ПОРОЧНЫЙ отец подруги

Глава 4

Амелия.

Утро у меня тяжёлое. Раскрываю глаза нехотя, спать сильно хочется.

Я уже будильник дважды переставляла на десять минут попозже. И теперь на покушать — времени нету.

Я вчера убирала «веселье» до часу ночи, а потом пока искупалась и улеглась — два на часах появилось.

А когда угомонила мысли и дрожь, что никак не покидала тело, уже и рассвет наступил.

Одно чего стоит — эти синие глаза, что даже во сне смотрели изучающе.

Скидываю с себя одеяло и вздрагиваю, тело мигом холодеет.

Вскакиваю и натягиваю гольфик, чёрные джинсы, сверху кофту.

Колледж престижный, но это не значит что там тепло.

Макияж не делаю, лишь чищу зубы.

Во первых — мне некогда.

Во вторых — не крашусь.

Точнее очень редко это делаю.

Влетаю в кухню, а запах алкоголя так и остался.

Противный. Резкий.

— Блин... — бормочу.

Открываю окно на проветривание, сыплю Белке корм. И мигом несусь одеваться и обуваться.

Ещё не хватало на автобус опоздать. Тогда заявлюсь на половину урока. А такое допустить нельзя. Ещё отправят на практику не пойми куда.

Одеваю пуховик, хомут вокруг шеи, сапожки.

Цапаю рюкзак, толкаю дверь, а она еле поддаётся.

— Вот же... — шепчу, толкая со всей силы.

Снега насыпало за ночь по пояс.

Проталкиваю на щель и пролезаю.

Потом откидаю снег, сейчас некогда.

Закрываю дверь, а по улице уже едет автобус.

— Бли-и-ин... — бурчу бежа к калитке.

Вылетаю и машу рукой, молясь, чтобы остановился.

Защёлкиваю калитку, а взгляд прикован к автобусу.

Он мне сигналит и медленно начинает останавливаться.

— Ура...

Бегу за ним приличное расстояние.

Дверьки раскрываются и бородатый дядя Стёпа подмигивает мне.

— Разминка по утрам полезная.

— Ага, — буркаю, пытаясь отдышаться. — Но не по кучугурам снега.

Сзади ещё двое подбегают, не одна я опоздунья.

Автобус на удивление полупустой, что редко бывает.

Иду в самый зад, там теплее. Плюхаюсь и зеваю.

Автобус покачивается и меня проглатывает полусонное состояние.

Но потом резкий занос влево и меня швыряет в противоположную сторону, на какую-то женщину.

— Простите, — испуганно бормочу ничего не понимая.

Отползаю по сиденью в сторону.

— Не ударилась? — заглядывает мне в лицо.

— Нет. А вы? — сразу спрашиваю.

— Нормально, — отвечает, но морщится когда трогает плечо.

Вот это утро ё-маё.

— Все целы? — спрашивает дядя Стёпа.

— Все, — летит хором ответ.

— Ну слава богу, — отвечает водитель. — Сейчас поедем.

Мотор ревёт, а колёса буксуют на месте.

Я смотрю на часы 8:02.

Опаздываю.

Оглядываюсь в окна — два квартала пробежать.

— Дядя Стёпа, — кричу, подходя к двери. — Выпустите, пожалуйста. Мне рядом до колледжа.

За мной ещё выстраиваются и мы гуськом выходим на проезжую часть. Переходим без проблем и не упав.

Я сворачиваю влево и несусь по тротуару, огибая пешеходов, машинально бормоча «простите». Задираю голову к светофору — зелёный.

Успею — не успею? — несётся в голове.

Но по инерции выбегаю перед зеброй, чтобы точно успеть.

Делаю буквально два шага и визг тормозов.

Резкий. Оглушающий. Такой, от которого внутри всё сжимается в комок.

Я даже не успеваю испугаться по-настоящему.

Останавливаюсь, голова вправо — и мир резко дёргается.

Серебристый капот и я с глухим хлоп ляпаюсь на него и, потеряв равновесие, хватаюсь руками за гладкую поверхность.

Рюкзак соскальзывает, больно ударяя тыльную сторону ладони.

Я застываю.

Секунда.

Две.

Снег тихо падает на щёку, а звук будто выключился, лишь сердце в горле гатит.

— Ты с ума сошла?! — рявкает мужской голос.

Низкий. Жёсткий. Злой.

Я сползаю по капоту вниз, чувствую тепло двигателя.

Больно падаю на попу, ведь ноги дрожат и не держат. А рюкзак с протяжным скребком валится рядом.

Сглатываю, а в ушах сильно звенит, но шум "жизни" понемногу прорывается, возвращая меня в реальность.

Дверь хлопает так, что вздрагивает асфальт.

— Ты под колёса бросаться решила?! — подходит ближе голос. — Или мозги дома забыла?!

