Повесть

Глава 3

– О! – сказал Пит Грегори, увидев в руках Роберта огромный букет. – У нас под такой и вазы-то не найдётся.

– Зато дали со скидкой. Только Дороти не говори.

– Не скажу, конечно. А вот и она, кстати.

– Бобби! – в передней появилась жена Питера и, увидев гостя, поспешила ему навстречу, распахнув руки. – Неужели это всё – мне?

– Разумеется, тебе. С Днём Рождения! – и Роберт поцеловал с готовностью подставленную щёку.

– Спасибо огромное! Пит, принеси нам… – Дороти на мгновение задумалась. – Знаешь что, принеси-ка ведро из ванной. Такой букет грех разделять.

– Да, это я дал маху, – признал Роберт. – Надо было выбрать поменьше.

– Не говори глупостей, дорогой, любой женщине приятно получить такую роскошь. Вот, – именинница подтолкнула мужа в бок, – учись, как надо радовать родную жену!

– Ну, всё! – Пит закатил глаза в комическом ужасе. – Теперь от меня не отстанут, и на каждый праздник будут требовать такого же. Роб, что ты наделал!

Дороти засмеялась и вышла из комнаты. Это была невысокая женщина с простоватым, но располагающим лицом, полноватой, на вкус Роберта, но не критично, фигурой и длинными волосами, которые она носила распущенными, время от времени перекрашивая. Сейчас волосы были светло-русыми, что куда больше подходило к её светлым коже и глазам, чем тот чёрный колер, который она носила совсем недавно.

– Проходите в столовую! – крикнула она уже из кухни. – Сейчас будем садиться за стол!

Хозяин и гость вошли в столовую. Их приветствовали дружным возгласом – Роберта тут все знали, и он знал всех, хотя не всех был рад видеть. Большая часть гостей были его бывшими сослуживцами и их жёнами, и отношения у Роберта с ними складывались по-разному. Лишь несколько человек – пара подруг и приятелей Дороти – были не из их среды, но поскольку Роберт не в первый раз бывал в доме Грегори, то успел познакомиться и с ними тоже, пусть и чисто номинально.

Что ж, рад-не рад – раз пригласили, нельзя же обижать друзей. Тем более что никто с неприятными людьми целоваться не заставляет.

На столе уже были расставлены закуски, гости пили аперитив. Питер налил и Роберту, после чего тот мог считать себя окончательно влившимся в собравшееся общество. С ним здоровались, расспрашивали, как дела, те, кто были в курсе, выражали соболезнования Эмме. Роберт в свою очередь расспрашивал ребят о новостях, убеждаясь, что отдел без него живёт всё той же жизнью. Порадовало разве что известие о переводе капитана Драммонда – наконец-то от этого упыря избавились, пусть он кому-нибудь другому теперь кровь портит. Но в остальном всё катилось по накатанной колее.

Дороти внесла горячее, помощью мужа расставила на столе и пригласила гостей садиться. Первый тост был выпит за её здоровье, а после вновь потекла обычная для таких случаев общая беседа, когда каждый говорит о своём.

– …Я ему, если честно, хотел просто замечание сделать, ни о чём таком и мысли не было. А он сразу в крик – мол, без адвоката с полицией не общаюсь. Ну, тогда я решил его по полной программе пробить, глядь, а пальчики-то знакомые – у******о на нём висит…

– …Наш кот, зараза, повадился меня будить ровно в пять – жрать ему, видите ли, охота. Я встаю, наваливаю ему корма – так он ещё и нос воротит! Совсем его жена разбаловала…

– …«Самый горячий район» не смотришь? Я каждый вечер по серии смотрю – чушь, конечно, но чтоб расслабиться после рабочего дня…

– …Прибавку-то дали, но это чёртово новое постановление урезает у нас половину премии! Я теперь зарабатываю меньше, чем год назад…

– …Попробуй пирог – очень удачно получился…

– …Эти притоны как грипп – одного больного изолируешь, ещё десяток заболевших появляется. Я иногда думаю, что проще было бы не рейды устраивать, а просто взять и легализовать всё. И казне прибыток, и нам работы меньше…

