Four elements. Limb

Глава 17

Сон в одной кровати с Йоко может привести вас к встрече с травматологом, потому что она пинается так, словно отбивается от пьяной банды головорезов.

— Йоко, твою мать, — недовольно бормочу я, когда получаю очередной толчок японской пятки прямо в поясницу, — я и так уже лежу на краю!

В ответ она лишь кряхтит и, пробормотав что-то невнятное, начинает громко сопеть. Прикрыв веки, пытаюсь провалиться в сон, но на этот раз мне прилетает коленом под зад. Резко сев в кровати, смотрю на избранную с желанием у***ь, но кровожадный настрой тут же испаряется, потому что она похожа на спящего ангела, осталось только привязать её неугомонные ноги к кровати.

Йоко вновь пинается, и, разозлившись, хватаю подушку, чтобы хорошенько ударить, но, замахнувшись, замираю. Хотелось бы мне сейчас обладать своей силой, чтобы хоть ненадолго заморозить подругу и просто выспаться, но решаю, что у неё и так был слишком эмоционально напряжённый вечер, и сон ей точно не помешает.

Нервно выдохнув, бросаю подушку на кровать и поднимаюсь на ноги, перебирая босыми ступнями по шершавому ковролину, останавливаюсь у окна, за которым всё ещё темно. Небо заволокло сине-серой пеленой, похожей на плотные клубы дыма, до утра ещё далеко, морозная мутная дымка витает в воздухе над заснеженными улочками, вокруг царит абсолютное умиротворение, отчего создаётся впечатление, что на весь этот маленький городок я единственная не сплю.

Слова Джейса о том, что я должна отказаться от тени и уехать в долбаный дом Болейнов, эхом отдаются в моей голове, и от этого я ещё больше злюсь на Йоко, ведь сейчас я могла бы спать и просто не думать об этом дерьме.

Потерев опухшие веки, подхватываю банку с пыльцой мертвых демонов и спускаюсь на кухню, чтобы выпить свой коктейль жизнедеятельности.

Вернувшись в комнату, понимаю, что сон совершенно пропал, поэтому плетусь в душ. Залезаю в ванную и, задёрнув розовую шторку с утятами, позволяю горячей воде смыть неприятные мысли, хотя выходит хреново. Если когда-нибудь человечество сможет выдумать безвредное лекарство, которое сможет уберечь вас от собственных мрачных мыслей, то мир превратится в утопию, и я бы не отказалась пожить в нём хотя бы пару недель.

Что мне делать?

Этот вопрос стучит в моей голове на повторе. Ну, почему нельзя добавить собственные мысли в чёрный список, как грёбаного человека, и просто не думать о том, что тебя тревожит?

Выдавливаю на ладонь шампунь и, заметив на пластиковой бутылочке ироничное для меня название «Джонсонс бэби», недовольно фыркаю, захлопнув колпачок, опускаю шампунь на полку, намыливаю голову и заодно замечаю баночку с малиновым скрабом для тела. Хм, почему нет?

Подхватываю скраб, но он тут же выпадает из моих пальцев, потому что прямо за баночкой припрятался огромный паук с тонкими длинными лапами. И этот урод явно здесь для того, чтобы сожрать меня!

Громко взвизгнув, отскакиваю назад и, потеряв равновесие, хватаюсь пальцами за воздух. Сила притяжения работает против меня, путаюсь в розовой шторе с утятами, цепляюсь за неё, как за спасательный круг, пластиковые петли на крепеже звонко щёлкают, и, прокрутившись вокруг себя, я выпадаю из ванной, как парашютист, совершающий прыжок из самолёта.

Лёжа на спине, истерично пытаюсь выпутаться из грёбаной шторы; и при этом шуршу так громко, будто впопыхах раскрываю рождественские подарки от доброго старика Санты.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо! — начинает казаться, что паук уже где-то на мне, и от этого паника лишь усиливается. — Ну что за дерьмо, где тут выход?!

— Купер? — клеёнка шуршит, сползая с глаз, и я вижу перед собой лицо Томлинсона.

Хотела бы я сказать, что парень взволнован и слишком обеспокоен, но больше похоже на то, что этот идиот хочет рассмеяться.

— Убей его, Луи, пожалуйста, убей!

— Если ты имеешь в виду моё понимание происходящего, то ты уже это сделала.

— Паук, там долбаный паук!

В этот момент дверь в ванную раскрывается, и на пороге показывается Йоко с взъерошенными после сна волосами, увидев меня лежащую на полу, а рядом Томлинсона, она громко ахает, а затем шлёпает парня ладонью по плечу.

— Ты что, подглядывал за ней?!

— Успокойся, Джеки Чан, — усмехнувшись, он вскидывает ладони вверх, — мне не нужно поглядывать, ведь стоит мне только попросить, и она сама разденется.

— Там паук, Йоко, — кряхчу, пытаясь вытащить руку, но я словно запеленована в эту штору как младенец, — он прямо там!

Прижав ладонь к груди, японка расширяет глаза и пятится назад.

— Убей его, — просит она, глядя на Луи, — ты же парень! Убей скорее!

— Серьёзно? Вы нагнули Атланту, отдали по десять лет жизни психу в парике, отправились в лимб, но, — приподняв уголки губ, полудемон вскидывает брови, — боитесь паука?

— Просто убей его, Лу, пожалуйста! Он там, прямо на полке!

Поднявшись на ноги, парень выключает воду, а затем наклоняется и протягивает руку, чтобы подхватить паука, на что мы с Йоко истерично визжим. За спиной японки появляется сонный Малик, на котором одни лишь спортивные штаны, и на пару секунд мы с его подопечной даже перестаём визжать, любуясь совершенной картинкой.

— Какого чёрта? — опустив на меня взгляд, Джафар вскидывает брови. — Хотя нет, даже спрашивать не буду о том, что здесь произошло.

— Паук, — со вздохом поясняет Луи, демонстрируя зажатые в пальцах ужасные длинные лапы, на что Йоко тут же прячется за спину своего наставника, да и я сама, как гусеница, потихоньку пытаюсь ползти в сторону Малика.

Вот что я поняла, я очень сильно люблю Луи, готова отдать ради него жизнь, но пока в его руке зажат паук, я буду делать вид, что мы с этим парнем не знакомы.

— Серьёзно? — Зейн скрещивает руки на груди. — Вы загасили Атланту и боитесь паука? Это ненормально, девочки.

— Почему ты не убиваешь его? — крепко зажмурившись, качаю головой, чтобы не видеть ужасного монстра в пальцах Томлинсона. — Напоминаю, что я лежу тут голая, в одних лишь утках, давайте вы все просто выйдете вместе с пауком.

— Не убивай, — просит Джафар, — жалко же.

— И не собирался, давай засунем его под дверь Лукреции?

— Лучшее начало утра, — улыбнувшись, Зейн кивает в сторону выхода, и Йоко тут же перестраховывается, отбегая куда-то вглубь комнаты.

Луи делает шаг в сторону двери, но затем возвращается.

— Купер?

— Да?

 Улыбнувшись, он вскидывает брови.

— Чертовски милые уточки.

— Придурок, — рассмеявшись, прикрываю веки, мечтая забыть об этом происшествии.

Как только за Томлинсоном закрывается дверь, пытаюсь освободиться из утиного плена, кряхчу, катаясь по полу, и всё же выигрываю в схватке со шторой. Наспех смываю шампунь, потому что боюсь, что близкие того паука придут мстить за друга, а у меня и без паучьей мести полно проблем.

Надев спортивные штаны и футболку, заматываю волосы в полотенце и возвращаюсь в комнату. Вместо Йоко меня встречает Луи, развалившись на кровати, парень увлечённо смотрит в экран телевизора, переключая каналы.

— Хорошо, — вскинув брови, снимаю полотенце с головы, — сделаю вид, что всё так и должно быть.

Усмехнувшись, Томлинсон делает звук телевизора погромче, будто я мешаю ему, хотя там идёт какой-то бразильский сериал, где все плачут и выясняют отношения.

— Где Йоко?

— Завтракает, отправила меня сюда проверить комнату на наличие пауков.

— И как, — прижав полотенце к груди, с опаской оглядываю помещение, — нашёл ещё?

— Марнс, — парень вскидывает брови, — ты правда думаешь, что я ходил тут по комнате и пауков искал?

— Ну, уж точно пришёл сюда не сериал смотреть.

— Нет, я всё надеялся, что ты выйдешь из ванной чуть менее одетой.

Прикусив губу, изо всех сил пытаюсь сделать вид, что я оскорблена, хотя хочется начать выплясывать тверк прямо посреди комнаты. Томлинсон слишком старательно не смотрит в мою сторону, даря всё своё внимание экрану телевизора, но уголки его губ при этом дрожат от желания рассмеяться.

— Ладно, — вздохнув, провожу пальцами по влажным волосам, — мы собираемся обсудить этот позорный момент в ванной? Мы уже около минуты находимся в одной комнате, а ты не вбросил ни одной шутки.

— Нет, Купер, не собираемся, ты же видишь, что я и так стараюсь не смотреть на тебя и даже не моргать лишний раз, лишь бы не рассмеяться.

— Кретин. Поможешь мне повесить уток на место? Я ведь снесла штору, неудобно будет перед миссис Тендервик.

Луи издаёт смешок, а я, скомкав полотенце, бросаю его в парня. Поднявшись на ноги, полудемон возвращается в ванную и, подобрав пестрящую розовую клеёнку, рассматривает пластиковые крепежи.

Обняв себя за талию, облокачиваюсь плечом на дверной косяк и просто наслаждаюсь этим дурацким бытовым моментом, где не нужно спасать мир от зла или использовать магию. Чёрт возьми, если что-то пойдёт не так (а у нас всё всегда идёт не так), то мне придётся отказаться от тени, а затем уехать с Джейсом в его долбаный дом, и всё усложнится в миллион раз, я не знаю, как выпутываться из всего этого дерьма, а тем временем эта магическая трясина засасывает меня всё сильнее, походя самый мощный в мире пылесос.

А ведь я всего лишь хочу быть рядом с Луи.

— Купер, — стоя ко мне спиной, парень издаёт смешок, — ты поломала почти все петли, как ты только умудрилась? Боюсь, что в будущем нам придётся жить в батуте, чтобы ты не разбила себе голову.

В будущем.

Что-то ломается во мне в этот момент, потому что будущего словно нет — тёмное пятно, за которым нет просвета. И от осознания этого каждый миг, каждая секундочка рядом с Луи становится бесценной. Одна секунда заменяет предыдущую, время тлеет, слишком быстро исчезая — всё это уже становится нашими воспоминаниями, и я так боюсь, что мысленно возвращаться к этим воспоминаниям нам придётся по раздельности.

Поддавшись эмоциям, шагаю вперёд и обнимаю Томлинсона, прижимаясь щекой к его спине.

— Вау, — усмехнувшись, он отбрасывает штору с утками и опускает пальцы на мои запястья, — это реакция на батут? Если да, то я сегодня же куплю тебе его.

— Ты слишком бодрый, — прикрыв веки, вдыхаю аромат ментола, исходящий от толстовки, — у демонов что, не бывает похмелья?

— Нет, никогда.

— Везёт, — провожу ладонями по твёрдому животу, обнимая парня ещё крепче, — хочу быть демоном.

