сам себя:

«Как низко я пал! И из-за кого! Неблагодарный щенок! Хорошо хоть моя Арахна не видела этого позора. Она поднимала бы меня на смех следующее тысячелетие. Потерять контроль из-за мальчишки. Чтоб его! Да как он посмел надругаться над моим миром. Я впустил его, я учил его, а он вот точно как котенок, нассал мне в тапки. Надо утолить голод, иначе все же вернусь и осушу этого молокососа».

В городе он оказался так быстро, что даже не помнил дороги. Публичный дом стоял в неприметном переулке. Август давно знал хозяйку, даже не озвучивая своих вкусов и не задержавшись в фойе, сразу поднялся в пустовавшую специально для него комнату, что оплачена на месяцы вперед.

Хозяйка борделя вплыла за Августом следом, плотно затворяя двери.

- Мой лорд, чем могу услужить? Прислать Аниту?

Юноша опустился в кресло, медленно открыл свои безразличные большие глаза.

- Нет, останься сама, я голоден.

Женщина испуганно вздрогнула, послушно расшнуровывая корсет.

- Остановись, сегодня только еда.

Она кивнула, прекратив раздеваться. Август резко вскочил, скидывая на ходу перчатки, девушка испуганно смотрела в его глаза и протягивала раскрытое запястье.

Он схватил ее ладонь, будто галантно собирается поцеловать на прощанье, но не успели его губы дотронуться до ее мягкой кожи, как все было уже кончено. Она рухнула на кровать в глубоком беспамятстве. В комнату постучались и тихий голосок пропищал:

- Милорд, Мисс Ди просят подойти вниз.

Он не торопясь вышел, громко захлопнув за собой дверь.

- Анита, Мисс Ди разделила со мной трапезу, до утра она будет спать. У тебя еще остались те сушеные ягоды, что я приносил? Пусть съест штук пять утром как очнется, я был очень голоден и немного увлекся. Тройная плата на окне.

Бальтазар продолжал сидеть на полу в комнате Августа, подвергая себя самобичеванию. Он чувствовал себя очень виноватым.

«Он просто ушел, оставив мою жалкую жизнь мне, снова швырнув мне подачку. Я оказался не достоин даже того, чтобы Август убил меня. Для него моя жизнь не стоит того, чтобы он ее забрал… Даже этого он мне не позволил, даже это ему не нужно, я – жалкое подобие того, кого он во мне увидел, кого увидели во мне Бер и Кали. Он считал меня особенным, а я разрушил все. Я всегда все разрушаю, пытаясь доказать что-то. Своим мерзким поступком я безвозвратно отдалился от него, истерев в прах последние аргументы, грязно унизив и испачкав его мир. Мне нужно уйти… Я должен, чтобы не упасть еще ниже, хотя ниже уже и некуда...»

Маленький, одинокий мальчик, что всегда скрывался за властным, резким, надменным мужчиной, выполз из темного угла его души и тихо плакал на руинах мира, в который так мечтал попасть, в который попал и сам стер с лица земли.

Он медленно встал и, не замечая суетившейся вокруг прислуги, закрыв лицо руками, вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь в тот кошмар, который ему явился. Он знал, что не спал. Что все не привиделось. Что только он и его поведение стали причиной двух невинных смертей. Это пугало его более всего. Он снова погрузился во мрак, зверь внутри тихо виновато скулил, отчаянно царапая когтями стенки его сердца.

«Вот то самое окно, из которого я совсем недавно сиганул вниз, первый неправильный шаг», осколки витража впивались в кожу ступней, которые моментально заживали, оставляя внутри крупицы стекла, приносившие боль с каждым шагом. Бальт не хотел их вынимать, физическая мука притупляла то, что творилось внутри, не давая забыть.

Пару дней Бальтазар наказывал себя, запиравшись в своей комнате без еды и питья. Август не появлялся и это пугало.

Оборотень внимательно вслушивался в тишину, надеясь услышать плавные, тихие шаги, но вокруг все так же царило безмолвие. Он лежал на кровати, темные круги тенями пролегли под зелеными глазами, которые он боялся сомкнуть, потому что как только веки соединялись, он вновь и вновь видел тот самый кошмар, перекошенное яростью лицо юноши, окутанные дьявольской пеленой непроглядного мрака глаза, тонкие, почти прозрачные белые пальцы, визг женщин падающих на пол. Усталость давала о себе знать, и открыть глаза становилось все тяжелее. Бальтазар молча сомкнул веки. Вновь погружаясь в кипучий котел переживаний и воспоминаний той ночи, упиваясь собственной болью, и провалился в сон.

С порывом холодного северного ветра, Август плавно и бесшумно, тенью влетел в окно. Он уже несколько часов молча наблюдал за муками Бальтазара.

«Идиот, и он еще пытался за мной следить, когда не замечает меня даже у собственного окна. С его чувствительным кошачьим нюхом, любой давно почуял бы мой запах, его даже простые люди чувствуют или все же подцепил что-то и эти шлюшки перебили ему нюх!? Мелкий, ничтожный котенок, нагадивший там, где ему не следовало, спит, как-будто так и надо».

Август медленно приблизился. Бальт неровно дышал, немного подергивая головой, будто уклоняясь от чего-то. Веки нервно подрагивали.

- Вставай, есть разговор! – гаркнул Август мужчине.

- Август! Ты вернулся. – подскочил, будто не спал, Бальтазар, - мне совестно, я не должен был… Я так виноват! Я хочу загладить вину.

Он взвился, поднимаясь на ноги стремительно.

Взгляд Августа потеплел и неожиданно юноша привалился к стене и заговорил, скорее в пустоту, чем обращаясь к собеседнику:

- Сядь, успокойся и послушай меня. Мой долг оберегать тебя, как минимум до Совета. Я не должен был сдерживать тебя, но мне не безразлична твоя судьба, это я готов признать. Не могу остаться в стороне. Я готов в первый и последний раз простить твою выходку. Но ты должен понять, как тяжело мне это дается. Я, пожалуй, даже Кали не прощал ничего так легко. Кроме меня тебе не сможет помочь никто.

- Я могу остаться? – тихо пролепетал оборотень.

- Можешь, - выдохнул юноша, - но сейчас ты очень устал, тебе нужно поспать.