Гул голосов, наполнявших комнату, напоминал жужжание пчёл, и в какой-то момент Роберт поймал себя на том, что не участвует в беседе, а просто сидит, ловя обрывки фраз и думая о своём. Налили и выпили ещё по одной, потом ещё, гости постепенно наедались и разговоры становились всё ленивее, так же как и стук ножей и вилок по тарелкам. Правда, когда принесли десерт, все опять оживились, но ненадолго. Постепенно люди начали отваливаться от стола и вставать, разбредаясь по дому. Образовалось несколько кружков: с гостиной сидели дамы и пара приблудившихся к ним мужчин, больше почему-либо не желающих пить, в столовой остался заседать мужской клуб во главе с хозяином дома. Несколько человек поактивнее обоего пола, которых не тяготил набитый живот, отправились в сад поиграть, и оттуда доносились шлепки по мячу и азартные возгласы.    

Роберт вышел на заднее крыльцо, рассеянно наблюдая за игроками. Внезапно захотелось курить, и хотя он редко прибегал к этому пороку, но сейчас пожалел, что не взял с собой сигарет. Впрочем, можно стрельнуть у кого-нибудь, здесь курящих хватает. Дороти дыма не переносит, так что все желающие рано или поздно прибегут в сад.

– Что-то случилось? – Дороти, легка на помине, вышла на крыльцо и остановилась рядом с ним.

– Нет, с чего ты взяла?

– Раньше ты не уходил от компаний.

– Кризис среднего возраста, наверно, – неловко пошутил Роберт, однако Дороти осталась серьёзной:

– Вполне возможно. Пита, бывает, тоже одолевают мысли о тщетности всего сущего.

– Правда? – удивился Роберт. – Вот уж никогда бы не подумал.

– Я тоже никогда бы не подумала. Казалось бы, всё отлично. У нас с ним всё в порядке, дети в хорошей школе, работа трудная, но любимая, люди уважают, чем заняться в свободное время есть… Что ещё человеку надо для счастья?

– А в самом деле, что? – Роберт вздохнул. Он мог бы сказать о себе то же самое, за исключением детей и жены, но в положении холостяка есть свои плюсы. Иные женатые ему завидовали. И всё же…

– Даже когда всё хорошо, начинаешь иногда чувствовать себя белкой в колесе. Всё то же самое. Сегодня, завтра, послезавтра… И иногда задумываешься – а в чём смысл? Если всё повторяется и повторяется, и ты не вырвешься из этого круга никогда, и ничего толком не поменяешь.

– А что в этом плохого – если хорошее длится и длится? А если длится плохое, то ведь можно попытаться всё же изменить, не так ли?

– Да в том-то и дело, что кардинально ничего менять не надо. Лучше работы я не найду, родственников люблю, даже когда достают… ну… Но всё-таки хочется чего-то нового. Значительного.

– Ой, Роб, бойся своих желаний, они имеют обыкновение исполняться, – Дороти ткнула его в плечо. – Быть может, когда-нибудь ты поймёшь, что вот именно сейчас ты и был счастлив.

– Быть может, – нейтральным тоном согласился Роберт.

– Ладно, пойду к гостям. Заодно и тебе попробую отыскать компанию, чтобы ты не скучал тут в одиночестве.

Она ушла, а в скором времени на крыльцо вышел Питер.

– Это ты, что ли, обещанная компания?

– В смысле?

– Твоя жена обещала прислать ко мне кого-нибудь.

– А, нет, я просто так вышел, – Пит вытащил из кармана пачку сигарет. – Будешь?

– Ты словно мысли мои читаешь. Но ты ж, вроде, не курил?

– Начал недавно.  

Некоторое время они молча дымили, наблюдая за игроками. Одна из девушек весьма эмоционально реагировала на все перипетии игры – кричала, хлопала в ладоши, смеялась и подпрыгивала при каждом удачном броске, стонала и закрывала лицо руками при неудачах. Хорошенькая, отметил про себя Роберт. Как, бишь, её зовут? Ах, да, кажется, Кимберли.

– Наш договор в силе? – спросил Питер.

– Какой договор?

– Посидеть где-нибудь на днях, выпить…

– А, конечно.

– Тогда давай в «Овце» во вторник вечером. Помнишь ещё, где это?

– Не пытайся сделать из меня склеротика, – хмыкнул Роберт.

Сигареты догорели до самого фильтра. Роберт оглянулся и бросил окурок в стоявшее недалеко от крыльца жестяное ведро с мусором.