— Марнс, в чём дело?

— Ни в чём, просто возбудилась, представив, что ты сантехник, вот и решила полапать тебя лишний раз.

— Так, понятно, — он оборачивается, чтобы взглянуть в мои глаза, — выкладывай, Купер.

Сейчас я скажу про Джейса, Лу соберётся убивать его, я буду останавливать, и не знаю, чем это закончится. Не хочу драмы, не хочу расстраивать Луи, но, когда его каштановая чёлка так идеально спадает на лоб, а голубые глаза внимательно сканируют моё лицо, я понимаю, что расскажу ему всё просто потому, что он так хочет. Это же Луи.

— Просто захотелось обнять тебя, — натянув улыбку, пожимаю плечами и пячусь в сторону комнаты.

— Стоять.

— Что-то голова кружится.

Прибавив шагу, падаю на кровать и накрываюсь одеялом с головой, Томлинсон мгновенно оказывается рядом и отводит спасительную ширму от моего лица. Вскинув брови, он посылает мне вопросительный взгляд.

— Кстати, что за сериал? — перевожу взгляд на экран телевизора, делая вид, что очень заинтересована. — Там какие-то разборки.

Луи не ведётся на бездарный отвлекающий манёвр, продолжая изучать меня пристальным взглядом; сжимаю пальцами пододеяльник, чтобы вновь укрыться, но настырный полудемон мешает мне.

Поджав губы, пытаюсь придумать ответ и отвожу взгляд в сторону окна, за которым снежные хлопья уже валят стеной.

— Марнс, говори уже в чём дело или я начну шутить про уток.

— Пообещай, что не будешь никого убивать.

— Ясно, что Болейн сделал на этот раз? Хотя неважно, — сжав челюсть, он поднимается с места, — я убью его.

— Стой! — сев, ловлю парня за руку и тяну на себя. — Если мы хотим, чтобы наш план сработал, то нельзя убивать его.

— Уроню на него электрический столб, — Луи пожимает плечами, — это будет несчастный случай, а не у******о. Один оголённый провод прямо в его задницу, и ты вдова.

— Ты ведь знаешь, — сжав его ладонь, вновь тяну на себя, — нам стоит опасаться не Джейса, а миссис Болейн — вот у кого все козыри. Ты же сам сказал, что мы должны обсуждать любое происходящее дерьмо, чтобы вместе думать над тем, как действовать дальше, поэтому я и рассказываю тебе об этом, хоть и не хотела.

— Ладно, — прикрыв веки, полудемон вздыхает, — но скажи мне только одно, он тебя не тронул?

Луи внимательно оглядывает меня, ищет хотя бы намёк на то, что Джейс применил силу, и я точно знаю, что сейчас хватило бы даже случайно полученной крошечной царапинки, чтобы Томлинсон в эту же секунду навестил Джейсона.

— Нет, он просто поговорил со мной, а теперь мне нужно поговорить с тобой, поэтому вернись, пожалуйста.

Вздохнув, парень поддаётся и, сев рядом, опускает ладонь на мою щёку, нежно проводя по ней большим пальцем. Луи смотрит в мои глаза, а затем коротко кивает, призывая говорить.

— Джейс вчера видел, как мы возвращались из бара, ему это не понравилось, и он хочет, чтобы по возвращению в Дом я отказалась от тебя, как от наставника, а ещё он, — прикусив губу, покачиваю головой, — он сказал, что мы больше не будем жить в Доме и поедем к нему.

Голубые глаза Томлинсона вмиг темнеют до чернильного оттенка, плечи напрягаются, и я ещё сильнее сжимаю его ладонь, боясь, что он сорвётся и всё же навестит Джейса с далеко не дружеским визитом.

— Я не хочу, Лу, — шепчу я, сморгнув слёзы, — знаю, что сама виновата во всём, но я не хочу.

— Иди сюда, — он подаётся вперёд, и я крепко обнимаю его, утыкаясь носом в шею. — Ты никуда с ним не поедешь, я не позволю.

В объятиях Луи я чувствую себя спокойно и защищёно, но кровь словно становится горячее и начинает стремительно бежать по венам от ощущения его пальцев, поглаживающих мою спину. Провожу кончиком носа по шее, вдыхая аромат ментола и лайма, от которого мои лёгкие ловят кайф, как прожжённый наркоман от героина. Не удержавшись, оставляю невесомый поцелуй на шее полудемона, отчего он мгновенно напрягается.

Мне до безумия нравится реакция Луи на мои прикосновения, а ещё больше мне самой нравится прикасаться к нему, поэтому я оставляю ещё один поцелуй и ещё, медленно поднимаясь к линии челюсти.

— Купер, — обхватив ладонями мои щёки, Томлинсон заглядывает в глаза, — я ведь не железный, завязывай.

Моя грудная клетка слишком сильно вздымается, пока я проваливаюсь в бездну тёмно-синих глаз, кожа под его пальцами буквально горит, а тёплое дыхание на моих губах, посылает по телу приятную дрожь.

Джейсон поставил мне условия, хочет сделать всё, чтобы мы с Луи больше никогда не увиделись, но этот идиот не понимает, что таким образом только сильнее подталкивает нас друг к другу.

Да, Болейн против нас, зато мы с Луи вдвоём против целого мира, поэтому Джонсон может идти нахрен.

— Закрой дверь, — шепчу я, прислоняясь своим лбом к его.

— Предпосылка на запретный секс? Я ведь далеко не джентльмен, могу и согласиться.

— Ты сказал, что когда всё это закончится, то мы будем пить очень много кофе, но ведь ты говорил не о кофе, верно?

— Ну, разумеется.

— Я хочу выпить кофе сейчас, — опускаю ладонь на его грудную клетку, чтобы почувствовать под кончиками пальцев биение сердца. — Пожалуйста, закрой дверь, Лу.

Томлинсон взмахивает пальцами, и металлическая защёлка поворачивается с щелчком.

— Если бы ты проделывал этот трюк каждый раз, когда мы остаёмся в комнате наедине, то у нас было бы намного меньше проблем.

Усмехнувшись, Луи запускает пальцы в мои волосы, а затем дарит глубокий, но мучительно медленный поцелуй, отвечаю, проводя кончиками пальцев по острым скулам, по вздымающейся под толстовкой груди. Тёплые ладони Томлинсона проскальзывают под мою футболку, сжимая талию, и я хочу чувствовать его прикосновения всегда, всегда быть только рядом с ним. Мне больше ничего не нужно.

Хватаюсь за край толстовки и тяну вверх, парень помогает мне, скидывая её с себя, а затем возвращается к моим губам, плавно опуская меня на спину, и льняная простынь кажется слишком холодной и грубой на фоне прикосновений Луи.

Провожу ладонями по напряжённым мышцам его спины, меня трясёт от волнения, от ощущения тёплой кожи под кончиками пальцев, слышу свист метели за окном, которая словно пытается отрезвить нас и остановить от ошибки, но нам плевать — сейчас есть только мы.

Томлинсон оставляет поцелуй на моём подбородке и спускается вниз, задерживаясь на шее и слегка прикусывая кожу, из моих лёгких вырывается какой-то нечленораздельный звук, что вызывает у парня тихий смешок.

— Заткнись там, — бормочу я, смущаясь как полная идиотка.

— Могу остановиться.

Приподняв уголки губ, Луи медленно ведёт ладонь вверх по моим рёбрам, касаясь груди, лишённой бюстгальтера, отчего я делаю такой глубокий вдох, что лёгким становится больно. Проводя подушечкой большого пальца по моей нижней губе, он слегка оттягивает её, а затем пальцы соскальзывают на подбородок, и, взглянув в глаза, полудемон качает головой.

— Но надеюсь, — тихо произносит он, — что ты не попросишь.

— Нет, — тут же выдыхаю я, дотрагиваясь до его щеки, — очень сильно не попрошу. Я займусь с тобой сексом, даже если ты не особо хочешь, Луи, понял? Не останавливайся, даже если взорвётся дом по соседству.

Мягко рассмеявшись, Томлинсон склоняется, чтобы подарить мне поцелуй, но в этот раз не такой нежный, более чувственный и страстный, и от этой перемены контраста под рёбрами больно жжёт. Запускаю пальцы в мягкие каштановые волосы и подаюсь как можно ближе, желая стереть даже самые крошечные миллиметры между нашими телами.

Луи ведёт ладонь вниз, тянет за шнурок на моих спортивных штанах, развязывая, приподнимаю бёдра, чтобы помочь стянуть с меня хлопковую ткань, она медленно скользит по ногам вместе с пальцами полудемона, и в этот момент мне кажется, что моё сердце выпрыгнет из груди и улетит в сторону вместе со спортивками.

Прохладный воздух обвивает ноги, но лишь на долю секунды, потому что Томлинсон возвращается к моим губам, стирая безжалостным поцелуем холод, время и пространство. Грубая ткань его джинсов слишком остро ощущается на нежной коже внутренней стороны моих бёдер, а тонкая материя нижнего белья совершенно не спасает от повышенной сверхчувствительности и приятной тяжести внизу живота, и мне остаётся только поддаться эмоциям, а заодно податься вперёд.

Завожу ноги за его поясницу, чтобы притянуть парня ещё ближе к себе и легонько прикусываю его нижнюю губу во время поцелуя, и в паре эти действия помогают мне почувствовать на своих губах хриплый выдох, и один лишь этот выдох заставляет меня желать большего, хочу сделать всё, чтобы Луи чувствовал, как сильно я хочу его во всех смыслах этого слова. Чуть сжав колено, тёплая ладонь медленно скользит вверх по моей ноге, оставляя за пальцами дорожку белых следов, кожа буквально пылает от каждого прикосновения, и я понимаю, что готова умереть в его руках.

— Лу, — чуть отстраняюсь, чтобы заглянуть в голубые глаза, — у тебя есть эти самые?

— Ты про презервативы?

— Да.

— Эти самые, — передразнивает он, издавая смешок, за что получает толчок в плечо. — Есть, но придётся оставить тебя на пару секунд.

— Я думала, что парни всегда носят их с собой.

— Прости, совсем забыл, что они лежат в моём кармане как раз рядом с твоей фотографией, которую я целую перед сном.

— Придурок, — рассмеявшись, прикрываю веки. — Мне же и так неловко, перестань уже издеваться.

Томлинсон дарит мне очередной поцелуй, неторопливый и нежный, его пальцы скользят по животу, а затем забираются под край нижнего белья, и я глубоко вдыхаю, непроизвольно выгибая спину и чувствуя, как по телу мгновенно расходятся горячие волны.

— Боже, — выдыхаю я, вжимаясь лбом в его плечо.

Кажется, маг и волшебник тут этот парень, а никак не я.

— Не скучай, — тихо произносит он, вытворяя что-то невообразимое своими пальцами, отчего я издаю рваный стон и тут же накрываю губы ладонью, чтобы быть потише, боясь, что кто-то услышит, и нас снова прервут, — сейчас вернусь.

Луи исчезает, и холод тут же окутывает моё разгорячённое тело, создаётся впечатление, что сердце переехало в самый низ, потому что мои сердцебиение и пульс сейчас сосредоточены в том самом месте, к которому Томлинсон только что прикасался своими демоническими и чертовски идеальными пальцами.