Я поворачиваю голову — черные ботинки, такие же брюки, чёрное пальто, тату на тыльной руке...

Мои глаза расширяются и быстро летят к лицу мужчины.

И внутри у меня что-то обрывается.

Синие глаза.

Те самые.

— Вы… — голос предательски дрожит. — Я… я на зелёный…

На меня смотрит Олег Олегович Нефёдов.

Идеально уложенные волосы. Аккуратная борода. Лицо напряжённое, челюсть сжата так, что проступают скулы.

Тело бьёт мелкой дрожью, руки немеют от холодного асфальта.

А хомут сполз на лицо.

— Я… я спешила… — выдыхаю. — Автобус…

— Всем куда-то надо, — резко обрывает он. — Это повод под машины прыгать?

Я собираюсь с мыслями, мозг от стресса плохо думает, а он выдает:

— Или ты решила, что на мне можно заработать? За ушибы?!

— Чего? — шепчу.

Он совсем обалдел что ли?

Чуть не сбил, ещё и оскорбляет.

Встаю не уклюже, рюкзак не поднимаю, а хомут стягиваю с головы и шеи.

Выпрямляюсь, но хватаюсь рукой за капот, всё немного шатается.

Сдуваю пряди с глаз и замахиваюсь хомутом в эту наглую громадину с претензиями:

— Совсем обнаглели? А?

И ударяю его в грудь.

Раз.

Второй.

Крепки руки хватают меня за плечи, чуть от земли не отрывая.

— Ненормальная? — рявкает.

Я мигом зависаю, не понимая, что на меня нашло.

Задираю голову вверх, губы дрожат, но пытаюсь выговорить «простите».

Он смотрит на меня сверху вниз.

Внимательно.

Слишком внимательно.

И вдруг его бровь изгибается.

— Ты… — прищуривается. — Опять ты.

Я чувствую, как холод пробегает по позвоночнику.

— Я… — сглатываю. — Простите… я не специально…

— Вижу, — хмыкает он, скользя взглядом по мне с головы до ног, по рюкзаку у моих ног. — Ты вообще цела?

Вопрос звучит грубо, но в нём есть что-то другое.

Не злость.

Контроль.

Я машинально осматриваю себя.

— Кажется… да.

Но пуховик грязный.

Он отпускает меня и я чуть не падаю хватаясь за края его пальто.

Огромная ладонь ложится мне на спину, прижимая к нему впритык.

— Стоять, — коротко. — Не падай.

Я замираю.

Жар от него мгновенно окутывает, как и взрослый, чуть сладковатый парфюм.

Голос вибрирует где-то у меня под кожей.

— Голова крутится?

Я машу нет, ведь не уверена, что смогу что-то выговорить.

— Ты хоть понимаешь, что я мог тебя сбить? — тихо спрашивает он.

Тихо — гораздо страшнее в его исполнении, чем крик.

— Да… — шепчу и делаю шаг назад.

Его рука отпускает меня. Но всё равно близко стоит.

Ещё шаг и нога соскальзывает по скользкому снегу. Я плюхаюсь попой на рюкзак.

Щёки краснеют и с губ слетает протяжный выдох.

Ну сколько можно экшена на одно маленькое утро?

Нефёдов хмыкает глядя на меня.

За спиной сигналят машины. Кто-то ругается. Утро спешит дальше, не смотря на мой маленький конец света.

Олег Олегович смотрит мне в лицо.

Долго, как для приличного взгляда.

Выдыхает, склоняется и цапает меня за талию, поднимая с рюкзака, ставит на ноги.

— Ты всегда такая беда?

— Нет, — буркаю. — Лишь когда с вашей семьёй связываюсь.

И замираю, прикусив язык.

Боже, что я несу? Он мне сейчас голову оторвёт за такую дерзость.

Бровь у него выгибается и взгляд становится более заинтересованным.

— М-м, — протягивает, убирая руки от меня.

Я снова упираюсь в капот ладошкой и он скашивает взгляд туда.

Я повторяю за ним.

Первое что вижу — болото на капоте, от моей руки.

Второе — длинная тонкая царапина.

Я не дышу шепча:

— Это я сделала?

— Ты, — спокойный ответ.

Мама родная, а как же оплатить эту царапину?

Ремонт же наверное стоит как две месячных зарплаты.

Я торопливо убираю руку.

Бледнею.

— Я… я возмещу… — вырывается само.

Он смотрит на царапину. Потом — снова на меня.

И в уголке его губ появляется опасная, едва заметная усмешка.

— Возместишь, — спокойно говорит он. — Не сомневайся.

Мне становится не по себе. Уж слишком довольно сообщает это.

— Бери рюкзак и садись в машину. Обговорим твой долг.

Плечи у меня опускаются. Мне кажется, что на меня свалилась огромная тяжесть, что сейчас прихлопнет озвученной суммой.