– А слышал, что Магда от нас уволилась? – Пит последовал его примеру.

– Нет. Что это на неё нашло?

– Вышла замуж, и муж захотел, чтобы она сидела дома. Всё-таки женщины, даже лучшие, резко глупеют, когда речь заходит о мужчинах. Сколько раз замечал.

– А ты бы хотел, чтобы твоя жена служила в полиции?

– Нет. Ну, так я на полицейской и не женился. А Магду жаль. Она была хорошим профессионалом.

– Хорошим, – кивнул Роберт.

На крыльцо снова вышла Дороти и позвала всех пить чай. На этот раз все расселись в гостиной, выбирая себе место по вкусу, пока хозяева разливали чай и чашкам и разносили сладости и сдобу. Кто не хотел чая, тот пил кофе, куда хозяин по просьбе мог щедрой рукой плеснуть коньяка или ликёра. Налив очередную чашку, Дороти протянула её Роберту:

– Передай, пожалуйста, Кимберли, а то она далеко сидит.

Роберт покорно взял чашку и блюдце с крохотными пирожными и двинулся к Кимберли, которая только что плюхнулась в мягкое кресло на другом конце комнаты, отдуваясь и обмахиваясь рукой.

– Спасибо, – улыбнулась она, беря протянутый чай. – Вас зовут Роберт, да?

– Верно. А вы – Кимберли?

– Она самая, – девушка забавно дунула себе под нос, сдувая со лба прилипшие прядки. – Вы частный детектив, да?

Роберт кивнул, мысленно усмехнувшись. Сколько не объясняй, что его профессия на самом деле далека от романтики, стереотип, воспетый сотнями и тысячами детективных романов и фильмов, прочно укоренился в массовом сознании. Глаза Кимберли горели любопытством и энтузиазмом, и Роберт, предчувствуя град вопросов, присел на валик соседнего дивана.

Домой они пошли вместе, вернее, домой пошла Кимберли, а Роберт взялся её проводить. Дороти попрощалась с ними с довольной улыбкой, и Роберт, не удержавшись, подмигнул ей. Сводня из Дороти и в самом деле получилась неплохая, и у Роберта было предчувствие, что сегодня вечером он в свою квартиру уже не попадёт.

– Вообще-то, я дал подписку о неразглашении, – заявил пожарный Морриссон.

– Я в курсе, – кивнул Роберт, сдержав вздох. Ох уж эти люди – сколько ни дай, всё им мало.

Если бы речь не шла от засекреченном объекте, он бы уже опрашивал сослуживцев Уильяма. Но, учитывая обстоятельства, это едва ли будет иметь смысл – вряд ли они захотят нарушить режим секретности, даже если им есть что сказать. Да и привлекать к себе лишнее внимание отнюдь не хотелось. При желании, конечно, подобрать ключик можно к кому угодно, но вот желания лезть из кожи вон у Роберта как раз и не было. Однако, поскольку ради Эммы приходилось продолжать имитировать бурную деятельность, Роберт задумал опросить пожарных, участвовавших в тушении лаборатории. И тут его ждал сюрприз – оказалось, что с тех тоже взяли подписку. Роберт обзванивал их одного за другим исключительно из чувства долга, не надеясь на положительный ответ, когда очередной работник пожарной команды после сообщения о подписке выдержал такую многозначительную паузу, что стало ясно – он ждёт продолжения уговоров. И Роберт не стал его разочаровывать:

– Но… Не подумайте, что я призываю вас нарушить обязательство, однако это очень важно. Быть может, вы всё-таки захотите чем-то со мной поделиться?

– Что ж, люди должны помогать друг другу, так? – важно изрёк мистер Морриссон. – Может, встретимся, перетрём?

«Перетирание» вышло достаточно продуктивным. Оказалось, что Морриссон принял Роберта за копа и теперь был не прочь с его помощью выпутаться из довольно затруднительного положения: он проигрался в подпольном игорном доме, и на него уже начали давить, требуя возврата долга. И теперь пожарному хотелось и рыбку съесть, и на лошадке покататься – натравить на кредиторов полицию, не приобретая славы стукача.

Собрать материал Роберту труда не составило, хотя к этому опять пришлось припрячь подчинённых, так что идея после расследования выставить Эмме счёт приобретала всё большую привлекательность. Собранные сведения он передал Питу Грегори во время попойки в «Заблудшей овце», за что удостоился звания зануды, который любую вечеринку испортит работой. Но Пит всё же папку взял и пообещал наведаться в притон во время предпраздничной облавы.

