Не трогай запястья

Холод — тепло.

— Что делаешь? — Тэхён спросил, плюхаясь рядом с Чимином на его мягкую, аккуратно застеленную кровать.

— Думал провести трансляцию, — Чимин отложил телефон на прикроватную тумбочку. — Но сейчас понял, что совсем не в настроении.

— А я собрал вещи, — довольно улыбнулся Ким во все тридцать два, упираясь спиной в стену. — Немного волнуюсь.

Ребятам дали неделю отдыха после забитого расписания и небольшого ряда изнуряющих концертов. Каждый имел право распорядиться этим временем так, как сам того желал. Намджун уехал с родителями в мини-турне по Европе, Хосок поехал домой, к семье. Тэхён и Чонгук решили отправиться в совместную поездку к морю, а Сокджин остался, поскольку принимал участие в съёмках индивидуального проекта. Юнги единственный, о чьих планах не знал Чимин и, на самом деле, не хотел знать. Сам же Пак, созвонившись с родителями и выяснив, что те улетели по работе в Японию, понял, что ехать домой смысла никакого не было. И до конца не придумал, чем же займётся в гордом одиночестве.

Заметив, как друг немного изменился в лице, заметно погрустнев, Тэхён придвинулся ближе и положил голову на его плечо, пытаясь ластиться, словно кот, требующий тепла и объятий от хозяина.

— Я бы позвал тебя с нами, Чимин-и, ты же знаешь, — с сожалением в голосе заговорил Ким, прикрывая глаза.

— Я прекрасно понимаю, что третий лишний. Не нужно меня жалеть, — покачал отрицательно головой Чимин. — Просто думаю, чем мне заниматься всё это время. Наверное, начну готовиться к фестивалю. Да и позаниматься в тренажёрном зале не помешает, набрал лишнего за последний месяц.

— Нам сказали отдыхать, а не изнурять себя тренировками, — нахмурился Тэхён, слегка задевая ухо Пака дыханием, отчего тот поёжился. — Сходи куда-нибудь, затуси и всё такое. У тебя ведь много друзей, с которыми можно хорошо провести время. Я переживаю за тебя.

— Всё хорошо, Тэхён-а, — заверил Чимин, прижавшись ухом к макушке друга. — Я в полном порядке.

— Точно? — обеспокоенный взгляд.

— Точно, — широкая улыбка.

***

Когда Тэхён обнял на прощание вмиг погрустневшего Пака и радостный, взгромоздив на себя сумки, отправился к такси, у которого его уже ждал макнэ, то общежитие вмиг опустело. Чимин почувствовал себя пылинкой где-то под шкафом. Одиночество для Пака — это не то, что он никому не нужен, его телефон молчит, его никто не любит и так далее. Вовсе нет. Он многим нужен, его телефон не молчит, и его все (почти) любят. Одиночество для него — это ощущение внутренней пустоты. В первую очередь это о том, что он не нужен только одному человеку: самому себе, поэтому и другим неинтересен.

Первые два дня Чимин провёл довольно спокойно. После утреннего душа небольшой завтрак в виде фруктов, затем трёхчасовая тренировка в тренажёрном зале и двухчасовая в танцевальном. Чимин во время тренировок чувствовал себя дураком, потому что утратил все полученные от природы таланты за этот короткий промежуток времени. Ему казалось, что он тупеет и тупеет, а давление от того, что ничего не выходит, всё растёт и растёт. Стресс и страх подкосили его силы. Шум, когда он танцевал до изнеможения, усилился, цвета стали невыносимо насыщенными. Ему хотелось всё бросить, уйти в свою комнату, хлопнуть дверью и орать, орать, орать…

Вечером мышцы приятно ныли, пока Чимин, чистый и свежий после душа, валялся на кровати и смотрел какой-то боевик, через каждую минуту отвлекаясь на переписку с Тэхёном. Друг нескончаемым потоком присылал фотографии в их личный диалог.

«Это мы с Гуком на пляже»

«Это мы едим крабов»

«Это мы загораем после пляжного волейбола»

«Это мы заблудились в городе, потому что Гук держал карту вверх ногами»

«Это мы с Гуком пьём коктейль с белым ромом, прикинь?»

