Ты моя, Птичка!

- Птичкина, мать твою. Долго ты мне будешь мозг делать? - Громов, я тебе в сотый раз говорю. Отвали. - Нет. Никогда. - Да ну, с тобой же невозможно просто. Ты мне не нравишься. Понимаешь? Не буду я с тобой. То, что было в детстве прошло сто лет назад. - Не прошло. У меня, так точно. - Я сказал, что ты будешь со мной, значит так и будет! Молодой человек шибанул со всей дури по стене кулаком так, что сбил костяшки на руках. Девушка, было дернулась в его сторону, но остановила себя и отвела взгляд с его окровавленной руки. - Я принесу перекись и бинт. – тихо произнесла девушка, пытаясь скрыть дражайшие нотки в голосе и подступающие  слезы. - Вась, прости. Просто… - Антон замялся и, схватив девчонку за запястье, притянул к себе, обнимая за талию. Она выставила руки, упираясь ему в грудь ладошками, но попала в плен его серо-стальных глаз и уже не смогла сопротивляться ему. – Ты… - Громов, перестань, я прошу тебя. – Она собрала все мысли в одну кучу и сказала  то, о чем тут же пожалела. – Антон, я встречаюсь с молодым человеком и то, что ты меня сейчас прижимаешь к себе не приемлемо. Для меня, так точно. Руки молодого человека сжались сильнее, впиваясь в кожу девушки сильными пальцами. Взгляд начал темнеть, брови сошлись на переносице. - Что. Ты. Сказала? - Ты слышал. – прошептала она. - Ты моя, слышишь? Моя. Забудь о любом, кто хочет подкатить к тебе свои яй… Кто хочет подкатить к тебе. Ты была моей еще в двенадцать, и с тех пор мало что изменилось. Поняла? – рычит он, прижимая ее к себе все ближе и ближе. - Нет. Ничего подобного. Не твоя. – наперерез ему возмущается Василиса. - Убью. Уничтожу. Любого, кто приблизиться к тебе. А тебя,… тебя запру, спрячу, укрою, украду… - последние слова он уже шепчет, склоняя свое лицо к губам девушки. - Антош… - так же шепотом произносит она и смотрит лишь на его губы. - Скажи, что ты скучала по мне. Скажи, что я нужен тебе, Птичка. Моя Птичка. Я прошу тебя. Скажи, что я не безразличен тебе. – шепчут его губы. - Ну…жен,… Тош… Он впивается поцелуем в ее губы, подхватывая под колени и прислоняя своим телом Василису к стене. Она отвечает ему с той же страстью, с тем же трепетом. Отдается ему со всей своей любовью, что так хранила первые годы и так болезненно пыталась вырвать из своего сердца. Антону хотелось никогда ее не отпускать. Никогда. Он рвался, рвался до нее и, наконец-то,… Он  хотел буквально сожрать эту девчонку, которая доводила его до грани и, в тоже время, вытаскивала из глубины его черствой разгульной души какие-то нежные теплые нотки. Они буквально, как щупальца осьминога тянулись к доброму и отзывчивому сердцу маленькой девочки, птички, что сейчас в его руках сгорала от страсти. - Птичка, Птичка моя любимая. – он погладил ее щеку рукой, пачкая в своей крови. – Я тебя испачкал, - счастливо рассмеялся он, не переставая покрывать ее лицо поцелуями. - Все равно… Пусть… Только не отпускай меня… - Никогда. Слышишь. Ты моя. Навсегда.