Повесть

Глава 1

– Роберт, – тихо, но решительно произнесла Эмма. – Ты должен мне помочь.

Роберт подавил вздох и окинул сестру внимательным взглядом. Бледная, что ещё больше подчёркивало чёрное траурное платье, с покрасневшими глазами – именно так и должна выглядеть невеста, чей жених неожиданно умер за две недели до свадьбы. Но вот этот блеск в её глазах – о, он слишком хорошо его знал. Он означал, что Эмма закусила удила, и остановить её можно разве что грубой силой. Но последнее срабатывало, только когда сестрёнка была маленькой девочкой, да и то не всегда.           

– И какого рода помощь тебе требуется? – обречённо спросил он.

– Я хочу узнать, отчего погиб Уильям.

Роберт моргнул:

– Но ведь нам же объяснили…

– И соврали! – Эмма отмела официальное объяснение одним пренебрежительным взмахом руки. – Короткое замыкание, ха! Это новейшая лаборатория, или шарашкина контора, где никто не следит за проводкой? Уильям был лаборантом, а не электриком, с чего бы ему хвататься за провод?

– Но мы же не знаем, в каких именно опытах он в тот день участвовал…

– Тем более, если это было во время опыта, должен был соблюдать технику безопасности!

– Эмма, был пожар. Тут уж не до техники безопасности.

– Во время пожаров опытов не проводят.

Роберт вздохнул, уже не пытаясь сдержаться. Проще было расколоть десяток запирающихся преступников, чем один раз отговорить сестру от очередного сумасбродства. 

– Эмма, такое иногда случается. Люди умирают от несчастных случаев. Мне тоже очень жаль Уильяма, но он точно так же мог бы разбиться в катастрофе или случайно нарваться на бандита. Никто не знает ни дня, ни часа.

– То есть, – спокойно уточнила Эмма, – ты отказываешься?

– Я этого не говорил, – пошёл на попятный Роберт. Он уже по опыту знал, что сестру в таком настроении нельзя выпускать из виду ни в коем случае. Потому что она способна выкинуть всё, что угодно.

– Тогда в чём проблема?

– Но скажи на милость, чем тебя не устраивает официальная версия? Мы видели тело. Такие отметины на нём бывают именно от удара электротоком, может мне поверить.

– Я верю. Но я не верю, что с этой смертью всё так просто, Роб. Я чувствую, понимаешь, чувствую, что там что-то нечисто! Нам что-то недоговаривают. А ты же сыщик. Вот и расследуй.

– Эмма, в наши времена частные сыщики не расследуют уголовных преступлений. Это дело полиции.

– Я обращалась в полицию, – недовольно признала Эмма. – Но эти тупоголовые ослы не захотели меня слушать. Так что вся надежда на тебя. А если и ты откажешься, мне останется только действовать самой.

Именно этого Роберт и боялся больше всего – что Эмма, начав действовать, наломает дров. В то, что она что-то найдёт, он не верил, но упрямство и шило в том месте, которое в приличном обществе принято называть иносказательно, могли завести её весьма далеко и доставить ей массу неприятностей. С неё ведь станется изобрести свою собственную теорию заговора, поверить в неё как в истину в последней инстанции и пойти доносить её до всего остального мира, не считаясь ни с чем. Эмма была очень увлекающимся человеком. Иногда Роберт гадал, на чём она вообще могла сойтись с Уильямом Гордоном. Тот не был ни хулиганом, ни авантюристом, напротив, казался прямо-таки воплощением здравомыслия. Видимо, крайности притянулись друг к другу, как разноимённые полюса магнита. Каждый нашёл в другом то, чего недоставало ему самому.

Оставалось признать, что у Роберта имеется единственный выход – смириться с неизбежным. Ему придётся потратить какое-то время на расследование трагической гибели почти что зятя. Иначе Эмма не уймётся.

– Кхм… Прошу прощения, – в дверях появился, смущённо покашливая, Дэвид Баркли. – Мне очень неловко вас прерывать, но миссис Николс просит всех к столу.

– Мы сейчас придём, – кивнул Роберт и повернулся к Эмме. – Что ж, хорошо, я попытаюсь тебе помочь. Приходи завтра ко мне на Вест-стрит, и мы подробно всё с тобой обсудим.

– Роб, ты самый лучший брат на свете, – не скрывая торжества, улыбнулась Эмма.