Чёрт возьми, я, наверное, выгляжу сейчас, как бездомный, с этими спутавшимися и влажными после душа волосами. Пользуясь отсутствием Луи, подскакиваю на ноги и, поправив задранную футболку, несусь в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Увидев в отражении зеркала причёску, которая отдалённо напоминает промокшую собаку, подхватываю расчёску и бегло провожу ей по волосам.

— Подать тушь?

Вздрагиваю, услышав хриплый голос. Облокотившись плечом на косяк, парень смотрит на меня с мягкой улыбкой на губах.

— Нет, но ты должен будешь сделать вид, что мои волосы были расчёсаны изначально.

— Купер, — шагнув вперёд, он обхватывает мои щёки ладонями и, приподняв уголки губ, покачивает головой, — сколько всего ненужного в твоей голове.

Хорошо, что он не сказал «в твоей не расчёсанной голове».

— Я очень сильно волнуюсь, в смысле, — шумно выдохнув, опускаю ладони поверх его пальцев, лежащих на моих щеках, — знаю, что мы уже прошли эту тему, но я боюсь последствий, и того, что с тобой могут сделать.

— Марнс, сейчас здесь только ты и я, нет никаких правил, мы и так уже нарушили всё, что только можно, и если ты боишься именно последствий для меня, то поверь, — опустив ладони на мою талию, он шагает вперёд до тех пор, пока я не врезаюсь поясницей в столешницу с раковиной, — я сумею тебя переубедить. Но если дело в чём-то другом, если сомневаешься по другой причине, то «эти самые» останутся нераспечатанными в кармане моих джинсов.

Смотрю на полураздетого Томлинсона, и все страхи потихоньку отходят на второй план, голубые глаза напротив стирают собой все правила и запреты, стирают вообще весь мир, потому что этот самый мир для меня заключён в его зрачках.

Сжав пальцы на талии, Луи приподнимает меня, чтобы усадить на столешницу.

— Предоставляю право выбора тебе, — устроившись между бёдер, он упирается ладонями в столешницу по обе стороны от меня. — Что будем делать, Купер?

— Сейчас я должна сказать тебе что-то вроде: «немедленно овладей мной прямо здесь и сейчас», и всё такое, да?

Поджав губы, парень явно борется со смехом.

— Боюсь, что эта фраза больше подходит миссис Мэдлок, находящейся в похотливом настроении.

— Так говорят во многих фильмах и книжках, — издав смешок, пожимаю плечами, — мне больше не на что опираться в подобных вопросах, ну, знаешь, я про тот момент, когда дело доходит до секса, я ведь явно должна что-то сказать или же... Чёрт, я нервничаю, и сейчас ты подумаешь, что я того, — кручу пальцем у виска. — Мне хотелось бы выглядеть горячо, но на деле я только порчу момент, пытаясь вспомнить, как девушки ведут себя в фильмах и книгах, когда дело доходит до самого важного. Короче, я всё время думаю о том, как выгляжу в твоих глазах, потому что твои бывшие выглядят так, будто у них в статусе написано: «Как скучно быть самой достойной среди всех», вот.

— Ты действительно хочешь сейчас поговорить о моих бывших?

— Нет, совсем нет.

— Марнс, — приподняв уголки губ, Луи протягивает руку, чтобы заправить прядь волос мне за ухо, — в моих глазах ты выглядишь идеально, и я до безумия влюблён в тебя, так что не нужно строить из себя героиню фильма или дурацких книжек. Я хочу побыть с моей Купер, а не с воспитанницей фильма «Овладей мной, но только после того как я расчешусь».

Тихо рассмеявшись, прикрываю веки на пару долгих секунд.

— Никаких ролей и масок, Марнс, — тихо произносит он, — только ты и я.

Тёплые пальцы вновь опускаются на столешницу рядом с моими бёдрами, и я понимаю, что мне физически больно от того, что руки Томлинсона находятся так близко, но при этом не касаются меня.

Луи смотрит в мои глаза, а затем проделывает тот же трюк, которым совратил Эшли Миллера — едва заметно улыбнувшись, он облизывает губы.

Дерьмо.

Без лишних слов подаюсь вперёд, чтобы поцеловать, целую его так требовательно, словно хочу доказать всему миру, что этот парень только мой. Веду ладонями по плечам, груди, и едва сдерживаю стон, когда тёплые пальцы сжимают мои бёдра.

Меня слегка потряхивает, но это не от холода, тянусь к поясу джинсов и дрожащими пальцами расстёгиваю пуговицу, а затем и молнию. Не особо знаю, что делать, но резинка боксеров явно служит моим ориентиром, провожу вдоль неё пальцами, а затем веду вниз, чувствуя возбуждение парня в самом прямом смысле этого слова.

— Марнс, — выдыхает он в губы, прислоняясь свои лбом к моему.

— Я хочу этого больше всего на свете, — шепчу я, — хочу быть с тобой. К чёрту правила и маски.

Не прерывая поцелуя, Луи подхватывает меня под бёдра и несёт обратно в комнату, чтобы создать новые незабываемые воспоминания, в которых мы разорвём упаковку «этих самых» и воспользуемся ими по прямому, но запретному назначению.

***

Можно ли назвать это раннее, зимнее утро самым лучшим в моей жизни? Определённо.

Я не понимаю, почему мы с Луи не нарушили самое главное правило ещё в момент нашей первой встречи. Нужно было переходить эти границы каждый грёбаный раз, когда мы оставались наедине, даже на схватку с Атлантой можно было опоздать ради такого.

В какой-то момент нашей близости мне даже показалось, что я люблю секс больше, чем самого Луи. Чёрт возьми, если бы я только знала, что этим действительно настолько приятно заниматься, то нашла бы в своём плотном расписании время для секса намного раньше, без шуток.

Так что сегодняшним утром я вывела идеальную формулу: я люблю Луи, плюс, как выяснилось, теперь люблю и секс, в итоге получается, что секс с Луи Томлинсоном — одна из самых восхитительных вещей на свете.

И я бы провалялась в объятиях Томлинсона весь день, но гостевой дом с его обитателями постепенно просыпается, в коридоре доносятся голоса, как ни странно, Йоко ни разу не попыталась зайти в комнату, и думаю, что она всё поняла, а может, мы просто не заметили, что она ломилась в закрытую дверь, не знаю.

Все обитатели дома нас не беспокоят, но вот Джейсон может заметить, что нас не хватает за завтраком, и притащиться сюда, чтобы накинуть новые обвинения, но уже заслуженно. Поэтому мы, хоть и нехотя, решаем спуститься вниз как можно скорее, чтобы не вызывать подозрений.

Слабость в теле и дрожь в ногах списываю на то, что Луи показал мне, как правильно пользоваться магией, не используя при этом магию. Голова кружится, а организм требует ещё одну порцию демонического зелья, потому что мои способности всё же дали о себе знать — лампочки в прикроватных лампах взорвались, а следом за ними пострадало и освещение в ванной. Нужно было выходить замуж не за Джонсона, а за электрика или продавца лампочек, ей-богу.

— Ну же, — бормочу я, запутавшись в собственном свитере, который пытаюсь надеть впопыхах, — да где же тут вход?

— Купер, ты лезешь головой в рукав, — мягко усмехнувшись, Томлинсон помогает мне надеть свитер, — не торопись.

Волосы электризуются от шерстяной ткани, а щёки горят от смущения, когда я встречаюсь взглядом с голубыми глазами, а затем смотрю на губы, которые вытворяли этим утром очень интересные вещи. А ещё я вспоминаю, как пыталась сдержать стоны, комкая в онемевших ладонях простыню, как проводила пальцами по покрытой испариной спине Томлинсона и без остановки бормотала, как сильно люблю его.

Я очень редко смущаюсь, но сейчас именно тот самый случай. Стесняюсь звуков, которые издавала. Стесняюсь собственных признаний в любви, которые больше были похожи на мольбу. Стесняюсь своих рук, уверенно исследовавших демоническую территорию. Стесняюсь того, что совершенно не стеснялась, лёжа на этой кровати.

Отвожу взгляд, и Луи тут же ловит мой подбородок, заставляя взглянуть в глаза.

— Всё в порядке?

— Да, — уверенно киваю, а затем морщу нос, — я просто стесняюсь чего-то, точнее, стесняюсь тебя, и поэтому мне немного неловко смотреть в твои глаза.

— Почему я не услышал этого, когда ты выплясывала тверк в том ужасном музыкальном магазине?

— Заткнись, — рассмеявшись, качаю головой.

Приподняв уголки губ, Томлинсон нежно проводит костяшками по моей щеке, а затем заправляет прядь волос за ухо.

— Расслабься, Купер, если тебе станет легче, то я признаюсь в том, что волновался так, будто з**************м впервые.

— Правда?

— Да, мне будто снова было четырнадцать.

— Четырнадцать?!

— О нет, — Луи вскидывает брови, — видимо, это я зря.

— А она, конечно же, была старше. Сколько ей было? Шестнадцать?

Поморщив нос, Томлинсон пожимает плечами, и я понимаю, что попала в точку.

— О, Боже, — накрываю ладонями лицо, — с высоты твоего многолетнего опыта я, наверное, выглядела, как младенец, который делает первые шаги! Ещё и лезла туда-сюда своими неопытными руками, делая вид, что давно в теме.

Парень прыскает со смеху, и я шлёпаю его ладонью по груди.

— Не смешно, вообще-то!

— Мне нравится абсолютно всё, что ты делаешь своими неопытными руками, Купер, — прикусив губу, полудемон изо всех сил борется со смехом, — а особенно туда-сюда.

Прежде чем успеваю наговорить ещё кучу бреда и ударить за то, что он передразнивает мои слова, Луи обхватывает ладонями моё лицо и дарит нежный поцелуй. Забыв обо всём, обнимаю его за шею своими неопытными руками и прижимаюсь ближе. Сама не замечаю, как мы пятимся к кровати, Томлинсон садится, а затем опускается на спину, а я, конечно же, следую за ним.

Чертовски жалею о том, что мы оделись, потому что мне хочется поставить это утро на повтор, прикасаться к Луи каждую секунду, испытать ту же самую эйфорию, чувствовать этого парня телом и душой, а ещё набираться опыта снова и снова и тратить «эти самые» до бесконечности.

Полудемон проводит пальцами по моей шее, а затем запускает в волосы, собирая их на затылке, обняв за талию, он крепко прижимает меня к себе, а затем переворачивает на спину, нависая сверху.

Поймав мои ладони, Томлинсон переплетает наши пальцы, вжимая запястья в мягкое одеяло, и любой намёк на неловкость вмиг куда-то испаряется, и всё, чего я хочу — Луи.

Раздаётся громкий одиночный стук в дверь, а затем голос Джафара:

— Мастурбация, п*****г или как там было.

Вскинув брови, трачу пару секунд на то, чтобы убедится в том, что Зейн не сошёл с ума, а затем вспоминаю о нашем с Лиамом кодовом слове, которое он в последний раз использовал в лимбе, убегая от безликого.

— Джейс идёт, — бормочу я, пытаясь восстановить дыхание после глубокого поцелуя. — Встретимся внизу.

— Ненавижу оставлять тебя, — прикрыв веки, Луи сжимает челюсть, — особенно в его обществе.

— Всё хорошо, я справлюсь, я отлично вру.