«Это я делаю Гуку массаж»

«Это я немного пьян»

«Это Гуки смеётся надо мной»

После «Гуки» Пак окончательно понял, что фотографий больше не будет, и немного покраснел, когда на секунду в голове вырисовалась картинка того, чем эти двое, возможно, занимались. Чимин быстро отогнал смущающие мысли, жмурясь и быстро закрывая диалог с Тэхёном.

Намджун присылал интересные, жутко эстетичные и красивые фотографии в общий чат. Пак не мог перестать разглядывать их, вовсе упуская всю суть фильма, включенного на ноутбуке. Хосок отправлял смешные фотографии со своей сестрой. Пролистывая общий диалог, Чимин не мог перестать улыбаться. Он был бесконечно рад тому, что ребята хорошо проводили время, потому что последнюю неделю все были очень напряжены из-за новости, которую на них вывалил Юнги. Ходили мрачные, напряжённые и дёрганные. Они заслуживали отдых.

Больше всего переживал Тэхён, который от Чимина и шагу не ступал, постоянно подставляя своё плечо под уставшее тело Пака. И сейчас, будучи за тысячи километров, пьяным и счастливым, он всё равно спрашивал, в порядке ли Чимин. Это, безусловно, согревало Чимина сильнее, чем самый тёплый плед на свете.

Чимин, а ты онлайн, чего молчишь?

В общий чат пришло сообщение от Хосока, который также в последнее время переживал за состояние младшего, поскольку по нему было видно, что до истощения оставалась пара шагов. Чтобы убедить ребят, что всё в порядке, Чимин подправил волосы, немного привставая на кровати, и сфотографировался с лёгким осветляющим фильтром, широко улыбнувшись и расположившись так, чтобы на заднем плане было видно экран ноутбука. Добавив подпись «вы меня отвлекаете от сюжета», Пак отправил фотографию в общий чат и не сразу заметил, что одновременно с его пришло сообщение от Мин Юнги, который тоже прислал изображение.

Пока фотография, отправленная старшим, загружалась, Чимин отвлёкся на фильм, потянувшись к коробке с имбирным печеньем. Через минуту, пережёвывая вкусность, он опустил глаза на экран телефона, так и не вникнув в сюжет. Юнги отправил фотографию, сделанную в каком-то популярном сеульском кафе. С цифрового изображения на Чимина смотрела девушка с бирюзовыми волосами, которая приложила ладошки к лицу, изображая какое-то неизвестное Паку эгьё. На фото был применён фильтр, который добавлял над её головой полупрозрачные сердечки. Она действительно выглядела мило.

Ребята, словно сговорившись, один за другим начали отправлять смайлики с закатанными глазами. Даже Тэхён, который до этого вышел из сети, не поленился отправить эмоцию. Чимин долго смотрел на фото, пытаясь понять, что ощущает. А не плевать ли?

Пак Чимин покинул чат

***

— Привет, плюшевый тонсен, — широко улыбнулся Тэмин, бросая свою спортивную сумку к шкафчикам.

— Привет, хё-ён, — убавляя на аппаратуре музыку, Чимин подошёл к другу, легко обнимая в знак приветствия.

Тэмин, вошедший в танцевальный зал, был одет в верхнюю одежду, от него исходил лёгкий холодок, от этого Пак поёжился, разгорячённый до этого репетируемым танцем.

— Я удивился, когда ты позвонил. Не планировал так рано начинать подготовку, — стягивая с себя дорогую брендовую куртку, следом вешая на ближайшую вешалку, Тэмин отправился к шкафчикам, чтобы переодеться.

— Я не хотел отвлекать тебя от дел, лишь спросил, не хочешь ли ты начать подготовку раньше, — пожал плечами Чимин, разминая шею в ожидании.

— Ты не отвлёк, я всё равно сейчас получил небольшой отпуск, — парень стянул футболку, роясь в своей сумке. — Мы давно не общались.

— Да, я хотел позвать тебя в боулинг, но думал, что откажешь, — почему-то смутившись, Пак отвернулся к аппаратуре, пролистывая плей-лист телефона.

— Как же я могу отказать самому плюшевому тонсену на планете?

— Иди ты, — хохотнул Чимин.

— В следующий раз буду знать, что инициативу нужно брать первым.

Окончательно смутившись, Чимин легко хихикнул и начал искать нужную музыку для танца, который они должны исполнить на KBS Song Festival. Фестиваль состоится через месяц, но танец довольно сложный, поэтому следовало бы начать репетировать раньше.Номер был поставлен совместно с хореографами, но должным образом не отрепетирован. Общество Ли Тэмина нисколько не расстраивало Пака, скорее даже наоборот. Дружба с ним нравилась Чимину.