С этим утверждением Роберт был полностью согласен. Только лучший брат мог год за годом выносить такую сестру и всё равно чувствовать себя обязанным о ней заботиться. Даже после сломанного носа и запястья в драке за её честь, когда Эмма попёрлась тусить в компанию обкурившихся отморозков, и очень удивилась, когда выяснилось, что там не собираются угощать её косяками бесплатно. Даже после ночи, проведённой в полиции, после того, как Эмма на спор забралась в магазин после закрытия, а там сработала сигнализация, и он полез следом, будучи не в силах бросить сестру одну. Даже после… впрочем, перечислять можно было долго. Роберт проклинал своё гипертрофированное чувство братского долга, но поделать с собой ничего не мог.

Они вышли с гостиную, и поджидавший их Дэвид тут же предложил Эмме руку. Мог бы хотя бы ради приличия не делать такую блаженную рожу, хмыкнул про себя Роберт. Всё-таки они собрались тут по весьма печальному поводу. Пусть это не официальные поминки, те уже состоялись в доме Гордонов, но похороны были всего лишь несколько дней назад. Однако Эмма при всей своей безбашенности пользовалась немалым успехом у мужчин. Вот и Дэвид воспрянул духом и преисполнился радужных планов, хотя сестра ему и до встречи с Уильямом никаких надежд не давала. Бывает же постоянство в любви – когда Баркли уехал в университет, Роберт был уверен, что одним поклонником у Эммы стало меньше. И действительно, до них долетали слухи о его романах, Эмма тут тоже крутила со своими ухажёрами, и казалось, что юношеское увлечение у обоих осталось в прошлом. Как выяснилось, не у обоих. Стоило им встретиться, как ухаживания Дэвида возобновились. Впрочем, сама Эмма не относилась к ним серьёзно, и когда родители как-то попробовали намекнуть ей, что работник министерства иностранных дел в качестве мужа куда перспективнее скромного лаборанта, девушка лишь отмахнулась: «Пусть этот перспективный сперва баб своих разгонит».   

Члены семьи и приглашённые гости чинно расселись за столом. Разговор не клеился – Эмма, хотя уже и не заливалась слезами при любом упоминании жениха, всё же ясно давала понять, что воспоминания о нём для неё слишком мучительны, а заводить речь о чём-то отвлечённом казалось неуместным. В результате все старались говорить на какие-то совсем уж нейтральные темы, типа погоды или результатов спортивных состязаний. Роберт, как и Эмма, вообще отмалчивался, а когда к нему обращались, отвечал односложно. О чём думала она, догадаться было не сложно, а вот брат ломал голову, чем именно может удовлетвориться его сестра, чтобы наконец оставить его в покое и успокоиться самой. Но так ничего и не придумал, решив действовать по обстоятельствам.

В конце концов, увлекающиеся люди редко бывают постоянными. И Роберт очень надеялся, что состояние паранойи Эмме быстро надоест.

Вест-стрит представляла собой скорее даже не улицу, а переулок – проложенная ещё в те времена, когда по городу не ездили экипажи крупнее карет, она едва-едва давала возможность разминуться двум автомобилям. Не такая уж редкость для центра города. Вест-стрит счастливо (или несчастливо, это уж как посмотреть) избежала участи быть расширенной и превращённой если не в проспект, то в нормальную широкую улицу, и её примыкавшие почти вплотную добротные кирпичные дома помнили не одно поколение жильцов и съёмщиков. Жильцов тут, впрочем, было немного – центр города манил к себе дельцов, и большинство особняков и просто домов были перестроены под офисы. Не самые дорогие и престижные – небоскрёбы Сити манили к себе ещё больше – но вполне достаточные, чтобы большая часть доходов вполне респектабельного, но не сказать, чтобы процветающего детективного агентства, уходила именно на арендную плату.

Роберт подумывал о том, чтобы перебраться поближе к окраине, но боялся растерять клиентуру.

Барбара была уже на месте – она всегда приходила раньше него и успевала сварить кофе, проверить почту и подготовить все бумаги. Вот и на этот раз секретарша встретила своего босса обычной приветливой улыбкой и протянула ему папку. Роберт перелистнул содержимое. Отчёт для клиента о проделанной работе, задания на сегодня для двоих его сотрудников, расписание приёмов…

– На три часа у нас никто не записан?