Вскинув брови, Томлинсон одаряет меня скептическим взглядом, а затем издаёт смешок, оставляя короткий поцелуй.

— Лу, — мои губы расплываются в широкой улыбке, когда я хватаю его за предплечье прежде, чем парень растворится в воздухе, — я теперь типа женщина и всё такое, даже поделиться ни с кем нельзя, а я счастлива так сильно, что хочу запостить об этом в «Твиттер».

— И как я только умудрился влюбиться в тебя? — улыбнувшись, Луи покачивает головой. — Наверное, был не в себе, когда это произошло.

Во взгляде парня отражается нежность, поэтому я даже не думаю обижаться.

— У нас проблемы, Томлинсон.

— Какие же?

— Я теперь постоянно хочу заниматься сексом.

Издав смешок, он кивает.

— Добро пожаловать в мой мир, Купер.

Оставив ещё парочку коротких поцелуев на моих губах, Томлинсон растворяется в воздухе, а перед этим поворачивает металлическую защёлку на двери.

Я быстро занимаю самую непринуждённую позу, делая вид, что сильно увлечена просмотром телевизора, а заодно настраиваюсь на образ непорочной и верной жены. Дверь раскрывается, и на пороге показывается Джейс, который слишком пристально сканирует комнату, походя на полицейского, ищущего улики.

Мне кажется, что ещё секунда, и Джейсон обо всём догадается, заметит мои распухшие от поцелуев губы, поймёт, что мои волосы взъерошены потому, что Луи зарывался в них пальцами, почувствует аромат ментола и лайма, который словно впитался в мою кожу, отчего я будто до сих пор нахожусь в родных объятиях, всё ещё ощущаю сильные руки на своём теле, и от всего этого дыхание сбивается, а сердце бьётся слишком быстро.

Натянув улыбку, изо всех сил накидываю на себя непринуждённый вид.

— Разве не ты учил меня всегда стучаться перед тем, как войти? — вскидываю брови. — Где твои манеры, Джонсон, а в друг я бы танцевала здесь голая. Мы с тобой супруги, но не настолько близки.

— Миссис Тендервик зовёт всех на завтрак, — прочистив горло, он вновь оглядывает комнату, — поторопись. Лиам с Крисом уже ушли в автосервис, машина готова, они скоро будут здесь.

— Иду-иду, — поднимаюсь с кровати, при этом стараясь не улыбаться как идиотка.

Подхватив рюкзак, замираю на пороге, чтобы в последний раз взглянуть на кровать, один вид которой заставляет мои щёки гореть, а всё изнутри так и рвётся назад, хочется отмотать время, чтобы заново пережить этот момент вместе с Луи.

В гостиной пахнет блинчиками и кленовым сиропом, Лукреция завтракает кофе в паре с Амаретто, Гарри пытается отобрать бутылку, а Оушен убеждает Стайлса оставить подопечную в покое. Йоко с недоверием посматривает на Глорию, которая облизывает кленовый сироп с пальцев, глядя на Луи, мило беседующего с Фокси. Ребята стоят у аквариума, и как только я ловлю на себе мимолётный взгляд Томлинсона, а заодно его улыбку, то едва сдерживаюсь от того, чтобы не показать Глории победный фак.

Зейн залетает в гостиную и «совершенно случайно» задевает Джейсона плечом, но тут же извиняется с натянутой улыбкой, что заставляет бывшего капитана недовольно сжать челюсть.

С улицы слышится беспрерывный автомобильный сигнал, но миссис Тендервик не отпускает нас, пока, как заботливая бабушка, не собирает нам в дорогу сэндвичи.

Снежные хлопья валят стеной. Спрятав от мороза нос под воротником куртки, залезаю в автобус и с удивлением замечаю, что девочки из гарнизона, навестившие нас вчера, остаются стоять на улице, явно не собираясь ехать с нами.

Оушен ловит Зейна за рукав и тянет в сторону, чтобы поговорить, на что Джафар с недовольным видом поддаётся. Крис выбегает, чтобы попрощаться с Фокси, а Глори ловит Томлинсона за руку, чтобы обнять на прощание.

Лукреция, пряча под краем шубы бутылку, протискивается в самый конец салона, а когда Гарри хочет присесть рядом, то избранная закидывает ноги на сиденье и, уперевшись спиной в стекло, разводит ладони в стороны.

— Занято, — натянув улыбку, она оглядывает салон автобуса, — здесь полно места, сядь с кем-нибудь ещё.

— Типичная школьная стерва, — бормочу я, что вызывает у Йоко лёгкий смешок. — Ей бы точно понравилось учиться в обычной школе.

Попрощавшись с Глорией, Луи возвращается в автобус, и я посылаю ему мягкую улыбку, стараясь показать, что больше не ревную, ведь он вчера всё объяснил мне. Ладно, если честно, я всё ещё ревную, но Томлинсону не обязательно об этом знать.

Опустив ладонь на плечо Криса, Фокси встаёт на цыпочки, чтобы поцеловать Роттерса в щёку, и на лице полудемона расплывается такая широкая улыбка, словно его видеоблог показали по национальному телевидению в рубрике «прорыв года».

Зейн активно жестикулирует, глядя на Оушен, та лишь качает головой. Фокс взмахивает ладонью, привлекая внимание подруги, а затем крутит пальцем у виска, призывая её не тупить, а заодно не делать Малику больно. Фокси слишком добрая, и я точно знаю, что она простит подруге всё что угодно, но не потерпит, чтобы Зейну причиняли боль.

Когда автобус трогается с места, то мы уверены, что Лиам не довезёт нас в этот снегопад живыми и здоровыми, но друг не хочет уступать место водителя. Крис не может отстать от Лукреции, а затем просит Луи помочь свергнуть Бритни Спирс из плейлиста Пейна, чтобы на пару минут поставить Дженнифер Лопес с её знаменитым хитом «Дженни с района», потому что хочет посвятить эту песню надменной Эйсвентуровски и её шубе.

— Йоко, — тихо зову я, — как прошёл разговор с Глори?

— Для неё всё, что произошло, было лишь интрижкой на одну ночь.

— Чёрт возьми, мне очень жаль, Йо-йо.

— Порядок, — приподняв уголки губ, она кивает. — Мне просто нужно было прояснить с ней этот момент. Не люблю, когда немые вопросы висят в воздухе, мне нужна ясность, и Глория дала мне её.

— Всё равно она стерва.

— И, конечно же, — японка вскидывает брови, — ты говоришь это не потому, что она флиртовала с Луи и хотела уложить его в постель.

— Нет, — слишком пискляво произношу я, а затем фыркаю, набрасывая на себя непринуждённый вид, — она и без этого стерва.

— Марни.

Глянув на Томлинсона, который вместе с Зейном и Крисом продолжает смеяться над Лукрецией, которая никак (по просьбе ребят) не хочет подпевать Джей Ло, я тяжело вздыхаю.

— Да, я ненавижу её из-за того, что она клеилась к Луи, — нервно шепчу я, — довольна?

— Я же говорю, что люблю ясность, — на пухлых губах появляется загадочная улыбка. — Как твоё утро?

— Эм, — прикусив губу, пожимаю плечами, — мы с Луи всё утро убивали пауков.

— А мы с Зейном всё утро следили, чтобы никто не застал вас за тем, как вы убиваете пауков.

— Вот же дерьмо, — усмехнувшись, прикрываю веки. — Прости за это, и пусть это прозвучит странно, но спасибо вам...

— Не стоит, нам бы не пришлось делать этого, если бы не...  — избранная указывает взглядом в сторону Джейса. — Он единственный, кому мы не доверяем.

— Мой муж просто само очарование, правда?

Рассмеявшись, японка кивает, а затем мы отвлекаемся на Криса, который размахивает руками перед лицом Лукреции, читая рэп.

Постепенно все успокаиваются и погружаются в свои мысли, разве что Лиам вбрасывает тихие маты, ругаясь на валящий снег. Йоко пересаживается к Крису, чтобы посмотреть вместе с ним сериал, Луи с Зейном тоже смотрят какой-то фильм, но при этом я чувствую на себе пристальный взгляд Томлинсона и, обернувшись, убеждаюсь в том, что мой наставник действительно не сильно заинтересован кино, над которым Джафар смеётся как ненормальный.

Луи вскидывает брови, посылая мне вопросительный взгляд, будто это я пялюсь на него, а не наоборот, что ставит меня в тупик. Не зная, что ответить, отворачиваюсь и, скрестив руки на груди, пялюсь в окно, наблюдая за заснеженным хвойным лесом.

Не могу долго любоваться грёбаными соснами, потому что слишком остро ощущаю на себе взгляд Томлинсона, поэтому снова оборачиваюсь.

— Ты пялишься, — тихо произношу я.

— Ты оборачиваешься, вот я и смотрю, — приподняв уголки губ, он пожимает плечами. — У тебя мания величия, Купер.

— Только посмотрите на это, триумфальное возвращение мудачного мудака из Мудачляндии.

Мягко усмехнувшись, Луи приподнимается с места, чтобы пересесть ко мне, но Джафар, не отрывая взгляда от экрана телефона, опускает ладонь на плечо друга, удерживая его на месте.

— Заткнулись оба, — едва слышно говорит он, продолжая внимательно смотреть фильм, — и отвернулись друг от друга.

Переглянувшись, мы с Луи издаём тихие смешки, а затем Малик демонстративно прочищает горло, и мне ничего не остаётся, кроме как послушно отвернуться, поджав губы.

Вздохнув, лезу в рюкзак, который закинула под сиденье и достаю телефон, решая добраться до сериалов, на которые у меня всё никак не было времени. Но только вот мысли о сериале тут же улетучиваются, когда я получаю сообщение:

Я совершенно точно не хочу тебя, Купер. Выпьешь со мной кофе?

Едва не роняю телефон из пальцев, и от одной лишь мысли о том, что я слишком сильно хочу выпить с Луи этот самый кофе, кровь начинает быстрее бежать по венам, а дыхание сбивается ко всем чертям.

— Не заставляйте меня ставить фильм на паузу, — бормочет Джафар. — Магвай, спрячь телефон и уходи в другой конец автобуса, а ты смотри со мной фильм, я твой друг, в конце концов, удели мне хоть капельку своего долбаного внимания.

— Ты успокоишься, если я поглажу тебя по коленке?

— Я на это всю поездку тебе намекаю.

Решив, что мне и правда нужно отсесть подальше от Луи, поднимаюсь с места и останавливаюсь напротив Лукреции, не желая двигаться, она продолжает сидеть с вытянутыми на сиденье ногами.

— Гарри, — зову я парня, сидящего перед избранной, — уступишь место?

— Вокруг предостаточно свободных мест, Марни.

— Нам нужно поговорить о месячных.

Стайлс тут же ретируется, а Лукреция громко ахает, будто впервые слышит о месячных. Заняв место самой серьёзной тени в мире, сажусь вполоборота и, уперевшись локтями на спинку сиденья, заглядываю в голубые глаза Титаниковски.

— Чего тебе? — сделав глоток украденного ликёра, девушка недовольно цокает языком. — Давай быстрее, не особо хочу тратить время на этот диалог.

— Это не выход, — тихо говорю я, указывая на бутылку.

— Я не ищу выход, у меня всё в порядке.

