Никуда не денешься!

Тимур

Сцена вторая, кандидат второй. Тимур.

              Второй претендент на слияние с нашей семьей появился неожиданно даже для мамы. Произошло это через пару лет после первого неудачного эксперимента. Мы с сестрой только вернулись из пионерского лагеря. Маруся с загаром, я с начинающим желтеть фингалом под глазом и в одном сандалике.

              В лагерь мы попали аж на две смены. Все благодаря нашей замечательной соседке, бабе Нюре. Человек она была одинокий, давно вышедший на пенсию, но каждый год эта шустрая старушка устраивалась уборщицей в детский лагерь «Лазурная волна».

              Свела нас с ней судьба в аптеке. Зашли мы с мамой за бинтиком и зеленкой. Перед нами стоял один человек, бабуля. Вроде, что там, оп и свободны! Радость была преждевременной. По мне так, старушка решила скупить весь ассортимент.  Пока провизор шла за новым лекарством, «божий одуванчик» подслеповато вглядывалась в названия препаратов на витрине.  Как только фармацевт возвращалась, бабка отрывалась от процесса созерцания, выныривала из нирваны, и начинала морщить лоб, пытаясь вспомнить, не забыла ли что-то еще. Стояли мы сорок минут! За нами образовалась очередь, как в мавзолей. Стало казаться, пожелай бабуля купить ещё какой-нибудь крем от морщин на коленочках, она сильно рисковала остаться не только без морщин и коленочек, но и без ног совсем! Ещё пять минут она загружала всё купленное в знавший лучшие времена ридикюль. Когда бабуля пошаркала в сторону двери, очередь облегченно вздохнула. Но тут старушка обернулась, и, глядя на маму, выдала: «Гематоген забыла». Мама оглянулась и вздрогнула. Взгляд стоявших позади нее, обещал, если она пустит бабулю к окошечку, как минимум уже ее оставить без коленочек. Мама тихо сказала, что купит сама и отдаст этой террористке. Приобретя необходимую позицию, мама подарила ее старушке, отказавшись от денег. Но на этом приключения не закончились.

              Домой мы шли медленно, нагуливая аппетит и наслаждаясь весенним солнцем. Причем, шли точно за незнакомой старушкой, потом обогнали её, чтобы она не решила, что мы ее преследуем.  И вот, стоим мы на светофоре, ожидаем зелёный свет. Дорога оживлённая, с трамвайными путями. Нам горит красный. Вдруг, появляется наша бабка и начинает переходить улицу. По сторонам не смотрит. Мама в панике окрикивает ее, она не реагирует. Мы начинаем догонять ее, думаем нас трое, почти толпа, увидят - пропустят. Машины едут, гудят, останавливаются, матерят так, что филологи в гробах переворачиваются. Так старушка еще идет еле-еле, как специально. И как-то по диагонали. Страшно было до черных мушек в глазах, и, главное, все ЭТО сплошной идиотизм! Бессмысленный и беспощадный!

              Вечером в дверь позвонили. Мама открыла и чуть не рухнула в обморок. На пороге стояла та же бабка. Первая мысль – «как она нас выследила?», вторая - «где взять святую воду?». Но, нужно отдать должное моей родительнице, в руки она себя взяла быстро. Минут через тридцать ее отпустило, и она смогла оценить щедрый подарок бабы Нюры.

           Предлагаемый лагерь, конечно, был зачетный. Строили его три градообразующих предприятия:

Завод, выпускающий танки. Завод был секретный, но все о нем знали, да и сложно было пребывать в неведении, когда выпущенные им образцы регулярно шастали по утренней росе на полигон для обкатки. Официально, предприятие, занимавшее по площади порядка 200 гектаров, выпускало штангенциркули. Но объяснений кому и зачем они могли бы быть нужны в таком количестве, не находилось.   Фабрика одежда, одевающая пол страны в осенние и зимние пальто. Одежду этой фабрики смело можно презентовать, как часть нашей военной программы. Помните пальто в СССР? Ни один снежок, ни одна палка не могли пробить его! Броня! Капюшон вообще пуленепробиваемый! Я один раз зацепилась воротником за забор, висела минут тридцать. Пока доска не сломалась. На пальто даже шов не разошелся. А вес пальто? Да нас всех бесплатно в космонавты готовили!Ну и обувная фабрика с общей для всех моделью «прощай молодость, здравствуй плоскостопие».         В общем, как вы понимаете, денег у них было, как у дураков фантиков. Соответственно, в лагере возвели кирпичные корпуса с холодной и горячей водой, футбольное поле, большую столовую, отдельный медпункт, пляж и места для купания, выделенные понтонами.