– Нет, мистер Николс. Вы собирались пойти в «Серебряную корону».

– Отмените заказ, пожалуйста, – со вздохом попросил Роберт. – У меня на это время ещё одна встреча.

Барбара удивлённо посмотрела на него, но послушно потянулась к телефону. Роберт вытащил свою трубку и отправил Эмме эсэмеску.

К счастью, непунктуальность среди недостатков Эммы не числилась. Ровно в три часа дверь его кабинета открылась, и Барбара пропустила мисс Николс внутрь. Эмма сняла и бросила на стол чёрную шляпку с вуалькой и, не дожидаясь приглашения, села в кресло для посетителей.

– Душно тут у тебя, – заметила она.      

– В старых домах нередко душно. Толстые стены, небольшие окна…

– Нормальные люди ставят в них кондиционеры.

– Профинансируй – и будет тебе моя вечная благодарность.

Эмма фыркнула. На самом деле, кондиционер в кабинете был – но тянул плохо, и Роберт предпочитал включать его только летом или зимой – когда в холода общим решением съёмщиков подключалось центральное отопление, и вот тогда становилось действительно нечем дышать.

– Так что ты хочешь обговорить? – Эмма вытащила пачку сигарет, вытянула одну и спохватилась: – Можно? 

– Валяй, – Роберт дотянулся до подоконника и поставил перед ней керамическую пепельницу. Сам он почти не курил, но к дыму относился вполне терпимо. Эмма тем временем щёлкнула зажигалкой.

– И всё же, – Роберт поудобнее устроился в своём кресле. – Расскажи подробнее, что заставило тебя не поверить в официальную версию смерти Уильяма.

– Я же тебе говорила, – Эмма с изрядным раздражением взглянула на него, – я чувствую, что…

– «Чувствую» – это не аргумент. Мне нужны факты. Да, да, считай, что я уже начал своё расследование, а поскольку ты – одна из самых близких к покойному персон, я обязан тебя допросить. Так что ещё раз – что именно заставило тебя усомниться?

Эмма честно задумалась. Едва ли она до сих пор давала себе труд сформулировать свои подозрения сколько-нибудь внятно.

– Да просто странная она какая-то, вся эта история, – сказала сестра наконец. – Нам ведь так ничего толком и не объяснили. Что помешало людям эвакуироваться, когда начался пожар? Уильям ведь был не единственным пострадавшим. У них были заперты двери? Они все дружно побежали кого-то спасать? Или всё полыхнуло настолько быстро, что никто не сумел убежать? Но ведь тело Уильяма не пострадало вообще! От огня, я имею в виду. Значит, не так уж и велик был пожар. Так что же там случилось?

Она замолчала, сжав почти догоревшую сигарету и уставившись в окно невидящим взглядом. Её губы побелели.

– А с Уиллом и вовсе странно, – справившись с собой, продолжила Эмма. – Он не сгорел, не задохнулся в дыму – его убило током. Схватился за провод, говорите? Это Уильям-то? Да он в жизни на красный свет не проехал! А уж к проводам под напряжением во время ЧП и близко бы не подошёл. Разве что они там у них везде валяются, но в таких условиях Уильям просто оказался бы работать. А если виноват какой-нибудь неисправный прибор, и к пожару его гибель отношения не имеет – не многовато ли совпадений?

Роберт мог бы возразить, что ему приходилось видеть и не такие совпадения, но вместо этого он сказал:

– Хорошо, я тебя понял. Скажи, Уильям не говорил тебе о каких-нибудь своих врагах, конкурентах, недоброжелателях? Может быть, ему кто-то угрожал?

– Да нет… Его все любили. Знаешь, он приглашал меня на вечеринки с его друзьями и коллегами, и все относились к нему просто замечательно. Иногда слегка посмеивалась, разве что, но ты же знаешь, в коллективе это дело обычное…

Роберт кивнул. Некоторая занудность Уильяма и у самой Эммы была одной из любимых тем для шуточек. Но одновременно она ухитрялась находить и эту его черту очаровательной.

– Когда ты виделась с ним в последний раз?

– Да как раз вечером накануне пожара.

– Ты не заметила в нём нервозности? Или ещё чего-нибудь, отличающегося от его обычного поведения?