— Ты пытаешься убежать от собственных проблем с помощью алкоголя, но будет только хуже, потому что эти проблемы всё равно тебя догонят.

— Тебе не понять.

— Лукреция, ты ведь прошла через более страшные вещи, в конце концов, — перехожу на шёпот, — ты уже потеряла его однажды. Неужели то, что он наконец-то будет заниматься тем, чем всегда хотел, для тебя больнее, чем его смерть?

Глянув в сторону самой серьёзной тени в мире, Властелинколецовски покачивает головой и опускает ресницы, обводя кончиком пальца горлышко бутылки.

— Тут дело не только в нём. Всю мою жизнь окружающие меня люди поголовно оставляют меня: папа погиб, мама заботится лишь о счастье Валенсии, Сидни, моя единственная подруга, была убита этой проклятой Ланой. Затем умер мой наставник, успев перед этим отказаться от меня в пользу погон, а вернувшись, он вновь отказывается от меня. Я вернулась за ним в лимб, неужели я не заслужила более человеческого прощания? Не во время праздничного бала, а хотя бы нормального разговора?

— Но как Гарри поговорить с тобой, если ты закрываешься от него, кричишь и обижаешься, как только его мнение расходится с твоим? Мы с Йоко уже говорили тебе о том, что ты общаешься с ним так, будто он тебе должен, к нему нужен другой подход, как и к любому нормальному человеку.

— Предлагаешь притворяться кем-то другим?

— Наоборот — предлагаю тебе быть собой, открыться. Возьмём в пример Джейсона, — мельком смотрю в сторону бывшего капитана. — В последнее время он обращается со мной так, будто я его собственность, и, пока он говорит со мной в этом приказном тоне, не хочет услышать меня, я в жизни не смогу понять его, не поверю, что Джейс относится ко мне искренне. Но как только он говорит о том, что на самом деле чувствует, то я начинаю его понимать. Нельзя всю свою жизнь прятаться от собственных эмоций, носить маску, которая уже нахрен приросла к твоему лицу. Ты ведь можешь искренне любить, можешь быть мягкой и понимающей, да и домохозяйка из тебя, судя по иллюзии, просто отличная.

— Закрой свой болтливый рот.

— И знаю, что каких бы обидных вещей ты не наговорила, ты действительно искренне всех нас любишь, даже Зейна.

— Нет, вы с этим потасканным чудовищем точно мне не нравитесь.

— Ты любишь нас, Шоушенковски, я это точно знаю. И знаю, что сложно открыться и быть настоящей, но ты должна попытаться, тебе самой станет легче, поверь. Ты видишь повсюду врагов, в тот момент, когда самый твой главный враг — это ты сама.

— Тебе легко говорить, ведёшь себя, как воспитанница волков, никто уже внимания не обращает на твоё поведение. Тебе поэтому не нужно носить маску, ведь хуже уже явно не будет.

— Но я тоже ношу маску.

— Ты? — она вскидывает брови, одаряя меня скептическим взглядом. — Не смеши меня.

— Это и правда так. Меня задевает, когда кто-то говорит о моей крови, о родителях, но я не показываю, что мне неприятно это слышать, отвечаю так, будто мне всё равно, потому что как только ты начнёшь показывать людям, что тебя действительно задевает та или иная тема, они будут знать, где твоё слабое место, и захотят ударить по нему вновь.

— Тогда вся твоя речь теряет смысл, если ты тоже притворяешься.

— Нет, ведь я снимаю эту маску рядом с близкими людьми, они и без того знают, где мои слабые места, но никогда в жизни не ударят по ним. Нужно хоть иногда позволять себе быть настоящей, Лукреция, сколько лет подряд ты притворяешься кем-то другим? Ты отгородила себя от всех, создала непробиваемого и железного персонажа, но ты ведь не такая, и бутылка в твоей руке доказывает то, что ты пытаешься найти в себе силы, чтобы играть эту роль дальше.

Горбатаягоровски прикрывает веки и, прислонившись затылком к стеклу, тяжело вздыхает, явно намекая на то, что мне пора заткнуться.

— Ладно, — прикусив губу, барабаню пальцами по сиденью, — давай так. Ты действуешь уже много лет по одной и той же схеме, но ничего не меняется, верно? Почему не хочешь изменить тактику и поговорить с Гарри, будучи собой?

— Для чего? Он всё равно уйдёт в погоны.

— Да, но в таком случае вы сможете расстаться на тёплой ноте, остаться хорошими друзьями, при случайной встрече в будущем, тебе не нужно будет прятаться и отводить взгляд. Может, Гарри и козёл, который не заслуживает увидеть тебя искреннюю, но твои чувства этого заслуживают, ты должна открыться хотя бы ради той боли, которую испытала, когда потеряла его. Расскажи ему об этом, он должен знать, нет, он, чёрт возьми, просто обязан. Сделай это ради себя, Лукреция, не бойся проявлять эмоции, это не преступление, а доказательство того, что ты живая. А быть живой и поддаваться эмоциям, не думая о том, что о тебе скажут другие — означает свободу. Будь это стеснение танцевать или петь в компании друзей, смущаясь своего собственного поведения и голоса, или же открыть свои чувства к человеку — если не сделаешь этого, живя моментом, то потом будешь жалеть о том, что струсила, пока все вокруг живут. Понимаю, что безопаснее всего делать только то, чего от тебя ждёт общество, потому что когда отказываешься рисковать, то и бояться не нужно, но время идёт, а сожаления остаются рядом с тобой и вряд ли покинут. Освободись уже из собственной золотой клетки, ведь эта клетка даже не закрыта, стоит лишь толкнуть дверь вперёд. К тому же, раз Гарри всё равно уходит в погоны то, что ты теряешь, если попробуешь хоть ненадолго побыть собой, верно?

Унесённаяветровски смеряет меня долгим взглядом, кажется, она и правда раздумывает над моими словами, и если это действительно так, то у нас большой прогресс. Если Лукреция переступит через себя, позволит себе быть открытой и уязвимой, то, как бы странно это не прозвучало, она станет сильнее.

О своих чувствах нужно говорить, ведь даже самые сильные люди, которые при страшных переживаниях и проблемах уверяют всех в том, что у них всё хорошо, в итоге всё равно срываются. Собственные эмоции в один момент сносят их самообладание лавиной, нервная система даёт сбой и ломает тебя изнутри в самый неподходящий момент. Именно поэтому нельзя копить боль в себе, должен быть человек, который просто сможет выслушать, поможет пережить это дерьмо.

Но в случае Лукреции её должен выслушать именно Гарри. Да, Стайлс вроде поверхностно знает об этом, но он должен услышать, просто обязан.

***

Салем является городом ведьм и мистики, но, как только мы въезжаем на его территорию, мне хочется улыбаться, потому что домики больше напоминают пряники, а рождественская атмосфера кругом не несёт в себе и намёка на магию, лишь дух Рождества.

Группы туристов следуют за экскурсоводами, узнавая страшное прошлое городка, витрины множественных сувенирных лавок обещают продать приворотное зелье и вечную удачу, в местном театре сегодня обещают постановку «Суд над ведьмами Салема», и билеты на это представление не достать. Салем живёт на деньги туристов, богатея на кровавом прошлом собственного городка, и вот это действительно жутко, в отличие от ведьмы в острой шляпе и с накладным крючковатым носом, которая зазывает прохожих в магазин магических атрибутов, раздавая флаеры с десятипроцентной скидкой на амулеты на удачу.

— Ну и где нам взять адрес этой сумасшедшей? — Крис, которого Лиам с трудом пустил за руль, едет по жилой части города, всматриваясь в двухэтажные домики. — В колледже, в котором она преподаёт, нас послали, в её магическом салоне тоже не дали адрес.

— Просто едь, — цедит сквозь сжатые зубы Зейн, облокотившись на спинку водительского сиденья.

— Только глянь на них, — издав смешок, Пейн указывает на наших теней, — они сейчас сами выглядят как экстрасенсы.

Парни и правда сосредоточено вглядываются в дома так, будто на одном из них будет написано «Эй вы, грааль здесь!».

— В начале улицы был «Таргет», — поджав губы, Лиам указывает пальцем назад. — Может, заедем купить еды? Я хочу «Принглс».

— Лиам, при всём моём уважении, — поправив очки, Стайлс качает головой, — не сейчас.

— Ребят, — зовёт Крис, не отрывая взгляда от дороги, — я один это вижу?

— Какого хрена? — тихо спрашивает Луи, смотря на один из домов.

— Такого поворота даже я не ожидал, — Джафар хмурит брови, — есть идеи?

— Если брать теорию Луи в расчёт, — Гарри пожимает плечами, — то это вполне логично.

— Может, — скрестив руки на груди, Джейс покачивает головой, — объясните в чём дело?

— Дом в конце улицы, — Стайлс кивает на светлое двухэтажное здание, — на нём стоит мощная ведьмовская защита.

Мы всей избранной компанией поднимаемся на ноги и подаёмся к лобовому стеклу, совершенно не думая о том, что можем помешать Крису вести автобус.

— Но защита не от демонов, — Томлинсон приподнимает уголки губ, — защита от магов, они не смогут зайти внутрь.

— Вы чувствуете это или же...

— И чувствуем и видим, — поясняет мне Луи, — нечто похожее на иероглифы, висящие в воздухе, как долбаное украшение, от них исходит мощная энергетика, она чувствовалась как только мы заехали на эту улицу. И это почерк магии с нашей стороны.

Пытаюсь разглядеть хоть что-то похожее на иероглифы, но, видимо, человеческому и магическому глазу это заклинание неподвластно.

— Это точно должна быть она, — Йоко кивает, поджав губы, — поверить не могу, что мы почти добрались до цели.

Мы дружным голосованием решаем, что на разговор с Лори Кэбот (или Гвиневрой) нужно отправлять Томлинсона и Стайлса, эти парни точно смогут объяснить Невре нашу ситуацию, и, возможно, она согласится помочь.

— Если она согласится принять всю нашу компанию, то не вздумайте сразу спрашивать о камне, тебе это понятно, Крис?

— А я-то что, Томмо, — Роттерс вскидывает ладони, — буду молчать как рыбка.

Парни выходят из автобуса, и возвращаются уже через пару коротких минут не с самыми хорошими новостями. Оказывается, Лори Кэбот уехала по важным делам, и прислуга (ну конечно, у неё есть прислуга) не знает, когда она вернётся.

Мы решаем перепарковать автобус чуть подальше от дома Лори и дождаться её, Лиам ноет из-за чипсов и собирается прогуляться до Таргета, Лукреция вызывается составить ему компанию, и все мы знаем, что она хочет купить новую порцию алкоголя. Пейно посылает мне умоляющий взгляд, прося не оставлять его наедине с Трансформеровски, и я не могу отказать другу.

— Что это? — вертя в длинных пальцах банку красного «Бада», избранная рассматривает упаковку. — Пиво? Я думала, что оно разливается только в стеклянную тару, а это металл, это... Это так по-человечески и выглядит как напиток для недалёких бедняков.

— Когда откроешь его, — как бы невзначай говорит Лиам, облокачиваясь локтями на продуктовую тележку, — то оно превратится в бутылку.

— Не может быть.