Общаться они начали ещё со времён дебюта младшего. В дружбе со старшим Чимину нравилась свобода и раскрепощённость. Тэмин всегда говорит то, о чём на самом деле думает, ничего и никого не боится. Очень интересный и многогранный человек, помог Паку нужными советами и предостережениями. Благодаря ему Пак уяснил одну правду в деятельности айдола: если с тобой хорошо обращаются, рано или поздно придётся за это расплачиваться. Всегда есть какая-то ловушка, в которую тебя могут заманить обманом, потому что ты вроде как популярен и знаменит. Благодаря хёну Чимин принимал правильные решения в большинстве случаев, с которыми сталкивался.

Иметь с Тэмином дружеские отношения — значит быть с ним на равных, и Паку нравилось это до одури. Он гордился тем, что являлся хорошим другом для такого талантливого человека. Потому что всё, что на самом деле имело значение в жизни — это… люди. Люди, которые окружали Чимина. Быть хорошим другом — значит хорошо к ним относиться и быть с ними, когда это необходимо. Единственное, что смущало Пака, так это то, что Тэмин считал его «милым» и открыто об этом говорил, заставляя щёки младшего розоветь.

Перекинувшись ещё парой фраз, они начали репетировать, почти два часа прогоняя один и тот же танец, останавливаясь лишь для того, чтобы промочить водой горло. Подшучивая над неуклюжестью хёна, которая иногда проявлялась у него в связи с несобранностью, Чимин ежеминутно получал подзатыльники и возмущённо дул губы. Плавно прогоняя танец без музыки, они разговаривали о музыкальном шоу, в котором недавно снялся Тэмин. Ещё о многом, вплоть до жалоб на быстро наполняющийся мусорный пакет или плохую погоду.

Чимину нравилось говорить с Тэмином, потому что единственный, с кем он разговаривал за последние два дня, это Сокджин, который впопыхах заталкивал вафлю в рот, напяливая на ноги ботинки, потому что опаздывал на съёмки. После третьего часа Чимин взглянул на циферблат, стрелка на котором переваливала за десять вечера. Он понял, что они хорошо поработали, потому что мышцы немного покалывало от напряжения, а на майке в области спины чувствовалось большое мокрое пятно. Усаживаясь рядом со старшим у зеркала, Пак устало вздохнул, решив не выключать музыку, которая продолжила проигрывать последующие в плей-листе аудиозаписи.

— Я вымотан, — заключил Тэмин, проводя по своим мокрым белым волосам, которые при свете отливали нежно-голубым.

— Мы бы закончили гораздо раньше, если бы ты двигался быстрее, — заверил Пак, откровенно глумясь над старшим. — Стареешь, хён.

— Засранец, — Тэмин щёлкнул Чимина по макушке пальцами, прищуриваясь, а Пак надул губы и поморщился.

— Хватит драться, уже болит это место. Ещё раз так сделаешь, и я…

— Что ты?

— Разозлюсь, — пытаясь придать своему голосу как можно больше напряжённости, Чимин зло стрельнул глазами и нахмурился, вызвав этим лёгкий смех старшего.

— Боже, что же теперь делать, — театрально Тэмин закатил глаза и взялся ладонями за лицо. — На меня обрушится гнев плюшевого тонсена?

— Сколько раз я просил не называть меня так, — пробурчал Чимин, налетая на старшего и сваливая его на пол, едва сдерживая смех.

Схватившись за чужую мокрую шею, Пак начал делать вид, что душит парня, взгромоздившись на него сверху. В ответ тот начал больно пальцами сжимать колени Чимина, изображая «укус лошади». Извиваясь и хохоча, Чимин пытался прикинуть, как это выглядит со стороны. Наверное, жутко тупо и по-детски, но ему этого не хватало в последнее время. Этого заливистого смеха и душевной близости хоть с кем-то.

— «Кхм-кхм», — раздался фальшивый наигранный кашель откуда-то сбоку, сквозь музыку и хохот Пак не услышал, что в танцевальный зал кто-то вошёл. — Прошу прощения за прерванные брачные игры.

