Последняя дочь медведя

Лей Лей стояла и смотрела на Тихий океан. Это был прекрасный день для того, чтобы отправиться сюда в качестве наказания, солнце стояло высоко в небе, и она просто стояла, размышляя, не стоит ли ей поплавать здесь, внизу. Возможно, ее снова накажут, но во время этих поездок за ней никто не присматривал. Она отправила этого тупого ублюдка, своего бывшего партнёра, в больницу, и не в первый раз. Хотя на этот раз она ничего не сломала, он просто потерял сознание, но он начал эту глупую драку, он всегда её начинал. Он был просто засранец. Так что сегодня ей не пришлось бежать к четвёртому указателю нарушений правил стаи. Сейчас она просто стояла у края воды, позволяя воде омывать её ноги. Она носила браслет для отслеживания, который выглядел как простой браслет на запястье. Он был сделан из простой нержавеющей стали, и ей нужно было прикладывать его к каждому указателю нарушений на пути сюда. Она сделала то, что ожидалось от всех членов стаи, которые были наказаны. Эта система была создана Альфой Августом, чтобы он мог активно отслеживать своих волков, находящихся под наказанием. Он знал, где они находятся, сколько времени у них заняло добраться от стаи до каждого указателя и мог следить за ними со своего компьютера в офисе. Это был своего рода протокол безопасности, учитывая, что они находились вне стаи в одиночестве. Лей не бежала сюда на полной волчьей скорости, как делала это в первые несколько раз, она в последнее время вообще не утруждала себя. Она просто бежала трусцой в своём собственном темпе, не было никакого реального ограничения по времени, сколько времени уходит на то, чтобы добраться до указателя нарушений и вернуться. Сегодня ей повезло, ей нужно было добраться только до третьего указателя. Обычно она ломала одну-две кости и в итоге приходилось бежать босиком по песчаным дюнам национального парка Орегонские дюны. Сегодня у неё был всего лишь 61 км туда и обратно, а не обычные 80. Никому не разрешалось носить обувь или брать с собой еду или воду. Это было частью наказания. К сожалению, она уже привыкла ко всему этому. Хотя Лей знала, что некоторые из других действительно с этим боролись. Некоторых даже приходилось забирать Альфе и его Отряду или одной из элитных команд, и они всегда брали с собой врача стаи. Младшие воины и омеги находили, что бег по Орегонским дюнам — это нелёгкая задача. Большинство волков стаи пробовали это в подростковом возрасте. До первой трансформации, в качестве наказания для тех, у кого не было волка, если они не хотели идти на позорный столб, нужно было бежать до первого указателя и обратно, всего 17 км, но если они не привыкли к этому, это могло быть трудным испытанием. Ей пришлось пробежать это в первый раз в 13 лет за драку с её нынешним бывшим партнёром Фарли. Этот парень никогда не любил её. Он всегда смотрел на неё свысока и говорил о ней гадости. Но в тот день он впервые сказал ей, что она убила свою собственную мать. Заявил, что она её убила. Она не только расстроилась, но и очень разозлилась и просто ударила его прямо в лицо со всей силы и сломала ему нос. Он до сих пор слегка кривой. В тот день её вызвали в офис Альфы и заставили объясниться. Фарли всё отрицал, утверждал, что она ударила его без причины. Он сказал ей это, когда никого не было рядом, в пределах слышимости, и толкнул её к дереву в лесу на пути к отцу. Его дом был в лесу, и никто туда не ходил, пока он спал. Будить его было опасно, он и его зверь становились чертовски раздражительными. Так что её заставили бежать до первого указателя в качестве наказания, а Фарли остался безнаказанным. Он ухмылялся ей, когда она вернулась, и продолжал мучить её, пока её отец не проснулся. Выведенные из спячки ее постоянным недовольством и чувством подавленности, они были тесно связаны друг с другом; они были частью его и ее истинной семьи. Он выследил ее и услышал, что сказал Фарли, о жестокости его слов. Он пошёл и сам ударил этого мальчика, на стороне её отца была некоторая сдержанность, но Фарли отлетел назад и ударился о дерево, сломал ногу и закричал, зовя своего отца, брата Альфы. Только чтобы ярость её отца обрушилась на всех, и никто этого не хотел, особенно когда он был медвежьим оборотнем. Он потребовал наказания для Фарли за его слова, и начался спор. Лей улыбнулась, вспоминая, как ее отец стоял там, совершенно голый, почти семи футов ростом, весь накачанный и мускулистый, вдвое больше нынешнего Альфы, и осмелился бросить вызов отцу Фарли или самому Альфе по поводу услышанного. Заявил прямо и без обиняков: "Я вызову на дуэль идиота, который думает, что я лгу, и победитель заберет все в этой стае". Даже Август не смог бы победить ее отца, Хьюго, в бою. Даже Альфа-волк не стал бы сражаться с полностью обратившимся оборотнем медведем. Черт возьми, никто даже не хотел связываться с ее отцом в человеческом облике, сила его медведя значительно превосходила силу волка. Фарли в тот день не только сломал ногу, но и был вынужден бежать до первого указателя нарушения и обратно через две недели после того, как его нога полностью зажила. Они никогда не ладили; она и Фарли. Этот отказ, который Фарли сделал, когда они почувствовали друг друга, был неизбежен. Никто из них не хотел другого. Хотя это не означало, что это не причинило ей боли, это разорвало ее и ее