— Да, смотри, — взяв из пальцев Матрицовски банку, Ли хорошенько взбалтывает пиво и протягивает его девушке, — открывай.

— Я, по-твоему, настолько глупа? — фыркнув, Лукреция подхватывает другую банку с полки и, открыв, начинает пить пиво большими глотками, как рабочий после тяжёлого дня. — Хм, не самая вкусная вещь.

— Простите, — мужчина в бордовом поло и светлых брюках смотрит на избранную, хмуря брови, — сначала вы должны заплатить за покупку, а потом уже употреблять.

— А вы, собственно, — Форсажовски вскидывает брови, — кто?

— Меня зовут Патрик, — он указывает на бейдж с именем, — я работник торгового зала.

— Ну вот и работайте, — хмыкнув, Лукреция допивает пиво и, сжав банку в ладони, как пластиковый стаканчик, подкидывает её ошеломлённому Патрику. — Где у вас тут крепкий алко...

Не договорив, Криминальноечтивовски делает то, чего я ожидала от кого угодно, но только не от неё: громко рыгнув, она испуганно округляет глаза и тут же накрывает ладонью рот.

— Прошу меня извинить, — бормочет избранная, — не напиток, а сплошной углекислый газ.

— Она не с нами, сэр, — Пейно отмахивается, — заберите её в участок.

— Не уверен, что вы доросли до алкоголя. Могу я посмотреть ваши документы, мисс?

— Послушайте, — натянув улыбку, вскидываю ладони, — это недоразумение, наша подруга росла в глуши и не знает, как работают супермаркеты, — осторожно забираю помятую банку пива из пальцев работника. — Мы всё оплатим на кассе.

Осмотрев огромную шубу избранной, Патрик поджимает губы и, качнув головой, тянется к рации на поясе.

— Боюсь, я вынужден буду позвать охрану.

Лукреция сжимает руку в кулак, лицо Патрика искажает гримаса боли, а затем он осторожно оседает на пол и, прикрыв веки, заваливается на бок.

— С ума сошла?! — опустившись рядом с мужчиной, сжимаю его холодное плечо. — Прошу, скажи, что он жив!

— Лукреция, твою мать! — Лиам оглядывается по сторонам, проверяя, не видел ли нас кто. — Ты не можешь вести себя так на этой стороне.

— Его жизнь в безопасности, он скоро придёт в себя, — развернувшись вместе с шубой, избранная удаляется вдоль стеллажей, видимо, в попытках найти алкоголь покрепче и без углекислого газа.

— Он скоро очнётся, давай же, Марнс, валим, — друг подталкивает тележку. — Я в последний раз тусуюсь с ней вне магической территории, и если её заберут в участок, то я даже не остановлю копов.

Ещё раз убедившись в том, что Патрик дышит, поднимаюсь на ноги и семеню за Лиамом, скрываясь с места преступления.

— Её можно понять, она ведь не знает, что из себя представляет эта сторона, ты же видел, как она возмущалась из-за целующихся на парковке школьников, а когда увидела очереди на кассах, то не могла понять для чего все эти люди стоят.

— Это уже даже не забавно, она совсем не подготовлена к обычным условиям жизни.

— Обо мне многие думали то же самое, когда я попала на ту сторону.

— Честно говоря, — усмехнувшись, Ли бросает в тележку несколько упаковок фисташек, — я думал, что ты сломаешься уже на второй день.

— Эй, так быстро? Это немного обидно.

— Сама знаешь жителей Дома — пираньи, которые рады свежему мясу. Так что я думал, что ты точно не справишься с давлением общества, не говоря уже о правилах.

— Луи очень поддерживал меня, хоть он и много издевался в самом начале, но понимал, что я попала в новый для меня мир, поэтому пытался объяснить всё на самых банальных примерах, вселял в меня веру в то, что я могу абсолютно всё, справлюсь с любым дерьмом. Он, сам того не понимая, стал для меня живым напоминанием той стороны и моей нормальной жизни, а ещё Лу всегда хвалил меня за успехи в магии, и только благодаря ему я не собиралась сдаваться, пока...

— Пока не увидела смерть своими собственными глазами?

— Да, — взяв парочку протеиновых батончиков, бросаю их в тележку, — в ночь когда убили Сидни, я попыталась сбежать.

— Ты никогда не рассказывала, — вскинув брови, Пейно чуть замедляет шаг перед тем, как свернуть к отделу со сладкой газировкой, которую просил купить Крис. — Что тебя остановило, потерялась на территории Дома и не нашла портал?

Издав смешок, пихаю друга в плечо.

— Луи остановил.

— Он влияет на твои решения сильнее, чем я думал.

— Это плохо?

— Нет, — приподняв уголки губ, он подхватывает бутылку «Спрайта», — просто заметил, что Томмо единственный, к кому ты прислушиваешься.

— Я и к тебе прислушиваюсь.

— Заткнись.

— Я серьёзно, и ты это знаешь. Пока мы ехали сюда, я вспоминала те полгода, которые мы провели вместе, колеся по штатам, и я скучаю по этому, в смысле, скучаю по нам с тобой, если ты понимаешь.

— Понимаю, — улыбнувшись, Ли закидывает руку на моё плечо, а затем треплет по волосам. — Я тоже скучаю, Марнс, но я наконец-то вижу, как у тебя блестят глаза, когда ты видишь Томмо, и это в очередной раз доказывает, что мы не зря проделали такой путь, залетев на вечеринку в лимб.

Если с камнем всё получится и мы с Луи сможем сбежать, то в таком случае я даже не знаю, когда смогу увидеть Лиама, просто знаю, что поступаю, как самый ужасный друг на свете, умалчивая об этом, но пока даже боюсь говорить о побеге вслух.

Страшно строить планы, потому что они всегда прогорают, страшно говорить об этом, потому что паранойя сжирает меня изнутри, заставляя думать, что на мне жучок с прослушкой. Я обязательно скажу об этом Лиаму, но не сейчас.

— Как ты, Пейно?

— Лучше, намного лучше, правда. Я всё ещё думаю о том, что мог бы сделать для того, чтобы спасти Айви и Найлера, но сейчас мне легче просто потому, что мы сосредоточены на поиске камня. Я не смог спасти своих друзей, и ошибки прошлого будут преследовать меня до конца жизни, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не повторить эти же ошибки вновь, я должен жить настоящим и думать о том, как спасти близких, которые всё ещё рядом со мной.

— Это не было твоей ошибкой, Ли, перестань так думать.

— Это с какой стороны посмотреть.

— А вы попробуйте посмотреть на это с моей стороны.

Оборачиваюсь на знакомый голос и удивлённо раскрываю губы, когда вижу перед собой Кассандру в сопровождении трёх парней в тёмном. В последний раз я видела эту женщину, когда мы навестили Лефроя, тогда она обманула нас, сказав, что есть способ вытащить Луи. Нет, способ, конечно, был, но Кассандра не знала об этом, она заманила нас в Серпенс ради своей выгоды.

— Даже не обнимешь, Марни? — улыбнувшись, она разводит ладони в стороны, и я замечаю переливающееся сиреневое лезвие в её ладони — танзанит. — Всё-таки ты моя невестка, я рассчитывала на более тёплую встречу.

— А нож тебе для чего? — натянув улыбку, вскидываю брови. — Будем разрезать праздничный торт в честь воссоединения нашей дружной и любящей семьи?

Опустив взгляд на пальцы моей левой руки, Кассандра хмыкает, заметив кольцо.

— Вижу, ты всё же решилась на брак с капитаном, так и знала, что ты, маленькая и болтливая ведьмочка, разобьёшь сердце моему сыну. Это даже забавно в какой-то степени, но больше расстраивает, а когда я расстроена, то хочется кого-нибудь у***ь.

Лиам сжимает моё запястье и делает едва заметный шаг назад, намекая на то, что нужно сматываться, потому что использовать магию на глазах у многих людей мы не планируем.

— Уже уходите?

— Да, — фыркнув, отмахиваюсь, — там распродажа в садовом отделе.

Сжимаю руку Лиама, и мы принимаемся бежать вдоль стеллажей, а заодно ищем Лукрецию. Несёмся вдоль рядов: один, второй — сворачиваем, снова бежим, проносясь по продуктовому лабиринту. Очередной поворот, и неведомая сила буквально толкает нас вперёд, отчего мы с грохотом влетаем в отдел с предметами интимной гигиены.

Ударившись спиной о пол, шумно выплёвываю воздух и тут же теряю способность дышать. Лёгкие совсем не функционируют, будто их до краёв заполнили суперклеем. Сверху на меня с шуршанием валятся упаковки прокладок, как долбаное конфетти, и, с трудом перевернувшись на бок, я прижимаюсь щекой к холодной плитке, пытаясь сделать вдох.

Приоткрыв один глаз, вижу приближающиеся грубые ботинки Кассандры в сопровождении трёх пар ног, упираюсь ладонью в пол, пытаясь подняться, но меня хватает лишь на то, чтобы отползти на пару сантиметров.

Лиам, лёжа рядом со мной в груде коробок тампонов и ежедневных прокладок, вытягивает руку и сжимает ладонь в кулак: пол и стеллажи трясутся, предметы валятся с полок, вокруг шум и суета, люди кричат, думая, что на Салем напало землетрясение, зато наши враги шатаются так, будто находятся на палубе корабля во время шторма.

Железные стеллажи скрипят, пошатываясь, и Пейно опускает руку, видимо, боясь, что одна из конструкций может упасть и задеть невинных людей. Один из друзей Кассандры плотно сжимает челюсть, а затем выбрасывает тёмный энергетический шар, который врезается прямо в грудь Лиама, тот со скоростью света влетает в полупустой стеллаж и, обмякнув, валится на пол.

Вскрикнув, собираю силы и спешу в сторону лежащего на животе Лиама, перевернув его на бок, вздрагиваю, увидев кровь, стекающую струйкой из рассечённой брови.

— Эй, не так грубо, — обращается Кассандра к своему другу. — Он всё же избранный.

— Ли, — проверив пульс на его шее, с облегчением выдыхаю, чувствуя под подушечками пальцев пульсирующую жилку.

— Марни, вы ещё долго? — посреди проёма стоит Лукреция, в одной руке бутылка виски, а в другой — раскрытая плитка тёмного шоколада. — Меня укачивает в этом месте.

— Лукреция, — цежу сквозь сжатые зубы, указывая кивком в сторону демонов, — не хочешь помочь?

Глянув на врагов, а затем на свои руки, Картыденьгидвастволовски пожимает меховыми плечами.

— Но у меня руки заняты, — сделав глоток виски, она крепко зажмуривается и тут же закусывает шоколадом. — Так вы ещё долго?

Усмехнувшись, один из демонов идёт в нашу сторону, взмахиваю пальцами, пытаясь заморозить его или взорвать, но моя магия находится в глубокой спячке.

— Это что-то новенькое, — звонко рассмеявшись, Кассандра покачивает головой. — Где твоя магия, детка?

— Пошла к чёрту, долбаная стерва.

— Марвин, кажется, моя бывшая невестка больше всех настроена на беседу, вот с кем мы будем вести диалог.

Ухмыльнувшись, Марвин направляется в мою сторону.

— Лукреция, — зову я, не отводя глаз от наступающего демона, — неловко отрывать тебя от виски, но думаю, что сейчас самое время проявить магию и немножко помочь.

