ПОРОЧНЫЙ отец подруги

Глава 3

Амелия.

Я стою у окна и нервно сдираю лак с ногтей.

Тонкие плёнки скатываются под подушечками пальцев, оставляя неровные следы, но мне всё равно.

Взгляд снова и снова возвращается к Лиле.

Она целуется.

Долго.

Жадно.

И судя по тому, как парень без стеснения лапает её за зад, перезванивать отцу она явно не собирается.

Меня передёргивает.

Кажется, там гормоны окончательно победили мозг.

У обоих.

Я уже решаюсь подойти к ней ещё раз, когда передо мной внезапно вырастает Макс.

— Колёк понравился? — ухмыляется он.

— Что? — перевожу на него взгляд.

Макс упирается рукой в стену рядом с моей головой и наклоняется ближе.

От него пахнет алкоголем так резко, что у меня тут же сводит горло.

Не люблю такое.

Совсем.

— Ты пялишься на Колька, — повторяет он. — Понравился?

Пауза.

— Или так же хочешь?

Его пальцы скользят по моей скуле.

Меня прошивает неприятный холодок.

Ты точно не по адресу, парень.

Я резко отмахиваюсь от его руки, как от назойливой мухи, и дёргаюсь в сторону — но бедро больно ударяется о столешницу.

— Отстань, — шепчу. — Мне такое не интересно. И друг твой тоже — не интересный.

Макс ухмыляется, будто я сказала что-то смешное.

— Да ладно тебе, Амелия, — делает шаг ближе. — Хватит мышкой прикидываться. Во, — кивает на мои руки. — Все ногти ободрала, пока на поцелуй пялилась.

— Это не из-за того, что ты подумал, — выпаливаю, хотя понимаю: оправдания не уместны.

Он мне никто.

И вообще — на что хочу, на то и смотрю.

Макс подходит почти вплотную.

Слишком близко.

И паника накрывает мгновенно.

— Давай поцелую, — тянется он ко мне.

О боже...

Я упираюсь ладонями ему в грудь и резко отталкиваю.

Макс пятится назад, задевает стол, и бутылка с глухим стуком падает на пол.

Желтоватая жидкость растекается по плитке.

— Дура, что ли?! — орёт он.

— Не лезь ко мне! — кричу в ответ.

Сердце колотится так громко, что кажется —музыка стала тише.

Я почти бегу в зал, подальше от этого озабоченного, шумного кошмара.

Влетаю в комнату — и натыкаюсь взглядом на Яра.

Он поднимает голову, смотрит на меня секунду…

И снова утыкается в телефон.

Мне даже смешно.

Я стою посреди комнаты, не зная, куда деться. В собственном доме ищу, где бы спрятаться.

Дожилась, блин.

Я снова начинаю обдирать лак с ногтей, пытаясь хоть как-то унять дрожь, и лихорадочно думаю, как выпроводить всех отсюда к чёртовой матери.

Делаю пару шагов к дивану. И в этот момент входная дверь распахивается с таким грохотом, что у меня закладывает уши.

Я оборачиваюсь.

И сердце замирает.

Синие глаза.

Тяжёлый взгляд.

Взрослый. Давящий.

— Бо-же мой… — срывается с губ шёпотом.

Папа Лили.

Олег Олегович Нефёдов.

Собственной персоной.

Ноги начинают дрожать так сильно, что я едва не приседаю.

А он входит в дом, как огромная тень, чуть пригибая голову, чтобы не удариться лбом о дверную коробку.

Его взгляд скользит по мне — мгновение. Потом смещается вправо.

Челюсть его сжимается. Глаза прищуриваются.

Мне даже не нужно заглядывать за угол, чтобы понять, что именно он видит.

— Лилия! — рявкает он.

И идёт в кухню.

Громкие, уверенные шаги гулко отдаются у меня в ушах.

— Папуля… — пищит Лиля.

Музыка обрывается.

