Особенный

Над ним, вне всяких сомнений, возвышался альфа. Беты не могли быть такими высокими и огромными. Его лицо скрывала черная маска, оставляя открытыми только глаза. Голубые. Чистые, как небо, которым Адджо так редко любовался. Омега застыл, совершенно не соображая, сколько времени прошло. Для него целая вечность, в реальности несколько секунд. Пуля просвистела мимо, ударившись в бетонную стену, и пистолет, что был направлен на него, оказался опущен. Адджо не шелохнулся. Промазал? В это мало верилось. Эти глаза как прицел. Ему просто дали небольшую отсрочку. — Мой генерал… Альфа твёрдым движением отвёл вновь направленный солдатом на пленного пистолет. — Не трать патроны. — Грубый голос был настолько спокойным, что по телу Адджо прошлась волна дрожи. Он редко видел альф, а так близко никогда. — Этого в фургон. — Но, мой генерал, вы видели его лицо? — На органы пойдёт. Адджо не сопротивлялся, когда его потащили, зачем-то били, хотя он был абсолютно безобиден и шёл добровольно. В их мире омег слишком много, так много, что порой их использовали как мясо. Самых лучших и красивых отбирали в гаремы, а всех остальных — ни на что не годных — отправляли на самую тяжелую работу. Адджо был из тех, кто «ни на что не годен». Он не знал, сколько ему лет, но точно был уверен, что очень старый. Так долго жить на этом свете не каждому посчастливится. Тех, кто произвел его на свет, омега не знал, память отправляла его только в момент первой течки. Своё первое увечье он получил именно тогда. Адджо навсегда запомнил лицо этого широкого, толстого во всех смыслах беты. Лоснящегося от жира и пахнущего рыбой с солодом. Он избивал его. — Я не теряю разума! — повторял насильник, когда загонял ему, а после бил по лицу. Разбил ему нос так, что тот сместился набок. Никто и не думал оказать ему первую помощь или хотя бы залечить. Как срослось — так срослось. Тогда же у него выпал передний зуб. И это даже Адджо обрадовало. Нос так портил его и без того изможденное лицо, что его отправили работать в прачечную. Он почти не выходил оттуда. Горячим паром, валившим из котлов, в которых стирали одежду, он часто обжигался. И по неосторожности получил ожог правого глаза: уголки век срослись, а зрение в нём снизилось. Но Адджо считал, что ему повезло. Он так и жил, как крыса, редко выползающая наружу, которую хозяева порой забывали кормить. В течку к нему наведывались беты и иногда оставляли какой-нибудь еды, а иногда даже деньги. Но не так много, и на них ничего нельзя было купить. Он не знал, зачем живёт. Просто жил, потому что все так жили. Только по ночам он видел странные сны. Люди в ярких одеждах, треск костра и на его ладонях прядь кроваво-красных волос, таких же, как у него. — Моё сокровище, — шептал ему мягкий голос, — мой Адджо. Поэтому он порой молил о смерти, хотел навсегда остаться в том мире. Но раз за разом Адджо выбрасывало в реальность, где с течением времени он всё больше и больше терял своё очарование. Их маленький городок Куса затерялся в песках под палящим солнцем. Он утопал в грязи и был перевалочным пунктом торговых путей. Здесь правили бандиты. Иногда Адджо слышал, как город называют клоакой, но лучшего он и не видел. Потому что думал, что весь мир именно такой. О зачистке тоже многие говорили, шептались. Даже беты, натрахавшись вдоволь, начинали об этом говорить. Отряды Кемнеби опустошали поселения, убивали почти всех, кто не мог откупиться. Адджо всегда прислушивался к их разговорам. И когда ночью началась пальба и крики, он, как и все, бросился бежать. Однако все его действия оказались фатальными и привели лишь к тому, что, стоя на коленях под градом выстрелов и падающего пепла, он оказался под дулом пистолета, направленного ему в голову. Именно в тот момент Аджжо осознал, что не боится смерти. Он не знал, зачем живёт, так что смерть была избавлением. Его закинули в фургон, где уже было несколько омег. В отличие от него, они жались, рыдали, а кто-то читал молитвы. Адджо подполз к маленькому окошку, наблюдая за тем, как его родное пристанище горит, словно бумага. Испытывал ли он грусть или боль? Нет. У него не было родных, не было любимых и, кажется, он разучился испытывать хоть какие-то чувства. Фургон затрясло. Адджо видел, как они начали удаляться от тлеющих руин. У солдат было много техники и машин. Выстрелами в ночное небо они праздновали победу. — Что с нами будет? — простонал один из его внезапных «попутчиков». — Я слышал, Кемнеби жестоки, они убивают омег. — Тогда зачем им мы? — Солдаты тоже хотят трахаться. Адджо вновь слушал чужие рассказы. Он понятия не имел, кто такие Кемнеби и зачем они всё это делают, и не сказать, что ему было интересно. Его шансы на выживание были равны нулю. Если перед смертью его телом будут пользоваться, то он всё равно не сможет возразить. Рассматривая омег, Адджо заметил среди всех одного очень красивого. Сразу было