Шепелявый голос, приправленный раздражением, неприятной дрожью прошёлся по мокрой спине Чимина. Он быстро слез с Тэмина, поднимаясь на ноги и не боясь взглянуть на Юнги. Только щёки всё равно предательски покраснели.

— Что тебе нужно? — Чимин правда пытался сделать так, чтобы заданный вопрос не прозвучал враждебно, но всё вышло из рук вон плохо.

— Добрый вечер, Юнги, — практически сразу после Пака произнёс Тэмин, вежливо улыбаясь и принимая сидячее положение.

— Привет, — ответил Мин, прострелив его секундным взглядом, затем взглянув на младшего и ответив на его вопрос: — плеер оставил. Проблемы?

Юнги быстро открыл шкафчик и забрал из него нужное, а Чимин тем временем отметил, что напыщенный пофигизм и апатия, присущие Мину, на данный момент были фальшивыми и натянутыми. Младший видел, как пульсируют отчего-то вены на руках Мина, что он шарит по вещам без разбору и зачем-то избегает зрительного контакта.

— Ещё раз прогоним? Или на сегодня всё? — Тэмин не обращал внимания на Юнги, что маячил где-то у шкафчиков, и поднялся, пристраиваясь у Чимина за спиной и обнимая за шею.

— Думаю, что всё, — улыбнулся Пак, переводя всё своё внимание на парня. — Я вымотался…

— Осторожно, — вдруг заговорил Юнги, найдя плеер и наматывая на него наушники, попутно захлопывая шкафчик. — У Пак Чимина всё начинается с танцевальных залов.

— Захлопнись, — шипит младший, снова вздрагивая и сжимая челюсть, высвобождаясь из объятий друга, чтобы выключить музыку на аппаратуре. Потому что если он сейчас не займёт себя и свои руки чем-то, то подлетит к Мину и врежет ему.

— Он у нас бывает чересчур любвеобилен. Ты и понять не успеешь, как перестанешь быть его другом, — напоследок произносит Юнги с лёгким оттенком глумления, следом закрывая за собой дверь.

— Сукин сын, — не сдерживая порыв раздирающей изнутри ярости, Чимин слишком резко выдёргивает из телефона провода, отчего тот падает на пол с глухим звуком.

— О чём это он?

— Ни о чём. Как обычно чушь несёт.

— Вы в ссоре?

— Типа того, — мрачно бурчит Пак, поднимая с пола телефон. — Ты свободен сейчас?

Вопрос ставит старшего в тупик, и он немного хмурит густые брови, но, стягивая с себя пропитанную потом футболку, машет положительно головой.

— Не хочешь выпить?

***

Вваливаясь в прихожую комнату, Чимин скидывает с ног ботинки, не заботясь о том, чтобы поставить их аккуратно на полку, потому что никого дома нет. Поэтому никто и слова против ему не скажет. Подумав об этом ещё раз, Пак отшвыривает второй ботинок подальше в угол. Зачем? Просто так хочется. В общежитии стоит тишина и темнота, от этого внутри становится так же тихо и темно.

Чимин прогулялся с Тэмином по парку, выпил немного вина с его друзьями в кофейне и хорошо провёл время, непрерывно болтая об интересных вещах. Даже успел незаметно немного пофлиртовать с симпатичной официанткой, получая от Тэмина тычки в бок и смеясь. А сейчас что? На часах три ночи, спать совсем не хочется, вокруг тишина и пустота. Живот немного заурчал, и Чимин, скинув тонкую серую куртку из шифона, отправился в свою комнату, чтобы переодеться из модных тряпок в домашние шорты и футболку. После Пак умыл лицо и отправился на кухню, потому что из-за ежеминутно урчащего желудка уснуть уж точно не выйдет.

Настроив волну на какое-то радио с попсовой музыкой и включив несколько лампочек на натяжном потолке, чтобы свет был приглушённым, Чимин положил телефон на полку динамиком вверх. Достал из холодильника два яблока, грушу и бананы, чтобы это всё нарезать, залить йогуртом и благополучно отправить на встречу с урчащим желудком. Когда фрукты тщательно были промыты под струёй тёплой воды, Пак вздрогнул, услышав из прихожей звук какой-то возни и обрушенную гору из отборных матов.

— Какого чёрта? — грубый и недовольный выкрик. Мин, видимо, споткнулся. — Чимин, блять! Это ты раскидал обувь?