              Баба Нюра воспринимала выезд в лагерь, как бесплатный билет в Лас-Вегас. Как старейший сотрудник, она сама выбирала корпуса, которые радовала своей уборкой. Мыла она исключительно места проживания старших отрядов. Почему, я поняла уже в процессе нахождения в лагере.  Дети старше десяти лет палаты мыли сами. Ей нужно было только освежить коридор и туалеты. Занимало это не больше часа. И за этот самоотверженный труд сотрудникам предоставляли отдельную комнату в общежитии, четырехразовое питание, неплохую зарплату и возможность пользования всей инфраструктурой. Баба Нюра с удовольствием посещала кружок макраме, рисования, вязания, выжигания по дереву. Ходила на вечерние кинопоказы и посещала все культурно-массовые мероприятия: день Нептуна, веселые старты, футбольные турниры.

           Мы с Марусей в лагерь попали в качестве «внуков». Не знаю, как сейчас, но раньше сотрудник лагеря мог взять с собой детей, либо внуков. Им предоставлялись бесплатные места в отрядах. Возраст и количество внуков у баб Нюры менялся ежегодно, директор лагеря вздыхал и принимал всех, кого эта самоотверженная женщина картинно прижимала лицом к своей груди. Собственно, взяли нас в лагерь без особых проблем, если не считать вшей, которых у меня обнаружили при приеме документов и осмотре медицинской сестрой тут же.

-Что? Да, как так-то? - Спросила мама, резко теряя все краски на лице. Ровно до этого момента она стояла пунцовая, поскольку твердо для себя решила, что, пристраивая нас в лагерь без путевки, она совершает страшное преступление и НКВД уже ждет ее за дверью.  Потом расстрел! Без суда и следствия. При известии о кровососущих на моем черепе, вопрос об НКВД стал неактуальным и тут же выветрился из ее головы.

-Ну, как… Примерно так. – проговорила медсестра, потянув что-то с моей волосины и зажала это между ногтей. Раздался хруст. Вот это я понимаю любовь к спецэффектам! Глаза Манюни расширились, мама сглотнула.

-Что же делать? – тихо спросила мама.

-Есть два варианта. Первый – стрижётесь налысо. – Мама с сомнением посмотрела на растительность на моей голове. Не фонтан, конечно. И в общем-то жалеть особо нечего, но тогда ее потуги привить мне понятие леди девочки пойдут коту под хвост. Ну и я, собственно, ответила ей взглядом лодочника.

-А второй? – Обреченно спросила мама.

-Второй не очень.

-Не томите.

-Комиссия работает до семи вечера. Если успеете доехать до санэпидстанции, обработать волосы и взять справку, в лагерь примем. Если нет, то извиняйте. Со вшами к нам нельзя. – ответила медицинский работник. Мама мрачно ее поблагодарила, выдала Манюне ключи от дома, посадила на троллейбус с деньгами на билетик, а меня потащила выводить несогласованное поселение насекомых.

           Обработка волос проходила атмосферно... Нас отвели в серое, большое помещение с эхом, обшарпанными стенами, разбитой плиткой на полу, ржавыми смесителями и лейками, свешивающимися с потолка. Похоже на душевую в общественной бане после апокалипсиса. Маме выдали Дихлофос. Простой Дихлофос, который жутко вонял и которым советские граждане, с перманентным успехом, боролись с тараканами.