— Ладно, вижу, что без меня вам не справиться.

Отбросив шоколад, Лукреция вытягивает руку и щурится, пытаясь сфокусировать взгляд на остановившемся враге, но только вот её сила почему-то не работает.

— Эм, проблемы, Варкрафтовски?

— Всё двоится, — избранная прикрывает глаз, а затем её заносит в сторону, — не могу сконцентрапи... сконцетрип... скоропиро...

— Сконцентрироваться? — слегка озадаченно подсказывает миссис Я-родила-идеального-сына.

— Да, в общем, не могу.

— Что происходит? — Кассандра вскидывает брови. — Может, вы бездарные двойники избранных? Детский сад какой-то.

— Дайте мне ещё попытку, — Тарзановски делает глоток виски, а затем снова пытается сосредоточиться на враге.

Усмехнувшись, Марвин вновь принимается наступать, и мне ничего не остаётся, кроме как подхватить упаковку прокладок и запустить ею в моего нового знакомого, но эффект от этого, конечно же, нулевой. Но если я выйду из этого магазина живой, то буду постоянно травить байки о том, как запустила пачкой ночных прокладок демону в башку.

Кажется, Марвин не хочет, чтобы эта история предалась огласке, потому что на его ладони появляется энергетический шар, который уже через секунду с треском врезается в мою грудную клетку.

Слышу, как мои волосы со свистом разрезают воздух, пока я отлетаю в сторону, даже не чувствую удара о пол из-за того, что грудь горит огнём, словно ожог, который отрывает кожу от костей, сердце пронзают разряды тока, и тело непроизвольно вздрагивает в коротких конвульсиях.

— Что вы здесь делаете? — доносится голос Кассандры, который звучит как-то приглушённо, потому что боль в груди занимает всё моё внимание.

— Где? — хриплю я, пытаясь разлепить отяжелевшие веки. — В магазине?

— Не притворяйся дурой, что вы делаете в Салеме?

— Приехали на распродажу прокладок, как видишь.

— Марвин.

Издав стон, царапающий горло, резко распахиваю глаза, когда Марвин наступает на запястье моей правой руки, надавливая так сильно, что создаётся впечатление, что мою руку закинули в дробилку, пытаясь перемолоть кости.

Лукреция запускает в противника бутылку, но Кассандра пользуется телекинезом и, виски со звоном разбивается о стеллаж. К моему удивлению, Лукреция вытаскивает из кармана необъятной шубы ещё одну бутылку и пытается превратить виски в лёд, но стекло покрывается лишь лёгкой дымкой инея. Дерьмо, ещё одна избранная вышла из строя.

— Спрашиваю ещё раз, что вы делаете в Салеме и зачем разнюхиваете про Лори Кэбот?

— Говорю же, — выдыхаю я, когда Марвин чуть ослабляет давление на руку, — закупаемся прокладками.

В глазах темнеет, когда демон вновь давит на запястье подошвой грубого ботинка, крепко зажмурившись, стискиваю зубы, сдерживая крик, в этот момент подошва перемещается на ладонь, и я боюсь, что кости на мои пальцах могут с лёгкостью раздробить, превращая в крошку. Внезапно давка на мою руку ослабевает, Марвин подлетает в воздух, а затем с громким выдохом приземляется на спину.

Увидев разъярённого Томлинсона, я с облегчением выдыхаю, а мой наставник, тем временем, выхватывает виски из рук Лукреции и, подкинув бутылку в воздухе, тут же ловит её, чтобы с размаху вонзить стеклянное горлышко прямо в сердце демона, и тот медленно превращается в пепел.

Гарри и Крис материализуются за спинами друзей Кассандры и мгновенно сворачивают им шеи, отчего ребята в чёрном с глухим звуком впечатываются в пол.

— Тебе же сказали, — Луи мимолётным движением руки смахивает со лба чёлку и оборачивается, чтобы взглянуть на мать, — что пришли закупаться прокладками, чего ещё ты хочешь, скидочную карту?

— Луи, — улыбнувшись, Кассандра пятится назад, выставляя вперед собой лезвие из танзанита, — как я рада тебя видеть, сынок.

— А я-то как рад. Какого хрена ты вообще здесь делаешь? Хотя погоди, дай угадаю, работаешь на Лори, я прав? Чёрт возьми, ну почему тебе просто не взять путёвку на Мальдивы и не отдохнуть, обязательно лезть в каждую магическую, но очень властную задницу?

— Этим ты пошёл в меня, вечно лезешь туда, куда тебя не просят.

— Да, но это не гены, больше дурацкая привычка, — натянув улыбку, он шагает навстречу, — а от них нужно избавляться.

— Луи, — она сжимает клинок, — не делай глупостей. И не забывай, кто поспособствовал твоему возвращению...

Она вмиг замолкает, когда пальцы сына сжимаются на её горле, Кассандра со звоном роняет на кафельный пол сиреневое лезвие, чтобы ухватиться за ладонь, лишающую воздуха. Луи протягивает руку, и клинок поднимается с пола, как на невидимом лифте, чтобы оказаться в его ладони.

— До встречи в чистилище, мам.

— Я знаю, — кряхтит она, сжимая ладони на пальцах сына, — где твой отец.

Клинок застывает в воздухе в паре сантиметров от сердца Кассандры. Раскрыв глаза, Луи внимательно смотрит на мать, и можно физически почувствовать, как он старается скрыть растерянность от услышанного.

— Она врёт, Томмо, — тихо говорит Крис, — ты знаешь это.

Прикрыв веки, полудемон делает глубокий вздох, а Кассандра пользуется моментом и вырывается из хватки сына.

— Я всегда говорила, что ты слишком мягкий для того, чтобы быть демоном, — усмехнувшись, она покачивает головой, — а этим ты как раз в отца.

Прежде чем Луи успевает среагировать, женщина с улыбкой растворяется в воздухе.

— Дерьмо, — прикрыв веки, Томлинсон проводит ладонью по лицу, — можете ничего не говорить, я и так знаю, что идиот.

— Я понимаю тебя, — тихо говорю я. — Мы с ребятами верили Дереку перед схваткой с Атлантой, когда он говорил о наших родителях.

Послав мне вымученную улыбку, Томлинсон тут же оказывается рядом.

— Чёрт возьми, — выдыхает он, рассматривая моё запястье, — прости, Марнс, связь совсем хреновая, пришёл сразу, как смог уловить завышенный пульс. Нельзя было отпускать тебя.

— Всё в порядке, мы же не знали, что демоны тоже ходят в Таргет.

Луи не улыбается, вместо этого он оставляет поцелуй на моём виске и крепко обнимает, прижимая к груди, и только сейчас, в его объятиях я понимаю, насколько сильно была напугана.

Лиам кряхтит, и я отстраняюсь от Томлинсона, чтобы помочь другу. Из рассечённой брови всё ещё идёт кровь, и мне ничего не остаётся, кроме как подхватить пачку прокладок. Распечатываю ярко-розовую обёртку и прикладываю ультратонкую менструальную подругу с четырьмя капельками к брови Лиама.

— Ли, ты как? — обеспокоенно спрашиваю я, когда друг с трудом разлепляет веки.

— Кажется, — хрипло выдыхает он, — я ослеп на один глаз.

— Не совсем, — сдерживая смешок, отодвигаю «крылышко» прокладки, спадающее на веко.

— Лучше не говори мне о том, что прикладываешь к моему лицу. Мы хоть победили?

Над Пейном склоняются слишком уж довольные Луи и Крис, и, взмахивая пальцами, утвердительно кивают.

— Наша принцесса выросла, — Роттерс вздыхает с улыбкой на лице, — первая менструация, пора проводить беседу о половом воспитании. А если сделать так, — задрот осторожно опускает крылышко обратно на веко Лиама, — то почти пират.

— Корабль готов к отплытию, — Луи кивает, намекая на то, что пора уходить, — так что вставайте, капитан Прокладка.

— Если мы выбираем себе морские клички, то я чур адмирал Любовь. Эй, Куп, прости, но женщинам нет места в море, придётся тебе тусить на берегу.

— Ничего, переживу как-нибудь.

— Заткнитесь уже, дебилы.

Пейно показывает парням средний палец, но затем всё же откидывает прокладку в сторону.

— Чего уставился? — бубнит Синистеровски, глядя на Стайлса.

— Теперь понимаю, почему не уловил тебя, ты слишком пьяна.

— Избавь меня от нотаций, — отмахнувшись, Лукреция разворачивается. — Где тут выход?

— Луи, — зовёт его Гарри, пока он помогает мне подняться на ноги, — камеры.

Кивнув, Томлинсон щёлкает пальцами и, подозреваю, что все камеры в торговом зале в эту же секунду выходят из строя.

На выходе нас встречают подбегающие Йоко и Джейс в компании Зейна.

— Ты в порядке? — Болейн обеспокоено оглядывает меня с головы до ног.

— Да, распродажа — дело серьёзное, все толкаются, слегка помяли.

— Что произошло? — Джафар разводит ладони в стороны. — Я всё пропустил из-за того, что эти двое слишком медленно бегают.

— Пропустил мой идиотизм, — Томлинсон выдыхает облако пара, пока мы бредём по парковке, — а заодно встречу с моей мамой.

— Эта зараза всё ещё жива?!

— Горячая штучка, — с улыбкой подмечает Крис, но тут же затыкается после того, как получает подзатыльник от горячего сына горячей штучки.

— Дерьмо, да она бессмертная.

— Нет, не бессмертная, скорее, знает, что сказать, чтобы я охренел и растерялся, как школьник, грёбаная стерва.

— Любой бы на твоём месте растерялся, — хочу взять Томлинсона за руку, чтобы поддержать, но Джейс рядом, поэтому мне остаётся лишь слабо улыбнуться. — Получается, что на доме Лори стоит защита от магов, а работают на неё демоны, кажется, она слишком сильно ненавидит магов.

— Тогда мы с ней подружимся, — заверяет Крис. — Надеюсь, она даст интервью для моего канала. Кстати, Зейн, ты пропустил, не только Кассандру. Лиам лежал там на полу и нюхал прокладки.

— Что, нахрен, прости?

— Я их не нюхал! — Пейно достаёт прокладку из пачки и встряхивает её, будто это ртутный градусник. — Как это, мать вашу, раскрыть?

— Господи помилуй, — поморщив нос, Малик отмахивается, — это последняя инстанция, до свидания.

— Марнс, скажи уже, что я их не нюхал.

— Он их не нюхал, — вздохнув, помогаю раскрыть упаковку, — по крайней мере я не видела.

— Ну спасибо, блин, поддержала.

Мы возвращаемся в автобус, и Лиам начинает ворчать из-за того, что так и не купил «Принглс», на что Роттерс со вздохом растворяется в воздухе, явно удаляясь за чипсами. Лукреция расстёгивает шубу и заваливается на сиденье, Томлинсон садится рядом со мной и, рассматривая покрасневшее и слегка опухшее запястье, цокает языком.

— Тебе нужно к врачу, надо сделать снимок.

— Всё в порядке, — медленно вращаю кистью, показывая, что ничего не сломано, — так что снимок точно не нужен.