Не обращая внимания на проклятия, которые сыпались на голову Пака, светловолосый достал разделочную доску и начал нарезать яблоки кубиками, предварительно вырезая сердцевину. Когда звуки стихли, Чимин навострил уши, откидывая играющее радио на задний план. Шорохи одежды и шлепки ногами по линолеуму заставили невольно вздрогнуть и расфокусироваться.

— Я с тобой вроде разговариваю? — в дверном проёме, ведущем в коридор, соединяющий другие комнаты с кухней, появился Юнги. — Где ты был?

— Какая разница? — не оборачиваясь, Пак продолжил нарезать фрукты, скидывая их в чашку. — Тебя это должно волновать в самую последнюю очередь.

— А кто ты такой, чтобы решать, что меня должно волновать, а что нет? — Юнги спросил, подключая присущую его голосу апатию.

— Никто, — тихо ответил Чимин, сглотнув. — Как и ты.

Юнги, сомкнув сухие губы в узкую полоску и не произнося больше ни слова, подошёл к верхнему шкафчику, достал из него свою облюбованную большую кружку, затем банку с кофе. Долил в пустующий чайник воды из-под крана и щёлкнул по кнопке кипячения.

— Ты был с Тэмином? — старший повернулся, опираясь поясницей о кухонную тумбу, складывая на груди руки и глядя на Чимина.

— Да, — пожал плечами Пак, пытаясь мысленно прикинуть, для чего Юнги вообще спрашивает, а он отвечает? Какая бессмысленная панихида.

— Понятно, — буркнул Мин, пока за его спиной чайник начинал шуметь громче, вскипая. — И чем вы занимались?

— Гуляли, — лаконично ответил младший, приступая к нарезке зелёных груш.

— И как? — усмехнувшись, Юнги глумливо смотрел прямо на лицо Пака, отчего казалось, что место, куда он пялится, начинает воспаляться, жечь и вот-вот загорится. — Лучше целуется?

У Чимина вздрогнули руки, и он промахнулся, полоснув ножом не по фрукту, а по указательному пальцу. Слава Богам, надавил не слишком сильно и просто задел кожу, поэтому кровь не хлынула ручьём, а лишь тихонько начала выступать из-под кожи.

— Чёрт, — шикнул младший, подставив палец под струю холодной воды и широко распахнутыми глазами взглянув на Мина. — Ведёшь себя, как чёртов ребёнок. Ты что вообще несёшь?

— Я сказал что-то не то? — чайник за спиной Юнги щёлкнул, оповещая о том, что вода вскипела.

— Тэмин-хён мой друг. Прояви уважение и последи за языком, — прошипел, словно дикий дворовый кот, пытаясь отогнать от себя злость, что начала вскипать и пузыриться внутри, как та вода в чёртовом чайнике.

— Помнится, я тоже был другом, — чуть тише проговорил Юнги, поворачиваясь и наполняя кружку кипятком.

— Чего ты добиваешься, Юнги-хён? — Чимин обречённо выдохнул и сдался, прокручивая на смесителе кран и выключая воду. — Сколько уже можно издеваться? Чего ты хочешь от меня? Ты просил перестать? Так я перестал. Ты меня за что-то наказываешь?

Юнги захлопнул рот и замолчал. Казалось, он не заговорит, даже если начать пихать ему под ногти иглу и заливать кипяток за шиворот. Он положил пару ложек кофе в кружку, который вмиг растворился и раскрасил воздух приятным ароматом. На самом деле то, что они избегали смотреть друг на друга, почему-то связывало их ещё большей близостью, чем скрещенные взгляды. Пак не понимал.

— Нечего сказать? — ещё немного поглядев на старшего, Чимин отвернулся обратно к тумбе, продолжив нарезать фрукты. — Вот и научись сдерживать язык за зубами. Я больше не намерен терпеть твои закидоны, с меня хва…

Selena Gomez — Perfect

Пак заткнулся, чуть ли не прикусив до крови кончик языка, когда почувствовал, как в его затылок утыкается чужой нос. Чужая грудь прижимается к спине. Чужие руки обхватывают талию и крепко сжимают. Из лёгких одним ударом выбивает весь кислород. Мозг тоже отправляется в стратосферу. Руки застывают и будто отпадают, как мёртвая кожа.