И вот теперь Роберт пришёл за обещанным рассказом, но заговаривать мистер Морриссон не спешил. И Роберт отлично понимал, почему. Раз уж собеседник оказался таким сговорчивым, как не попытаться вытянуть из него чего-нибудь ещё?

– Подписка, начальник, это дело такое… У тех, кто начинает языком трепать, могут быть большие неприятности.

– Бывает, – снова кивнул Роберт. – Что ни говори, это очень плохо – сначала обещать, а потом не выполнить.

– В точку! 

– Так что неволить тебя я не буду. Хотя мне ты тоже кое-что обещал.

– Да? – ухмыльнулся Морриссон. – Что-то не припомню.

– А ты напряги память. Я ведь тоже могу кое о чём забыть. Так что если тебе больше по вкусу неприятности от твоих приятелей по карточному столу – что ж, так тому и быть.

– Хм. Ты сказал, что доказательства уже в полиции.

– Да, но в полиции тоже, знаешь ли, забывчивые люди работают. Бывает, что положат дело не в тот ящик – там оно и лежит, пока его не выбросят.

Роберт блефовал – судьба материалов теперь зависела не от него, а от Пита. Но в успехе своего маленького шантажа детектив был уверен.

– Типа самый умный, да? – Морриссон щёлкнул зажигалкой и закурил. – Ну, давай, спрашивай, чё узнать хотел.

Роберт вытащил блокнот.

– Итак, четвёртого апреля вы выезжали на тушение пожара в Ист-Оранж.

– Угу.

– Горело на третьем этаже отдельно стоящего дома посреди парка.

– В точку.

– Заметил там что-нибудь необычное?

– Кроме следов от пуль в стенах, ты хочешь сказать? – хмыкнул Морриссон.

– Следов от пуль?

– Ага. Маленькие такие кругленькие дырочки. Я однажды уже видел такие, когда тушили дом, где бандитская разборка случилась. И тут они тоже были – и в комнатах, и на лестнице внутри.

Роберт вспомнил разбитое стекло на втором этаже.

– Горела лаборатория или офисное помещение?

– Ну, там железяки какие-то были, провода, банки… Лаборатория, наверное.

– Так ты ещё что-нибудь необычное заметил? Откуда вообще начался пожар?

– С одной из комнат, той, что слева, если лицом к окнам стоять. У неё ещё была стенка проломлена в соседнее помещение, оттого-то пожар и распространился.

– Из-за взрыва проломлена?

– Да вот не уверен, – Морриссон нахмурился. – Взрыв-то, по-моему, позже произошёл.

Он прикусил сигарету и побарабанил пальцами по столу, явно воскрешая в памяти ту давнюю картину.

– Не, – уверенно сказал он. – Если бы это из-за взрыва было, то обломки бы летели внутрь комнаты. А они были снаружи. Так что сперва стену проломило, потом из-за пролома соседняя комната загорелась, а уж потом в соседней комнате что-то рвануло.

– Но, может, взрывов было два?

– Может быть, – неуверенно согласился Морриссон. – Но тогда бы в первой комнате всё бы больше пострадало. А тут пролом в стене, а всё остальное целёхонькое, разве что обгорело немного. Но немного. Вот такое чувство, что по первой комнате огонь-то прошёл, много огня… но тут же сам собой опал. Что-то обуглил, но куда меньше, чем если бы горело основательно. Соседние две выгорели куда больше.    

– Итак, сначала загорелась левое помещение, но там огонь быстро погас, успев тем не менее поджечь соседнюю комнату.

– Ага.

– Но ты уверен в очерёдности?

– Так видно же, как огонь шёл. Ты меня, начальник, за идиота не держи. Что я, по-твоему, в первый раз на пожаре был? Я ж тебя не учу, как всякую гопоту под монастырь подводить, и ты меня не учи, как и что там подгорело.

– Я не ставлю под сомнение твою компетентность, – дипломатично сказал Роберт.

– Вот то-то же. А знаешь, что самое интересное? Там не было видно определённого очага возгорания. Его, конечно, не всегда можно различить, но если выгорело немного, не так уж трудно понять, откуда всё началось. А тут такое впечатление, что разлили что-то горючее, вроде спирта, по всему полу, он быстро полыхнул и тут же выгорел.