– Нет, не заметила. Слушай, Роб, неужели ты думаешь, что если бы я что-то такое заметила, то сама бы тебе не сказала?

– Терпение, Эмма. Не учи меня, как вести расследования. Ты могла что-то забыть, учитывая, в каком ты была состоянии, или не придать значения. А вопросы помогают структурировать мысли и воспоминания. И кстати о воспоминаниях: он не рассказывал тебе о каких-то происшествиях на работе? Скандалах, ссорах, провалах? Не обязательно со своим участием.

– Нет, – после короткого раздумья сказала Эмма. – Он иногда рассказывал что-то… но всегда забавное или занимательное. Ни о чём плохом ни разу не говорил. Как раз накануне смерти радовался, что они почти завершили какой-то там проект.

– А что за проект?

– Не знаю, я не вникала.

– А что за исследования вообще проходили в его лаборатории?

– Не знаю.

– Не знаешь? – Роберт вытаращил глаза на пожавшую плечами сестру. – Ты заключила с ним помолвку – и даже не удосужилась спросить о сути его работы?

– Ты тоже не спросил, – обиделась Эмма.

– А я что, был его невестой?

– Ну, ты же знаешь, мне вся эта научная заумь не интересна. Мы с ним как правило о другом говорили.

Роберт покачал головой. Потом придвинул к себе блокнот, и принялся делать заметки.

– Забавно, – подала после паузы голос Эмма, – но я только сейчас поняла – он действительно никогда не говорил о том, чем занимается.

– А ты и не спрашивала. 

– Почему же? Иногда я спрашивала, как у него дела на работе. Он всегда или говорил, что хорошо, или рассказывал про какой-нибудь случай. Ну, типа, как он однажды ловил сбежавшую лабораторную крысу, а та вцепилась ему в руку и повисла на зубах. Даже шрам на руке показал. Но вот об исследованиях – никогда.

М-да, подумал Роберт. Он о профессии своего почти что зятя тоже знал лишь то, что тот – биолог.

– Но хотя бы в какой области? Фармакология, генетика, молекулярная биология? Ещё чего-нибудь?

– Понятия не имею.

– Ладно, – Роберт вздохнул. – Опиши мне всех его знакомых и сослуживцев, которых знаешь. Кого сможешь вспомнить, что сможешь вспомнить. Если знаешь не только по именам, но хотя бы по фамилиям, будет просто замечательно.

К некоторому удивлению Роберта, родители Уилла тоже не знали, чем занимались в лаборатории, где работал их сын. Гордоны были люди простые, рабочий и домохозяйка, они гордились сыном-самородком, закончившим университет и получившим денежную и престижную работу там же, где учился – но в науке они понимали не больше Эммы и довольствовались простой констатацией факта, не пытаясь лезть глубже. Когда Роберт только начал разговор, мистер Гордон внимательно посмотрел на него и проницательно спросил:

– Я вижу, Эмма и вас заразила своими бредовыми идеями?

– Она говорила, что ведётся расследование, – солгал Роберт. – Но судя по вашим словам, это не так?

– Совсем не так. Я не могу её винить – бедная девочка – но все её подозрения совершенная ерунда. Дело закрыто, и незачем его ворошить.

– Да, я и сам вижу, – покаянно кивнул Роберт. – Но она говорила с такой уверенностью, что я удивился и решил проверить. Ведь, казалось бы – всё ясно…

Родители удовлетворённо закивали, и дальнейший разговор проходил как по маслу. Старикам – хотя какие они старики, миссис Гордон едва ли пятьдесят – всё же были рады поговорить о своём покойном сыне, несмотря на боль, причиняемую его гибелью. Роберту удалось уточнить информацию о нескольких друзьях Уилла, но записывать он ничего не стал, полагаясь на свою память. После демонстративного согласия, что подозрения Эммы – бред, было бы странно тянуться к блокноту. 

Университетский городок находился примерно в десятке километров за городской чертой Пауэрсберга. Брать машину Николс не стал, предпочтя съездить на электричке. Было солнечное весеннее утро, на газонах уже пробилась трава, почки набухли, готовясь распуститься, и деревья казались окутанными лёгкой зелёной дымкой. Роберт шагал по пыльной дороге между аккуратных домиков с палисадниками. Кое-где были видны владельцы домов, приводившие в порядок свои участки, но по большей части улица была пустой. Только когда Роберт свернул к центру, ему попалась компания молодёжи. Субботний день едва ли бы полностью свободен от занятий, однако эти явно никуда не торопились – пили пиво, над чем-то смеялись, парни и девушки флиртовали между собой. На прошедшего мимо человека они взглянули довольно-таки равнодушно.