Раздаётся глухой удар.

То ли в стол, то ли в челюсть — я не вижу.

Я вообще не могу пошевелиться, будто застывшая стою на месте.

Визг девочек.

Глухой стон парня.

— По домам! — отдаёт приказ Олег Олегович.

И начинается хаос.

Все срываются с мест, будто по команде «пожар».

Куртки хватают на ходу, обувь путается под ногами, кто-то наступает кому-то на пятки.

Сумки падают, бутылки почему-то звякают, кто-то матерится вполголоса, кто-то нервно хихикает, будто всё происходящее — весёлая шутка.

Но никто не смеет возражать. И никто не спрашивает «почему» по домам.

Все знают "кто" папа Лили. И бояться перечить.

А вот я, всё ещё стою, как к полу прибитая.

Лиля выбегает с кухни, но стоит Нефёдову заговорить, как она застывает, резко обернувшись к нему.

— Лиля, — голос Олега Олеговича звучит спокойно. Слишком спокойно. — Я не люблю, когда меня обманывают.

Пауза.

— И не люблю, когда на мои звонки не отвечают.

У меня перехватывает дыхание, будто отчитывают не её, а меня.

Лиля сжимается.

Совсем маленькая, не похожая на ту дерзкую девчонку в кожаных шортах и с накрашенными губами.

— Прости… — тянет она жалобно, почти по-детски.

— Дома поговорим, — отрезает он. — А сейчас — в машину. Бегом.

Лиля несётся к выходу мгновенно. Хватает с вешалки шубку, сумку и спотыкается о порожек, чуть не упав.

Её "парень" — тот самый Колёк — уже где-то исчез.

И, честно, мне его совсем не жаль. Особенно его гордость.

Уж слишком здесь пантовался, какой он бесстрашный и как участвовал в уличных драках.

Ну вот теперь может рассказывать, как бился с самым Нефёдовым.

Мда...

Вот и опустел мой дом.

Как и хотела.

А ещё закончился он именно так, как я боялась.

Катастрофой.

И к сожалению — отцовским гневом.

Я сглатываю, когда Олег Олегович снова появляется в поле моего зрения.

Он поворачивается ко мне.

И в этот момент у меня округляются глаза — до какого-то вселенского масштаба.

Потому что он идёт прямо ко мне.

Медленно.

Уверенно.

Не торопясь.

Каждый его шаг отдаётся у меня в груди глухим ударом.

Я чувствую себя маленькой.

Нелепой.

Неуместной.

И постоянно отступаю назад, пока не натыкаюсь спиной на стену.

Он останавливается слишком близко.

Настолько, что мне приходится задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо.

Высокий.

Широкоплечий.

Чёрное пальто, под которым угадываются напряжённые мышцы.

На шее — татуировка, края которой выглядывают из-под воротника рубашки.

А глаза у него.

Ледяные. Синие.

Такие, что от них хочется сделать ещё шаг назад.

Но я не делаю. Потому что уже за спиной — стена.

— Значит, ты и есть та самая Амелия, — произносит он наконец.

Не вопрос.

Констатация.

Голос низкий, хрипловатый, будто он редко повышает его — и потому каждый звук весит слишком много.

— Д-да, — выдавливаю я. Горло пересохло. — Я…

Он поднимает руку, упираясь в стену, около моей головы.

Я мгновенно замолкаю, громко сглатывая.

— Дом твой? — спрашивает он, оглядывая комнату.

— Бабушкин… — шепчу. — Я… присматриваю за ним... в её отсутствие.

Его взгляд снова возвращается ко мне.

Долгий.

Оценивающий.

Мне кажется, он видит всё:

мою дрожь, ободранные ногти, сползшую лямку лифчика с плеча под толстовкой и страх, который я даже не пытаюсь скрыть.

— Значит, присматриваешь, — повторяет он медленно.

Пауза.

— И это ты называешь «присмотром»?

Я вздрагиваю.