– А может, так оно и было?

– Может быть, – согласился Морриссон и бросил окурок мимо пепельницы.

– Ладно, можешь вспомнить что-нибудь ещё?

– Трупы, – серьёзно ответил пожарный. – Не меньше десятка. Те, что были в комнате, обгорели, но тоже не сильно. Не огонь их убил, это точно, люди с такими ожогами так быстро не умирают. Наверное, застрелили. Но вот двое на лестнице едва ли загнулись от пуль, и уж точно не от пожара.

– Что за двое на лестнице?

– Ну, один в форме с автоматом, видать местный охранник, а второй этот, как его… лаборант или учёный. Чернявый такой очкарик в белом халате.

– Этот? – Роберт вытащил фотографию Уильяма. Морриссон сдвинул брови, пристально вглядываясь в снимок.

– Чёрт его знает, – проворчал он наконец, – может и этот. У него вся рожа была перекошена, и весь он был такой… – Морриссон изобразил руками в воздухе что-то замысловатое, – как кукла, которую долго ломали.

– А почему ты так уверен, что он умер не от выстрела и не от огня?

– Потому что там, где он откинул копыта, огня вообще не было. Дым был, но не в таком количестве, чтобы задохнуться, он в основном в окна наружу шёл. Пуля… ну, я его не осматривал, конечно, но от пуль так ласты не сгибаются.

– То есть?

– У него нога была сломана и вывернута. Так не всякой дубинкой можно.

Роберт нахмурился.

– А у него были ещё какие-то повреждения? Синяки, ссадины?

– На лице вроде нет, а под халатом не видно. Хотя… Халат-то на груди всё-таки обгорел, и под ним что-то вроде шрама виднелось. И на руке такой же.

– Серый такой, с розовыми прожилками по краям?

– Ага. Похоже на ожог, только старый.

– Это след от электричества… – проговорил Роберт. Сам он мёртвого Уильяма видел только в гробу, и тогда тело уже было приведено в порядок. Никаких следов переломов, разумеется, под костюмом не разглядишь, а гримаса и след на руке были легко объяснимы. Но на груди? Грудью он, что ли, на провода упал?

– Скажи, а ты не видел рядом с телом какого-нибудь кабеля, проводов, шины? Проборов, обломков, быть может?

– Ну, начальник, ты бы ещё через год спросил, – Морриссон покачал головой. – Нет, не припомню такого.

– А проводка на лестнице не искрила?

– Если и искрила, то, когда загорелось, всё вырубили, – взгляд Морриссона выразил всю гамму чувств, что он испытывал к невеждам, не знающим элементарных вещей. – Первое, что мы делаем, что проверяем все рубильники.

– Ну да, – пробормотал Роберт.

Расставшись с пожарным – и уверив его, что да, да, терпеть от бывших партнёров за карточным столом ему осталось не больше нескольких дней – Роберт вышел из бистро, где проходила встреча и быстро зашагал вниз по улице, задумчиво поглаживая в кармане телефон. Итак, что у нас есть в сухом остатке? Если Морриссон не ошибся насчёт следов от пуль и не приврал ради красного словца, а на это не похоже, обычно Роберт неплохо определял, говорят ему правду или лгут, то в лаборатории произошло настоящее побоище. Кажется, боевики о Баде Джемисоне имеют куда больше общего с реальностью, чем он привык думать. А Уильям, если это был он, всё же действительно погиб от тока. Но его повреждения оказались куда обширнее, чем предполагалось ранее, и произошла гибель не в самом подходящем для несчастного случая месте. Если только тело не вытащили на лестницу уже потом, но кому это могло понадобиться в разгар стрельбы, или даже после неё?

Решившись, Роберт набрал телефон Эммы. Сестра ответила сразу.

– Эмма, ты ведь была на опознании Уильяма?

– Да, была.

– И видела тело?

– Конечно. А что?

– Ты видела его грудь?

– Грудь? – с недоумением переспросила Эмма.

– Да, грудь. Тело обычно закрывают простынёй, для опознания её откидывают…

– Ну, когда мы с Гордонами вошли, нам показали только лицо. Всё остальное ниже шеи осталось под простынёй. А почему ты спрашиваешь?