Городок был знаком Роберту не понаслышке, хотя учиться здесь ему не довелось. Ещё несколько поворотов вывели его к центру. Университетские корпуса остались слева, прямо перед ним были общежития, у подъездов которых вечно кто-то толпился. Дальше стоял новый кинотеатр, ещё дальше – старинный концертный зал. Однако Роберта больше всех прочих местных достопримечательностей интересовал бар. Один из баров.

Он находился в узеньком переулке, и отыскать его, не зная точного расположения, было непросто. Ничем не примечательный дом, ничем не примечательная дверь без вывески. Тем не менее, это было одно из самых популярных заведений в Университете, причём как у студентов, так и у преподавателей.

Внутри всё старательно стилизовалось под старину. Когда Роберт толкнул дверь, звякнул колокольчик. Тёмные деревянные панели на стенах делали зал довольно мрачным, оконные и дверной проёмы были выложены кирпичом. С потолочных балок свисали круглые металлические люстры с лампочками, имитировавшими свечи. Несмотря на довольно ранний час, заведение было уже открыто – здесь можно было не только выпить, но и поесть, и хозяева даже завели специальное меню для завтраков. Впрочем, желающих позавтракать сегодня было немного – пара-тройка человек, не больше.

– О! – приветствовал Роберта бармен Теренс, по совместительству один из совладельцев заведения. – Давно тебя видно не было. Пива?

– Лучше кофе, – сказал Роберт. Бармен был одним из его добровольных – и невольных – информаторов, знавших в городке всё и вся и специализировавшимся на коллекционировании слухов, которыми он щедро делился со всеми желающими слушать.

– Может, омлет, кашу? Гренки? Есть чесночные, есть с маслом…

– Гренок будет достаточно, спасибо. Давай с маслом.

– Так какими судьбами к нам?

– Проездом, – соврал Роберт, облокачиваясь на стойку. – У вас тут, я слышал, пожар недавно был?

– Пожар? – Теренс взял тряпку и принялся протирать стойку. – Какой пожар?

– Ну, как же. Одна из ваших лабораторий сгорела.

– Не было такого, – бармен обернулся к приоткрытой двери за стойкой. – Эй, Дик, один кофе и порцию гренок с маслом!

– Как – не было?

– Да так, ты что-то путаешь.

Роберт хлопнул глазами:

– Странно.

– А с чего ты взял, что у нас что-то горело? – полюбопытствовал бармен.

– Да знаешь, у Эммы, сестры моей, жених был, из здешних лаборантов…

– И?

– Так погиб он в пожаре, аккурат в начале месяца. В его лаборатории полыхнуло.

Теренс присвистнул.

– Соболезнования твоей сеструхе. Но только, видать, эта его лаборатория не у нас тут была. Говорю ж тебе – не было у нас пожаров.

– А он всегда говорил, что работает в Университете, – Роберт задумчиво почесал пальцем нос и для прояснения головы сделал хороший глоток из поставленной перед ним Диком кофейной чашки. Интересное кино. Уильям сменил работу? Или подрабатывал на стороне? Так, что даже Эмма об этом не знала?

– А что за жених-то? Может, я его вспомню? 

– Может и вспомнишь. Уильям Гордон, брюнет в очках, пониже и пощуплее меня, окончил универ года четыре назад. Рассказывал, что как-то раз в этот самом баре химики приволокли какие-то реактивы и нахимичили так, что всё тут закоптили, а он один остался и помогал это безобразие оттирать.

– А, как же, помню, помню! Очкарик, писавший дисер про мутации мух, или что-то в этом роде. Правильный до скрежета зубовного, больше пинты никогда не брал, а о чём покрепче и слышать не хотел. На любой вечеринке всегда был единственным трезвым.

Роберт кивнул. Данное Теренсом описание Уильяму полностью соответствовало.

– Только знаешь, он здесь не работал. Вот как выпустился, так с тех пор я его и не видел. И не слышал о нём ничего.  

– Странно, – протянул Роберт. – Выходит, врал нам всем?