видно, что он из состоятельной семьи, разительно отличался от других, чистый и не чумазый, да, немного потрёпанный, но это придавало ему только очарования. Светлые волосы вились крупными локонами чуть ниже плеч, длинные ресницы, вздёрнутый нос, полные губы. Настоящий бриллиант. Даже Адджо засмотрелся. В отличие от этого красавчика, он не обладал ничем. Даже его красные волосы, что привлекали внимание, были сбриты. Хозяин сделал это, чтобы избежать вшей, да и для работы было удобно. А этот парень точно выживет. У него были все возможности. И Адджо не завидовал, он считал, что это правильно. — Эй, когда тебе рожать? Адджо обернулся. Среди них был беременный омега. Его живот туго натягивал футболку. — Скоро. — Кто будет? — Не проверял, не было средств. У них так бывает. Омега — всегда нежелателен, но если нет денег, чтобы узнать пол раньше, оставалось только ждать. И вновь в фургоне воцарилась тишина. От монотонной тряски Адджо задремал, поэтому, когда они остановились, он не заметил. — А ну, пошли, шлюхи! На выход! — орали охранники. Оказывается, ехали они всю ночь, и сейчас, щурящихся под ярким палящим солнцем, их выставили в одну шеренгу. Адджо ожидал, что будет произведен расстрел, но на них только смотрели. — Что за сброд в этой Кусе? Одна шваль. — Живее шевелите жопами, сучки, доктор ждать не любит. За всю свою долгую жизнь Адджо никогда не посещал врача: ни с травмой носа, ни с глазами, ни даже когда начали выпадать зубы. Омег согнали под навес и приказали раздеться. Осматривали при всех и по одному. Адджо не слушал, что говорят о других, но вот когда очередь дошла до красавчика, то волей-неволей услышал, что тот здоров и ко всему прочему девственник. Доктор отправил его отдельно от всех с несколькими солдатами. А вот когда настал черёд Адджо, врач недовольно хмурился. — Что за уродец? Его руки в резиновых перчатках быстро и грубо исследовали тело. — Чешется? — спросил он, щупая кожу. — Нет. — Обезвоживание, — медик записал это в какой-то листок. Затем он открыл его рот и снова скривился. — Собираешься стать беззубым? — Нет, — Адджо не знал, как ему ответить, да и нужно ли доктору отвечать. Его нагнули, пальцы бесцеремонно воткнулись ему в задний проход, так что он чуть не застонал от боли. — Блядь, бетское семя, тфу, шлюха. Адджо был бракован со всех сторон. — На кой черт тебя притащили? Эй! Медик позвал одного из солдат, невзирая на раздетого пленника. — Кто приволок этого уродца? — Говорят, сам генерал. — На хрена ему такая экзотика? Солдат не ответил, да доктор и не спрашивал, вопрос был риторическим. Когда он ушёл, Адджо вручили клизму и приказали помыться. Его привели к огромной бадье с водой, в которой уже до него многие мылись. Вода была мутной и над ней роились зеленые мухи. — А жопа ничего, — растягивая слова, заметил один из его конвоиров. Адджо всё ещё был голым. Сопровождали его двое бет, они пялились на него и перешептывались, пока он подмывался, а когда нагнулся, один пристроился сзади. Может, его бы сейчас и поимели, если бы не крики в лазарете. Тот самый омега, что был беременным, рожал. Он корчился и извивался, пока врач не достал крохотное розовое тельце. Адджо впервые видел младенца, и в это мгновение сердце его дрогнуло, а по телу разлилось тепло. Младенец орал и дрожал в грубых руках доктора. — Это омега, — оповестил он новоиспеченному папаше. Тот всё ещё судорожно дышал, сглатывая вязкую слюну. На его лице застыла какая-то непроницаемая маска. Он вроде и на ребёнка смотрел, и всё же куда-то в пустоту. — Выбирай: ты или он? Глаза омеги панически расширились, губы задрожали. А Адджо застыл в каком-то первобытном шоке. Младенец истошно орал, требуя еду и отцовское тепло. — Он. Решение прозвучало равносильно выстрелу и предательству. Руки безжалостного эскулапа сомкнулись на тонкой шее младенца, и через минуту он перестал издавать звуки. Тело поместили в черный мешок, завязали и унесли. От увиденного ноги Адджо сами собой подкосились, но упасть ему не дали, ударили и заставили идти. Вскоре их снова заперли в душном, нагретом на солнце фургоне. Не было лишь красавчика. Все молчали. Перед глазами Адджо так и застыла картина совсем недавно живого младенца. Беззащитного и маленького. А в душе всколыхнулось давно потухшее, мёртвое сердце. Оно стучало ровно, проявившись только слезами на щеках. В этот миг он осознал, как глупо поступил, нужно было обменять свою жизнь на жизнь этого крохи. Ему бы это ничего не стоило. За стенами фургона раздался шум, и омега осторожно выглянул в окно. Сквозь грязные полосы он увидел того самого красавчика, властно обнимаемого генералом. Красавчик выглядел гордым и немного надменным. Он почти не улыбался, но принимал страстные поцелуи своего покровителя. Вот и закончилась чья-то история счастливо. За него Адджо искренне порадовался. ------------------------------------- Адджо (египт.) - сокровище