волчицу Джару, когда их разлучили с их парой, дарованным Богиней. Ее воспитали с верой, что пара дарована, чтобы помочь тебе или твоей паре стать лучше. Что связь между двумя может уравновесить их обоих и помочь всем парам преодолевать трудности и расти как личности. Но почему Селена сочла нужным подарить ее Фарли, кто, черт возьми, знал, о чем думала их Богиня в этом случае? Ее бабушка Тори посмотрела на нее с грустью и тяжело вздохнула, прежде чем мягко сказать: "Дорогая, я понимаю, что сейчас это кажется несправедливым, но Селена связала вас двоих, когда вы родились, а не после того, как он превратился в самодовольного придурка". Это могло быть единственным, что имело для нее смысл. Они никогда не собирались сойтись и ладить, и все эти годы спустя. Уже восемь лет, как Фарли продолжает ненавидеть ее, и ей все еще приходилось ставить его на место и отправлять в больницу стаи. В конце концов, она сказала отцу просто не вмешиваться, она сама с ним разберется. Она делала это уже восемь лет, хотя его поведение в последнее время действительно выходило из-под контроля. Она была здесь сегодня, именно в этот момент, потому что Фарли решил, что имеет право прикоснуться к ней совершенно неуместным для их отношений образом. Он сказал ей это, даже когда лежал там в боли от колена, которое она только что вывихнула: "Ты принадлежишь мне, и я тебя получу, только подожди и увидишь". Это не имело для нее никакого смысла, он отверг ее 8 лет назад и ненавидел ее уже более десяти лет. Кто, черт возьми, знал, откуда взялась его внезапная одержимость? Она просто хотела, чтобы это исчезло, посмотрела на него и его нелепые слова, затем повернула лицо к ночному небу и заявила: "Селена, дай ему другую пару уже, и избавь меня от него". Это был не первый раз, когда она произносила эти слова, но первый раз, когда она сказала это прямо перед ним. Лей задумывалась, наказывает ли Селена его каким-то образом, хотя она также знала, что не все получают второй шанс, пару. Она также не получила второго шанса за последние восемь лет и, учитывая, как Фарли ведет себя с ней сейчас, особо его не хотела. У нее было достаточно проблем с бывшим, и она могла только представить, насколько хуже все станет с Фарли, если у нее появится новая пара. Он, вероятно, сойдет с ума и попытается снова претендовать на нее, но она этого не допустит, скорее всего, просто ударит его в лицо и снова отправит в нокаут. Она тяжело вздохнула, когда шагнула в воду, она собиралась сегодня поплавать, пытаясь разобраться с новой одержимостью Фарли; это причиняло ей головную боль. И почему она вообще думала о другой паре, кто, черт возьми, знал? Она даже не хотела другую пару, который, скорее всего, тоже отвергнет ее из-за того, что она полукровка. Она нырнула под волны и поплыла в океан, не заботясь о том, что это может означать, что ей придется возвращаться после наступления темноты. Ей нравилось быть там одной, просто плавать в океане за пределами всех разбивающихся волн. Она улыбнулась, когда голос ее отца прозвучал в ее голове. "Тыковка, не так далеко". Лей покачала головой из-за его прозвища для нее, он всегда знал, где она находится, и, казалось, не имело значения, как далеко она находится, он всегда мог мысленно связаться с ней и наоборот. Быть наполовину медведем иногда было полезно. Хотя никто не знал, что они могут это делать, это был их маленький секрет. "Я не так уж далеко заплыла", — сказала она ему. "Слишком далеко для этого старого медведя, Тыковка. Возвращайся домой", — ответил он. "Почему?" — спросила она, не было никакой веской причины, и иногда выбраться из стаи было для нее благословением. Она не хотела быть вдали от отца, но вдали от Фарли всегда было хорошо. "Ну же, Тыковка, я хочу, чтобы ты нашла кого-то, кто полюбит тебя, как я любил твою мать. Так что возвращайся домой и надень то красивое платье, которое я тебе купил". Она вздохнула с раздражением на своего отца, он только усмехнулся, и она повернулась и направилась к берегу. Обычно она делала то, что ей говорили, и он был хорошим любящим отцом. У них была крепкая связь друг с другом. Как бы ни было ему грустно из-за смерти ее матери Шарлотты, он никогда не винил ее. Всегда говорил ей, что она выглядит точно как ее мать, за исключением глаз. У Лей были золотисто-карие глаза, как у ее отца, а у матери были шоколадно-карие. Она видела их фотографии, видела их каждый день в его доме. Даже в доме ее бабушки и дедушки, они были повсюду, ее мать и отец сделали много фотографий вместе, и они всегда улыбались и выглядели счастливыми на них. Было приятно видеть, и да, она действительно очень походила на свою мать. Ей даже нравился этот маленький факт. Ведь не было ни одной фотографии, где они с матерью были бы вместе. Иногда она просто стояла перед зеркалом в спальне и смотрела на свое отражение, даже разговаривала с матерью, говорила ей, что скучает по ней, что у нее все в порядке в стае, она поднялась в ранге не только с помощью отца, но и дедушки. Они хорошо ее натренировали. Она надеялась, что мать гордится ею. Что она хорошая и сильная. Она стояла и разговаривала со своим отражением в основном в день своего рождения. Чтобы почувствовать связь с матерью. Много думала о ней в этот день, и как могла не думать? Ее жизнь была дарована, в то время как жизнь ее матери была отнята.