– Хм… – Теренс задумался. – А зарабатывал он как? Много?

– Да прилично зарабатывал. Собирался семью завести, а Эмма экономить не любит…

– В криминал какой-то вляпался, точно тебе говорю, – уверенно постановил Теренс и даже перегнулся через стойку для пущей убедительности. – Бабки большие и быстрые, а родным и друзьям так просто не объяснишь. Вот и плёл что ни попадя.

Роберт задумчиво покачал головой, взял гренку из поставленной перед ним тарелки и с хрустом откусил. Может быть, Теренс был прав. А может, и нет.

На то, чтобы обаять секретаршу из отдела кадров ушло примерно полчаса. Нужные сведения обошлись ему ещё примерно в час посиделок в кафе и в две чашки кофе с печеньем. Оказалось, что некий Гордон У. Ф. на кафедре биологии всё же числился. Но больше никаких признаков университетской жизни не подавал – его имени не было ни в расписаниях занятий, ни в перечнях участников семинаров и конференций, ни даже в зарплатных ведомостях. А также, в чём Роберт убедился, посетив библиотеку, у жениха Эммы не было никаких публикаций, хотя бы и в соавторстве. Ни одной завалящей статейки за все четыре года якобы аспирантуры – и это у человека, утверждавшего, что он настроен на дальнейший рост в науке!     

Объяснение у загадки было, и даже достаточно простое, но Роберт решил убедиться наверняка. И потому, едва заметно покачиваясь в вечерней обратной электричке и любуясь на отменный закат, он набрал номер ещё одного своего знакомого.

– Инспектор Грегори, – раздался в трубке уверенный, с металлическими нотками голос.

– Привет, Пит, это Роберт.

– А, Бобби-Барабек! – голос бывшего сослуживца смягчился и повеселел. – Давно тебя слышно не было. Как дела?

– Отличные. А у тебя?

– Да тоже всё нормально. По делу звонишь, или как?

– По делу. Две недели назад или около того был пожар, в котором погиб Уильям Гордон и ещё пара человек. Мне нужно имя следователя, который вёл дело.

Что дело должно было быть заведено, Роберт не сомневался. В случае гибели людей его всегда заводят, даже когда всё выглядит очевидным несчастным случаем.

– Эх, Бобби, – в трубке раздался тяжкий вздох. – Месяцами не звонишь старым приятелям, а когда всё-таки осчастливливаешь – то лишь потому, что тебе от них опять что-то понадобилось.

– Ну вот такой я меркантильный тип. Кстати, твоё приглашение всё ещё в силе?

– А как же.

– Ну, вот тогда и наговоримся. Или на празднике, или после него. Так узнаешь?

– Да что с тебя взять, узнаю, конечно. Но будешь должен!

– Замётано.

Вызов завершился, Роберт спрятал трубку и снова задумчиво посмотрел на небо. Слоистые облака, подсвеченные уходящим солнцем, играли всеми оттенками красного, от нежно-розовых до густо-малиновых тонов. Они блестели и переливались, и если бы существовал красный перламутр, именно так бы он и выглядел. Под ними мелькали дома и деревья, и первых было заметно больше – поезд уже въезжал в приделы Пауэрсберга. Небо было ещё светлым, но на землю уже пустились сумерки. И Роберту почему-то тоже стало грустно. Он не был любителем размышлений о тщетности бытия, но только что прозвучавший пусть мягкий, но упрёк попал в точку – он действительно забывал и обрывал старые связи, если они не приносили пользы, а вот с новыми было как-то не густо. Он занимался любимым делом, даже сейчас, уйдя из полиции, но это дело занимало почти всё время, а жизнь шла своим чередом, и он не молодел, хотя старость ещё была так далека, что казалось чем-то нереальным. И всё же, и всё же…

«Да ладно тебе, – мысленно оборвал себя Роберт. – Очень многие сочли ты твою жизнь пределом мечтаний. Да и что бы ты хотел поменять, если уж честно?»

Он знал, что менять не хочет ничего. Не отказался бы, правда, кое-что добавить, всё же неправильно, наверно, когда все твои привязанности ограничиваются только родительской семьёй. Но не настолько это его смущало, чтобы бросить всё и направиться на поиски своей половинки. Тем более, когда у тебя есть дело и взбалмошная сестра, которую нельзя оставить без присмотра.