Чёрт…

— Что ты…

— От тебя пахнет не тобой, — шепчет Юнги, утыкаясь носом в волосы и глубоко вдыхая чиминов запах. — Это так бесит.

— Юнги…

— Тише, — почти бесшумно хриплым голосом шепчет старший. — Пожалуйста, давай постоим так совсем чуть-чуть?

Проклятье, проклятье, проклятье…

Как же Чимин запутался.

Его сердце, его разум, его душа, его тело буквально раздирались безмолвными криками. Загорелись красные неоновые буквы «SOS». Завопила сирена, давая понять, что безопасность внутри нарушена. Что произошла какая-то поломка. Нарушение. Сбой. Чимин замер и оглушительно понимал, что некоторые люди вытаскивают из него самое худшее, другие — самое лучшее, а есть такие, как Юнги. К кому тянет, поскольку он раскрывает его полностью. Во всём. Делает настоящим. Он заставляет Пака чувствовать себя настолько живым от бурлящих эмоций, что он готов отправиться за ним хоть в ад, невзирая на всю боль и обиду, лишь бы только быть рядом.

Боясь пошевелиться, Чимин медленно разомкнул губы и выпустил из лёгких застоявшийся воздух. Дыхание Юнги щекотало затылок. Тело превратилось в один большой нерв. Паку казалось, что от каждого удара сердца он подскакивает и вздрагивает в руках старшего. Он опустил глаза, увидев бледную кожу рук Юнги, которые охватывали его по бокам, окольцовывая.

Нет — не сон. Да — реальность.

Они просто стояли, тратя энергию лишь на то, чтобы дышать. Чимин отчаянно пытался найти на дне себя какие-то слова, какие-то крупицы разума, но ничего не получалось. Резьба будто снова и снова срывалась. Так прошло две минуты. Потом ещё две. Они долго молчали и были похожи на одну из тех пар, которые настолько долго любят друг друга, что им уже не нужно разговаривать. И оба достаточно взрослые, чтобы создать такую близость и не называть её по имени. Но эта близость — лишь иллюзия. Временная иллюзия, которую Чимин в одну секунду возненавидел. Стереть, убрать, сломать. Возненавидел всеми фибрами души и тела. У него перед глазами пронеслись все разы, когда он плакал, утыкаясь в подушку или стоя под душем. Сколько жидкости и нервных клеток он потратил на то, чтобы вот так просто пойти на поводу у тупых желаний Мин Юнги.

Нужно оттолкнуть его. Сейчас же. Он не заслужил обнимать Пака. Он не заслужил утыкаться носом в его волосы. Он не заслужил прикасаться и даже смотреть. Поэтому Чимин должен оттолкнуть. Вот сейчас. Чимин оттолкнёт. Через пять секунд. Он обещает себе, что оттолкнёт.

Оба вздрогнули, когда в кармане старшего завибрировал телефон. Вибрация казалась настолько оглушающей, что Чимину захотелось закрыть уши ладонями. Руки Юнги соскользнули с талии Пака. Он достал из кармана телефон, направляясь к дверному проёму. Вся атмосфера, что оголяла их души перед друг другом, была разрушена так же быстро, как построена. Чимин ненавидел это. Как и то, что старший ушёл. Куда? Нет, он не должен уходить. Только не сейчас. Какая-то паника охватила мозг Чимина, и он отбросил нож, полетев следом за Юнги, шлёпая босыми ногами по полу. Помимо дикого нежелания оставаться одному в этом большом здании, он не хотел отпускать старшего. Куда бы тот ни пошёл.

— Да, прости, скоро буду, — Мин, прижимая телефон плечом к уху, поспешно натягивал на себя чёрную куртку. — Целую.

— Куда ты? — тихо спросил Чимин, всплыв в дверном проёме. — Ведь так поздно уже.

— К Суран, — так же тихо ответил старший, присаживаясь на одно колено, чтобы натянуть ботинок.

У Чимина в очередной раз что-то оборвалось внутри. Так не должно быть. Это всё так неправильно и абсурдно до больно сокращающихся импульсов где-то под рёбрами. Абсурд поражает своими масштабами, почти становясь нормой. Чимин не намерен мириться с этим.

— Не уходи, — разрезая дрожащим голосом тишину, просит Пак, и делает шаг навстречу.

— Она ждёт меня, — не смея поднять глаз на Чимина, Юнги завязывает шнурки. — Я обещал, что приеду.