Хочу поговорить с Луи о том, что сказала Кассандра, но меня перебивает грёбаный Джонсон:

— Как ты мог не почувствовать, что она в опасности? — Болейн вскидывает брови. — Её могли у***ь, и после этого ты говоришь, что хорошо справляешься со своей работой?

Джейсону лучше не знать, что у нас неполадки со связью, потому что это будет очередной повод для того, чтобы отстранить Луи от должности. Пусть отсосёт.

— Да заткнись ты уже, — устало выдыхает полудемон.

— Не любишь слушать правду, Томлинсон, да? Жизнь избранной под угрозой из-за того, что ты хреново выполняешь свою работу, впрочем, как и всегда.

Натянув улыбку, Луи вскидывает брови.

— Я понимаю, что жизнь имеет тебя во все дыры, Джейсон, но я так жду того момента, когда она начнёт иметь тебя прямо в рот, чтобы ты заткнулся уже наконец.

— Повтори.

— Может, мне ещё продемонстрировать? Тогда тебе придётся встать на колени, милый.

— Следи за словами, а не то последствия могут быть очень страшными, и тебе точно будет не до шуточек.

— Обожаю твою тактику запугивания и шантажа, что дальше по списку, позвонишь маме? Мы как раз все по ней жутко соскучились.

Бывший капитан опускает ладонь на плечо Томлинсона, и я испуганно расширяю глаза, прекрасно понимая, что это не приведёт к добру. Плотно сжав челюсть, Луи дёргает плечом, скидывая с себя пальцы Джейсона как грязную тряпку.

— Лучше не прикасайся ко мне, Джейс.

— А не то что?

— Действительно хочешь проверить?

Опускаю пальцы на колено Томлинсона, пытаясь успокоить его, и это действие не ускользает от внимания Болейна, но мне плевать, потому что его цель как раз вывести моего наставника из себя, а я не позволю этому произойти.

— Отстань! — Лукреция отстраняется, а заодно отвлекает нас от напряжённого момента, когда Гарри пытается всучить ей бутылку воды. — Мне ничего от тебя не нужно.

— Боже, — устало вздохнув, Стайлс проводит ладонью по волосам, — что с тобой происходит в последнее время?

— А ты не понимаешь, да? — прищурившись, она упирается на спинку сиденья, поднимаясь на ноги. — Но думаю, что пришло время объяснить тебе всё. Знаешь, что я почувствовала, когда ты погиб?

— Так, — вздохнув, Зейн направляется в сторону выхода, — ну нахрен, я пошёл.

— Давай, Купер, — Луи помогает мне подняться, — валим, пока не попали под обстрел.

— Стоять! Все стойте там, где стоите! — Лукреция со злостью смотрит на нас, пошатываясь в узком проходе. — Иначе он опять уйдёт от разговора.

Мы все замираем, словно статуи в доме восковых фигур, а избранная, тем временем, переводит взгляд на Гарри.

— Ты хоть понимаешь, через что я прошла, потеряв тебя? Ты ни черта не знаешь, не знаешь, как подкосила меня твоя смерть, как я натягивала улыбку в Доме, чтобы никто не не понял, что я оплакиваю тебя. Я могла остаться там, но боялась сорваться, ведь в этом месте всё напоминает о тебе. И тогда я решила, что лучше отправиться домой, ведь моей семье плевать на то, что я испытываю и из-за чего плачу, там никто не пытается залезть ко мне в душу, они не знают кто ты, всего лишь тень, которая, по их мнению, заслуженно отдала жизнь за избранную. Я решила вернуться домой, потому что в его стенах никогда не будет произнесено твоё имя. Так было до тех пор, пока в мой дом не пришла она.

Стиснув зубы, Лукреция указывает на меня дрожащим пальцем, и я тут же прячусь за спину Томлинсона, не желая попадать под раздачу.

— Ты был всегда тактичен по отношению ко мне, никогда не грубил, но ты ни разу не был человечен, Гарри, я уже не знаю, проявлял ли ты искреннее сочувствие, когда я рассказывала тебе о проблемах внутри семьи, или же ты просто был вежливым слушателем. Ты считаешь меня избалованной, не понимаешь, почему я грублю тебе при всех, а наедине могу быть спокойной, но по-другому просто не получается. Я не только боюсь за твою жизнь, но ещё и очень сильно завишу от мнения окружающих, и я не страшусь признаться в этом. И ты, как никто другой, знаешь, что значит мнение людей. В нашем мире это мнение, парочка каких-то жалких слов способно уничтожить репутацию моей семьи, сделать их изгоями на несколько поколений вперёд. Но я так сильно тосковала по тебе, что решилась на этот шаг, рискнула единственным дорогим, что у меня осталось, чтобы попытаться вернуть тебя, и не буду врать, я надеялась на взаимность, но ты даже не удосужился нормально поговорить со мной, это ты постоянно избегаешь разговора, а не я. И я знаю, почему ты... У нас ещё остался алкоголь?

— Нет, — Йоко качает головой, оглядывая салон, — ты выпила всё, что могла.

— Ладно, неважно, — утерев слёзы тыльной стороной ладони, избранная вновь переводит взгляд на Стайлса. — И я знаю, почему ты не мог поговорить со мной наедине, боялся, что я буду умолять тебя остаться, да? Так бы и было, уверена, что смогла бы пасть настолько низко, чтобы умолять не оставлять меня. Но почему, Гарри? Почему мы не можем быть такими же как они?

Вджазетолькодевушковски указывает пальцем на нас с Луи, а я тут же поворачиваюсь к Джейсу.

— Это она про нас с тобой, — тут же поясняю я, отпуская предплечья Томлинсона, в которые вцепилась, — и про наш брак, просто пьяная и неправильно показала.

— Ну, разумеется, — подхватывает Луи, — вашему идеальному браку все умиляются, особенно я.

— Ты хоть понимаешь, что у меня на сердце будто жгут, который я сама затягиваю всё сильнее. И у меня в голове не укладывается, как я могу испытывать чувства к тени, действительно не понимаю, но это так. Я не знаю, что это, может, ты просто был единственным, кто хоть немного знал меня настоящую, потому что были вечера, когда мы могли спокойно разговаривать наедине, знаю, что ты больше работал, как психолог, задавая все те глупые вопросы вроде: «Что именно тебя беспокоит?», но больше их никто не задавал, все кругом только восхищались или завидовали, а ты был единственным, кто действительно говорил со мной. И теперь ты, чёрт возьми, удивляешься, чего это я вцепилась в тебя, почему хочу, чтобы ты оставался рядом, да потому что я не знаю, кто я! Я запуталась, не знаю, за что бороться, да и нужно ли. И лишь только разговаривая с тобой, я могу разобраться в себе. Не думай, что только из-за этого, это одна из многочисленных причин. Я не знаю, как работают чувства, я вообще всю свою жизнь была уверена в том, что не узнаю любви, выгодно выйду замуж, чтобы моя семья имела хорошую финансовую поддержку, чтобы я смогла восстановить поместье отца. Меня не волновали чувства, но теперь я хочу любить, слышишь? — сжав кулак, она бьёт им себя по груди. — Хочу любить и быть любимой. Я... Я так сильно хочу, чтобы меня полюбили... Не только, как девушку, а как дочь, подругу, как человека, я хочу этого, но не могу подпустить к себе никого, потому что люди видят во мне кого-то другого, видят то, что хотят, а не то, кем я являюсь на самом деле. Но я не хочу открываться им. Мне так хочется, чтобы ты был мягче по отношению ко мне, Гарри, я надеялась, что мой поступок ради твоего возвращения докажет тебе, что я уже не та избалованная девочка, которой была, когда мы только познакомились. И сейчас всё это уже не имеет значения, потому что ты уходишь в погоны, и я смирилась с этим, но неужели нужно было расставлять точки именно так? Так холодно, будто мы и вовсе чужие друг другу люди.

Стайлс слушает эту речь с непроницаемым выражением на лице, мы все ждём, когда он что-то скажет, хочется уйти, но любой шаг может сбить Гарри, поэтому мы стоим на местах как ненужные декорации.

— Мне жаль, что ты всё это чувствуешь, Лукреция, — выдыхает он, потирая лоб. — Действительно жаль, потому что тебе прошлось пройти через множество препятствий, и я обещаю, что после того как уйду в погоны, мы с тобой будем поддерживать связь, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью или разговором. Не думай, что я не вижу, как сильно ты изменилась. И я обязан поблагодарить тебя за возможность вернуться к жизни. Уверен, что ты найдёшь достойного человека, который сможет подарить тебе искреннюю любовь, и только крепкая семья сделает тебя счастливой, потому что тебе не нужны титул, магия и сопутствующие вещи. Тебе нужны забота, опека и любовь, и я уверен, что ты обязательно найдёшь всё это, ты найдёшь себя в семейном счастье. Прости за то, что рассказал о своём уходе во время танца, подумал, что если ты возненавидишь меня, то тебе будет легче отпустить, я руководствовался лишь тем, чтобы облегчить твой дальнейший путь, ведь знаю, что тебе придётся нелегко, но ты справишься, я верю в тебя и всегда буду верить. И ты сильная не потому, что ты избранная, а потому что ты — это ты, Лукреция.

Приподняв дрожащие уголки губ, Лукреция кивает, утирая слёзы, а Гарри делает невероятное: шагнув вперёд, он обнимает девушку, отчего она окончательно ломается и заходится в рыдании, обнимая свою тень в ответ и поглощая его меховыми рукавами расстёгнутой шубы.

— А теперь пообещай, что завяжешь с алкоголем, тебе это ни к чему.

Вместо ответа, Железныйчеловековски утвердительно пищит, кивая пьяной, рыжей головой, и начинает плакать с новой силой, сжимая в пальцах пальто на спине Стайлса.

— Охереть, — появившийся посреди салона Роттерс кидает на водительское сиденье бумажный пакет, — я всё пропустил. Это же эксклюзивный материал для моего блога!

— Заткнись! — возмущённо шепчем мы все в один голос, боясь спугнуть объятия.

— Чипсы купил?

— Блин, — Крис шлёпает себя ладонью по лбу, — забыл, но зато прихватил «Плейбой».

— Неужели так сложно было взять грёбаные «Принглс»?

— Знаешь что, я тебе не прислуга, и даже не твоя тень, поэтому не пошёл бы ты со своими чипсами! Бесишь меня, вафля македонская.

— Македонская ва... Что это, мать твою, за обзывательство вообще?

— Не знаю, — нервно выдохнув, Ротерс отмахивается, — это первое, что пришло мне в голову.

— Первое, что пришло к тебе в голову «македонская вафля»? И как я должен продолжать ссору после такого тупого словосочетания?

Вдруг во внешнюю стенку автобуса раздаётся стук, Крис нажимает кнопку, раскрывая раздвижные двери, и мы видим высокую худощавую женщину с тёмной мантией на плечах. Клянусь, если бы в этот момент небо потемнело и грянул гром, я бы не удивилась, потому что выглядит эта тётя поистине жутковато. Серый цвет лица, впалые щёки, длинный нос с горбинкой и глубоко посаженные круглые глаза.

— Мадам Кэбот вернулась и готова принять вас, прошу пройти в дом, и не могли бы вы отогнать этот автобус подальше, он жутко портит вид нашей улицы, заранее благодарю.

— Мадам Кэбот, — тихо повторяет Лиам, — чувствую, что будет весело, мать вашу.