          Мама ошарашенно смотрела то, чем обычно травят, а не лечат. Потом решительно взяла балончик, встряхнула и щедро залила всю мою головушку. Достала мешок и бережно обернула её. Через пятнадцать минут сняла и помогла смыть состав с волос.

         После проведенной экзекуции я стола злая, мокрая и вонючая. Дихлофос до конца не смывался, фена тогда не было, расчески с собой тоже, трусы промокли, поскольку снимать их я категорически отказалась. Место незнакомое, шпингалета внутри этого склепа не было, поэтому я вцепилась в хлопковое изделие, как в последний бастион.

           Натягивая с трудом на себя платье, думала, в каких местах я этот лагерь видала. Не дай бог там плохо, соберу вещи и уйду в закат. 

         Скончались ли в муках вши, не знаю. Сотрудники санэпидстанций тоже не интересовались. Просто выдали справку. Отдавать ее поехали уже к вечеру, в час пик.

          На остановку подъехал переполненный автобус, пыльный и душный. С узкими дверями и такими же проходами. Люди толпились на подножках. Нас толпа удачно занесла и поставила в проход, вдавив в спинку сиденья на задней площадке. На сиденье расположился молодой военный с дипломатом.  Автобус тронулся.

          Через пару минут, в условиях не открывающихся окон, дышать в этой газовой камере стало невозможно. И все почему? Мне стало душно, я вспотела, и, видимо, все что попало в поры на голове, благополучно вышло поздороваться с миром. Оказалось, что этим Дихлофосом, все же, можно травить людей. Несмотря на то, что в автобусе не было места, вокруг нас с мамой начала образовываться зона отчуждения. Военный, сидящий рядом, привстал со словами: «девочка, сядись». Мама активно отказывалась, мужик зеленел.  Граждане в автобусе с азартом наблюдали и делали ставки вырвет – не вырвет.

        Приподнявшись в очередной раз, он задел дипломатом работягу, сидящего спереди. Тот тут же пообещал дать ему «в тыкву, ежели еще хоть раз». За военного заступилась какая-то тетка, обозвав работягу алкашём. Мужик, видимо и так был на взводе, вскочил, чтобы дать леща хоть кому-то, в это же время военный решил окончательно покинуть место газовой атаки, его дипломат подвернулся рабочему, тот его схватил и швырнул в окно. Окно в дребезги, дипломат вылетает и разбивает лобовое Жигулей встречного направления, водитель легковушки в панике выворачивает руль и врезается в автобус.В автобусе гробовая тишина, легкий ветерок приносит свежий воздух.

-Хорошо, что мы уже приехали. – тихо шепчет мама и под шумок выводит меня из-под обстрела.

         Мы на всех парах несемся в комиссию и отдаем требуемый документ. Мама сияет, как медный таз. Домой идем пешком.

          С этого момента началось наше свободное плавание в лагере.

           В принципе, мне понравилось. Дико раздражал только ранний подъем и зарядка на улице в любую погоду. Через пару дней от начала смены я решила, что хочу быть председателем отряда. Когда Манюня спросила, зачем мне это? Я честно ответила: «чтобы не спать в сон час». Именно в это время проходило обсуждение всяких лагерных мероприятий. По сути ничего сложного делать не нужно было. Я служила передающим. Там послушала, здесь передала. Остальное время свободна. В конце смены получила грамоту и кем-то разрисованную разделочную доску. Подозреваю, что этот шедевр вышел из-под кисти одного из юных дарований, посещающего местные кружки.

             Сложности начались во время второй смены. Неожиданно у меня появился соперник, возжелавший то же положение в иерархической лестнице нашего отряда. Звали его Сема. Он был выше меня на голову и занимался самбо. В эту смену у меня сложилось впечатление, что лучше всего в жизни я придумываю новые способы самоубийств.  Хотя, в общем-то, ничего не предвещало…

          Как только я объявила о своем желании снова стать председателем отряда, Семен тоже заявил о схожем намерении. Проголосовать за кого-то дети не могли, поскольку ни меня, ни его не знали. В защиту своей кандидатуры я предъявляла опыт управления в предыдущей смене, Семен – опыт председательства в школьном пионерском комитете. Не придя к консенсусу, испепеляли друг друга взглядами.