Быстро, чтобы Пак не успел ничего сказать и даже понять, подправляет куртку, застёгивает. Натягивает на голову шапку и выбегает за дверь в коридор, ведущий к заднему выходу из здания. Чимин стоит и смотрит на закрытую дверь. Сердце стучит, словно звенящий колокол. Кровь в венах бурлит и кипит. К чёрту это всё. К чёрту гордость. К чёрту самоубеждение. К чёрту извивающееся, словно змея, чувство собственного достоинства.

Секунда. Удар. К чёрту.

Пак наскоро напяливает на ноги тапки и выскакивает за дверь, дыша сбитым от волнения дыханием. На том конце коридора за миновой спиной уже закрывается стеклянная дверь. Чимин бежит, боясь поскользнуться на полу из больших квадратных плиток мрамора и разбить себе голову. Чем ближе он к двери, над которой светится табличка «выход», тем сильнее чувствуется холод.

Секунда. Удар. К чёрту.

Младший выскакивает на большое крыльцо здания, отчаянно умоляя себя не расклеиться и не разбиться.

— Юнги-хён! — Чимин кричит с крыльца старшему, который спускается по ступенькам к подъехавшему такси. — Не уходи! Пожалуйста!

Резко подувший ветер пронизывает тонкую футболку Пака, а по коже рук и ног волной пробегают мурашки. Холод снаружи никак не чувствуется, потому что внутри всё горит.

— Чимин? — поворачивается Юнги, нахмурившись. — Вернись внутрь. Ты простудишься.

— Пожалуйста, не уезжай. Останься, — отчаянно умоляет Чимин. — Со мной.

— Вернись в общежитие, — повторяет старший, поднимаясь по ступенькам обратно и стягивая с себя куртку. — Дурак.

— Прошу, — почти скулит Чимин, чувствуя, как вспыхивают огнём отчаяния последние крупицы надежды.

— Выпей горячего чая и залезь под одеяло, — накидывая на плечи Пака куртку, Юнги поспешно разворачивается и спускается по ступенькам крыльца.

Секунда. Удар. Не сердца, а двери такси. Чимин вдруг резко чувствует адский холод. Не снаружи. Внутри, там всё тухнет.

***

Покрывая поцелуями тонкую шею, Юнги улавливает сладковатый аромат духов. Запах немного щекочет в носу, поэтому он борется с диким желанием чихнуть. Это будет выглядеть ужасно, а испачкать шею Суран соплями и слюнями это не совсем то, что может понравиться девушке.

— У тебя с собой? — Суран шепчет в ухо Мина, запуская ладони под его кофту и ногтями полосуя спину.

— Да, — томно отвечает парень, пропуская воздух через разомкнутые губы.

У них категорически мало времени до утра, поэтому тратить его на всякие нежности в виде прелюдий и обжиманий совсем не хочется, и Юнги обожает Суран за то, что она это понимает и ничего не требует. Квартира у неё небольшая, но обустроена довольно уютно. Мебель, стены и потолки оформлены в белых и бирюзовых тонах. Несколько комнатных цветов, что расставлены по полкам. Всякие безделушки и сувениры из других стран. Приятный запах и мягкие белые ковры. Есть всё, что должна включать в себя среднестатистическая квартира молодой девушки. Внутренне Мин чувствовал себя очень уютно в стенах квартиры Суран, но всякий раз возникало ощущение, что он сюда не вписывается. Будто картина или ваза, которая совсем не подходит под интерьер.

Юнги не мог сосредоточиться на поцелуях, пока Суран расстёгивала ширинку на его джинсах. Он корил себя за то, что дал слабину. Корил за то, что в очередной раз дал надежду Чимину, который смотрел на него с той самой, давно стёртой из памяти преданностью. Юнги не понимал, что двигало им, когда подошёл и обнял. Сжал в своих руках трясущееся тело. Единственное, чего он хотел в тот момент: оградить Пака несокрушимой стеной, чтобы никто не прикасался. Никто не трогал, не разговаривал и даже не смотрел. Даже сам Юнги.

Останься со мной.