— Я… — слова путаются. — Я не знала, что они приведут парней. Я думала, они… учиться будут.

Он усмехается.

Коротко.

Без веселья.

— Учиться, — повторяет он, будто соглашается с ответом. — Понятно... Амелия.

Произносит моё имя чуть протяжно и рассматривает моё лицо.

— Лилия умеет быть убедительной, — продолжает он. — Особенно когда хочет своего. Верно?

Я киваю.

Слишком быстро.

Он чуть усмехается.

— Или её кто-то сбивает, затягивая на алкогольные вечеринки.

Взгляд мне в глаза.

— Не ты ли?

У меня раскрывается рот от его слов.

Я? Затягиваю на вечеринки?

Да ещё и алкогольные?

Я максимум могу затянуть в библиотеку или книжный магазин.

— Н-нет, — всё же отвечаю.

Он делает шажок ко мне.

— Как нет? — спрашивает. — У тебя же гулянка. С алкоголем.

Я лишь глазами хлопаю.

— И часто такое устраиваешь? И чем всё заканчивается?

У меня ответа нету, а он продолжает.

— Ранними беременностями?!

Я дрожать начинаю так сильно, что голова дребезжит на стене.

А на его ложные обвинения лишь машу головой — нет.

— Может ты здесь свидание для парочек устраиваешь? Свахай подрабатываешь? — оглядывает меня с ног до головы.

Не липко.

Не откровенно.

А будто он прикидывает, что я из себя представляю.

А я задыхаюсь от возмущения.

— Что... вы такое говорите? — бормочу. — Какая я сваха?

Олег Олегович чуть склоняется ко мне и у меня начинает голова кружится от страха, или от его запаха парфюма, что собой заполонил весь воздух.

Не знаю.

Но то, что я сейчас в обморок свалюсь, это точно.

— Хреновая, — отвечает, будто подытоживает.

У меня сердце лупит так, будто вырваться хочет. Но всё равно шепчу ответ:

— Я не занимаюсь таким.

— Ты хорошая девочка? — спрашивает он вдруг.

Вопрос сбивает меня с толку.

— Я… стараюсь, — отвечаю честно.

Он снова усмехается.

— Видно.

Не знаю, что означает его ответ. Но не уточняю.

Молчание повисает между нами тяжёлое, вязкое.

Я слышу, как за окном лает собака. Как урчит двигатель машины и мысленно молю, чтобы он уже ушёл.

Пожалуйста.

Ведь я одна.

С ним.

Здесь.

Прижатая к стене.

Он поднимает руку и я вся сжимаюсь, как мне кажется до букашки.

Его пальцы скользят по моей щеке так бережно и нежно, что мурашки с жаром разносятся по телу.

Я таращусь на него, а он заправляет мне прядь за ухо.

Что?

Зачем... он это делает?

— Впредь не влипай в истории с Лилей, а то я очень люблю наказывать девочек.

Пальцы проходятся по коже где-то за ухом и я содрогаюсь.

— Особенно хороших.

Горло пересыхает до желания прокашлятся, но я этого не делаю. Я даже вдохнуть не могу, после таких слов.

Он задерживает на моих губах взгляд ещё на секунду.

— Не буду, — шепчу так тихо, что возможно и не услышит.

Он убирает руку со стены и делает шаг назад.

— Вот и умница, — говорит он и разворачивается к выходу.

Шагает быстро. Громко.

И я только сейчас делаю глубокий, резкий вдох, понимая, что даже не дышала.

Когда дверь за ним закрывается, у меня подкашиваются ноги.

Я медленно сползаю по стене вниз, садясь на пол и прижимая ладони к лицу.

Пульс отдает во всей голове пульсацией и слёзы начинают застилать глаза.

Сами. Непроизвольно.

— Ну и вечер, — шепчу, шмыгая носом.

Надеюсь я больше никогда его не увижу, даже на расстоянии десяти метров от себя.