         На следующее утро я, чертыхаясь и плюясь, отмывала с себя и с пижамы засохшую зубную пасту. Решила, что в нашу палату незамеченным больше никто не проникнет. Вечером мы взяли у уборщицы ведро, наполнило водой и кое как поставили на дверь. Поговорку про снаряд и воронку я тогда не знала. Будить нас пришел физрук. Самое страшное, что ведро не перевернулось, а просто рухнуло ему на голову… Надежда попасть на вожделенное место таяла на глазах.  

            Неожиданным было продолжение. Нам отомстил Анатольиваныч, физрук. Он подговорил нашу вожатую рассказать жуткие истории про привидения со светящимися глазами, и пьющими кровь у спящих людей. Не повлиять на детскую неокрепшую психику это не могло, мы не спали, поглядывая периодически в окно, а то мало ли что. Ночью я пошла в туалет. Выходя, мельком посмотрела в окно и дико заорала. В распахнутых створках стояло что-то белое, со светящимися глазами и кровавым ртом. Орала я качественно, поэтому проснулся весь отряд. Выскочив из туалета, рванула к девочкам и в этот же момент распахнулась дверь мужской палаты, огрев меня по лицу. В проеме стоял Сема.  

        Под утро на месте удара появился сине-черный фингал. Как оказалось, приведением, напугавшем меня, был скульптор наших тел - Анатольиваныч. Как он это сделал – не знаю, и знать не хочу. Настроение было ниже плинтуса. Не хотелось не только быть председателем отряда, но и пребывать здесь, душа требовала срочно покинуть это скорбное место. О чем я не преминула рассказать маме в письме.

          Обидевшись на судьбу злодейку, большую часть времени проводила одна. Сема несколько раз находил меня и пытался извиниться, я поджимала губы и тихо психовала. Сломал мне жизнь, подорвал веру в людей и еще хочет, чтобы я его простила. Диалог проходил всегда в одном ключе:

-Софа, я честно не хотел тебя ударять. Перестань прятаться. Что я могу для тебя сделать?

-Сема! Ешки-матрешки! Кому ты чешешь? Если бы ты не хотел, я бы не ходила полосатая, как зебра! Иди уже, наслаждайся жизнью, дай мне спокойно умереть!

-Да я отказался от председательства! Хочешь, тебя выберут? Или мне уехать?

-Колхоз – дело добровольное! Хочешь уезжай, не хочешь – не уезжай.

-Тьфу! Ну что за жизнь? Как с тобой разговаривать? Что ты из мухи слона делаешь?

-Зато у тебя все хорошо. Ты больной что ли?

         После этого Сема что-то ударял, тихо матерился и уходил собирать ошметки собственной нервной системы. В таком ритме прошло почти две недели.

         В один из дней наша футбольная команда должна была отправиться в соседний лагерь, на товарищеский матч. Идти нужно было пешком, минут тридцать. Меня поймала вожатая и сообщила, что за регулярные прогулы общественных мероприятий я отправляюсь с ними в качестве группы поддержки. Я намекнула, что вряд ли персонал из соседнего лагеря адекватно отреагирует на ребенка с разбитым лицо, но мне ответили, что и без сопливых разберутся. В общем, пришлось идти.

            Когда мы отошла от лагеря, нас догнал Сема. Сюрприз-сюрприз, он нападающий в команде. Мне, при отправлении, видимо, не показывался, чтобы я не сбежала. Скрипнула зубами и решила не замечать его.

            Игру мы позорно проигрывали. Сема был мрачный, периодически смотрел в мою сторону и бездарно профукивал все возможности атаковать ворота противника. Во время перерыва помахала ему рукой, он подошел.

-Сема! Ты же понимаешь, что мы находились в двух местах одновременно: территориально - в заднице, ситуативно - в жопе?

-Не понял.

-Что не понял? Давай, включай проблески адекватности. Хватит сливать игру.

          Сема задумался, разглядывая меня.