Физический контакт, который происходил между Юнги и Суран — самообман. Тогда зачем это всё нужно? Ответ прост: не имеет значения, что Юнги думает. В мыслях он противоречит себе сотни раз за день. С одной стороны он хотел уйти, а с другой — он в отчаянии призывал себя вернуться к Чимину, завести его в помещение, укутать одеялом и согреть. Он верил успокаивающей лжи, зная болезненную правду, которая делала эту ложь просто необходимой. И он сам наказал себя за веру и в то, и в другое, отодвинув Чимина в угол, как ненужную сломанную вещь, а когда она стала нужной — её забрал и починил кто-то другой.

Не то. Всё не то и всё не так.

— Юнги-я? — девушка под Мином нахмурилась, когда провела рукой по ширинке и не почувствовала там то, что, по идее, должна была. — Всё в порядке?

— Блять, — шикнул Юнги, слезая с Суран и принимая сидячее положение на мягком белом диване. — Извини, я… Чёрт. Не знаю, как оправдать себя.

— Расскажи, что с тобой происходит, — распалённая поцелуями и покрасневшая, она приподнялась и подобрала колени к себе. — Ты со мной, но мыслями совсем не здесь, правда?

— О чём ты? — Мин, ненавидя себя за чёртову поломку внутри, отвернулся, стыдливо пряча взгляд от девушки.

— Я не слепая, — она от чего-то грустно улыбалась, глядя на парня. — Вижу, что последние недели ты думаешь вовсе не обо мне во время секса. И не надо отпираться.

— Что ты такое говоришь? — резко повернулся Мин, вглядываясь в красивые глаза, а растрёпанные бирюзовые волосы придавали особенно чарующий вид. Девушка была похожа на грустную прекрасную русалку. — Я вовсе не…

— Полно, Юнги, — на этот раз улыбка не грустная, а даже какая-то озорная. Суран легко ударяет Мина в плечо, как делают это Хосок или Намджун: по-дружески. — Мы оба прекрасно знаем, что это лишь развлечение не от большой любви, а от симпатии. Я понимаю, ведь ты мне счастливую жизнь в стиле «вместе навсегда» не обещал. Да и не нужно мне это вовсе. Но, думаю, я заслужила знать, что ты чувствуешь на самом деле? Кто этот человек, о котором ты думаешь?

— Чёрт, — Юнги, побеждённый пытливыми женскими глазами, опускает голову. — Прости меня. Я такой мудак…

— Вовсе нет, — она придвигается к нему ближе, поправляя длинную футболку, чтобы та прикрывала обнажённые ноги, и мягко обнимает парня за шею. — Ты человек. А я не семнадцатилетняя влюблённая девчонка. Конечно, секс был хорош. Даже очень…

— Перестань, — смущённо бурчит Юнги, утыкаясь в мягкие волосы.

— Но на хорошем сексе далеко не уедешь. Я не могу заставить тебя перестать думать об этом человеке, — мягко говорит Суран, прижимая голову Юнги к своей груди, словно мать, успокаивающая своего сына. — Надеюсь, что мы сохраним наши дружеские отношения…

— Прости, — в очередной раз бурчит Мин, обнимая талию Суран. — Я таких дров наломал.

— Так исправляй?

— Что?

— Собирайся и езжай.

— Ты серьёзно? — парень перестаёт прижиматься щекой к шее девушки и непонимающе хмурится, глядя на неё. — Сейчас?

— Почему нет? — с каким-то нездоровым энтузиазмом Суран хлопает ладонями и поднимает парня на ноги. — Рано или поздно надо посмотреть своим страхам в глаза.

— Ты шутишь.

— Похоже, что я шучу?

Уже через несколько минут они стоят в маленькой прихожей. Суран заботливо натягивает на голову Юнги шапку, поправляет чёрные, торчащие из-под неё волосы и застёгивает замок куртки, которую он оставил у неё на прошлой неделе. А когда тянется к лицу, то вместо поцелуя в губы легко чмокает холодную щёку. Мину это кажется настолько смешным и абсурдным, потому что этими самыми губами она вытворяла такие «ужасные» вещи с его телом, что каждый первый парень бы обзавидовался.

Когда дверь за спиной Юнги закрывается, Суран защёлкивает замок. Следом стягивает с тела футболку, отбрасывая на кресло одной из комнат, и плюхается на диван, который на своей поверхности ещё хранит тепло двух тел.

— Глупые, — с усмешкой бурчит она себе под нос, вспоминая все разговоры с Юнги, которые почти всегда заканчивались ненавязчивым упоминанием одного имени: «Пак Чимин».