-Тогда давай так, если мы выиграем, ты перестанешь дуться и будешь со мной общаться.

-А если нет?

-Я больше не подойду к тебе.

-Хорошо. – я, собственно, ничего не теряла. Смена заканчивается через пару дней, даже если выиграют, не переломлюсь.

        Ровно с этого момента началась прямая трансляция Лиги Чемпионов. Наша команда выиграла 7:2. Парни прыгали, скакали, улюлюкали! Обратно шли в приподнятом настроении.

        По пути к нам, в  лагерь, зацепилась за корягу и порвала сандаль. Можно было зашить его, но только в палате. Решила, пойду босиком. Сделала один шаг и застонала от боли. Ко мне бросился Сема.

-Что?

-Не знаю, ногу больно.

-Ё-моё! Софа, тебя пчела укусила. Аллергии нет?

-Да откуда я знаю? Ты думаешь я ставлю на себе эксперименты на случай, если меня покусают?

        В общем, ногу разнесло, до лагеря доехала на спине Семы, болтая по  дороге и бесконечно смеясь. Мы за оставшиеся дни подружились и разрешили все разногласия и недопонимания. Домой отправилась с легкой грустью.

        Вот в таком виде нас с Манюней мама после лагеря и получила. Домой пришлось ехать в сандалике и в пакете на второй ноге. В сандаль распухшая нога не входила. Добирались мы от железнодорожного вокзала, куда на автобусах привезли детей из лагеря, и где их встречали родители. В этом злачном месте мамин одноклассник, Тимур, нас и заметил…

-Лиса! Ты ли это, Лиса? – кричал мужчина в обтягивающих клешах и приталенной рубахе, расстёгнутой до середины груди. Из «декольте» вырывалась обширная растительность.

       Тимур стремительно дошел до мамы, перехватил ее за талию, слегка наклонил назад и поцеловал. У Манюни с грохотом, как в мультике, упала на пол челюсть. Я нахмурилась, мама впала в кататонический ступор.

-Вы кто вообще? – решила прояснить ситуацию.

-Я? Я первая любовь твоей мамы. Неужели не рассказывала? – ответила эта пародия на индийские фильмы…

-Нет. Не рассказывала. И поставьте ее прямо, у нее спина больная. – обратилась к мужчине. Он освободил маму, мама стала жаться к нам. Я к ней наклонилась и уточнила, знает ли она его. Мама незаметно кивнула, потом представила нас друг другу. Слава богу, что он куда-то торопился. Но угрожал, что придет в гости. Когда Тимур уплыл вдаль, мы выдохнули.

-Он странный. – выдала свое мнение Манюня.

-Не просто странный, он альтернативно одаренный, а это вообще ахтунг. Непонятно, что ждать в следующую секунду. – поддержала ее.

        Ужасно, что свои угрозы Тимур воплотил в жизнь. Он начал регулярно заглядывать к ужину, ведя длинные, пространные разговоры о семье, о домашнем очаге, о долге женщины. Мама, в силу воспитания, не могла отказать ему от дома, но и принимать ухаживания была не готова.

          После одного из таких вечеров она собрала нас и объявила.

-Девочки, Тимур сделал мне предложение. Я знаю, что вам нужен отец. И нам было бы проще и материально, и в бытовом плане. Но у меня не лежит к нему душа. И не уверена, что смогу заставить себя жить с ним. Что вы скажете, если я откажусь от предложения и попрошу больше его не приходить?

-Мы только за! – облегченно выдохнула сестра.

-Я думала, ты не решишься. – честно прокомментировала я.

         Вечером состоялось объяснение с претендентом на сердце и почки мамы. Тимур истерил, плакал, угрожал, просил, требовал. Но мама было скалой. Мужчина ушел. Через час вернулся вдрабадан пьяный. Выкрикивал, находясь за дверью и долбясь в нее, различный параноидальный бред.

-Лиса! Открой! Ты пожалеешь, конечно, но тебе понравится! Я покажу тебе жизнь! Водка, вино – мне все равно!

              Соседи вызвали милицию, Тимура увезли. Больше мы его не видели.