Ее имя - Ни кто

Чудачества ее капризного организма

- Какого черта, тебя сюда занесло? - шипит на знакомую женщину удивленный и озадаченный Славик, в белом медицинском халате, с бейджем и стетоскопом. Пока тот мужчина, что ее привез, встречает собрата и начальника у входа, отчитывает, а водителю здесь и вовсе, делать нечего, ему нельзя покидать машину, как и оставлять ее без присмотра. Так что палата оплачена, анализы у пациентки скопом забрали, но ее отсюда до утра никто не выпустит. И сам этот большой зверь, собрат, что готов разнести больницу, явился и орал на мужчин, она его везде, кажется, слышала, пока все вздрагивали.

- Слушай, внимательно, они не знают, как ты выглядишь! Ничего, насколько я знаю! - она не сильна сейчас в диалогах, ещё немного слаба и с кровати не встанет, только на локтях. - Но пока этот будет рядом со мной, не подходи и телефон, меняй к чертям. У него спецы и прочая лабуда, а у меня ночь в палате видимо. - Она старается говорить приглушённо, не подпуская его к себе жестом, из предосторожности. Славик все ещё руки держал в карманах, отключая телефон, доставая симку и батарею, думая, где мог засветиться.

- Таня? Танюша? - Славик обеспокоен и хотя это не было никак оговорено между ними. Рад, что хотя бы с ней все в норме, относительно, учитывая все же, где она сама оказалась. - Не отвечает! Где она? Все в порядке? - он за нее в ответе, и обещал, что все будет нормально, а вот, все шло на перекос. Ей Славик тоже обещал, что не случится ничего из этого, и женщина слабо улыбнется и лишь пожмет плечами.

- Оставалась в кабинете с очередью в две с половиной тысячи, когда меня оттуда увели! - задумчиво, учитывая, что на часах раннее утро, навскидку, больше часов шести прошло, как они ее забрали, перед концом их с Таней смены. Она достает из халата, три уже не важные для нее визитки и то, что написано от руки, не пострадало, протянет ему. - Передай ей, - делая паузу, стараясь не показывать дрожь, она взмокла, сейчас, ее резко бросило в холод, и кутаясь в одеяло, добавит, - придется зайти в бар, скажи, что все нормально! - скрывая, насколько все хреново, и борясь со стучанием зубов, не хватало ещё его напугать. - Не хочу, чтобы она волновалась, пожалуйста! - Она не называет его или никаких других имен, не уверенная, что и это не угроза, что ее не слушают люди собрата, но и не попросить не может.

- Рехнулась? - сам не знает, о визитках он или о Тане беспокоится больше?! - Черт! - не сильно, но выглядывая из ее палаты, приглядываясь и опасаясь, что их заметят вместе, он задерживается здесь.

Хреново соображая, что сейчас ему делать, если она настолько увязла, сейчас здесь, у Славика смена и не подмениться с ночной никак не уйти. А она не уверена, что Славик не сольётся, не сбежит и визитки не может оставить себе. Халат грязный и мокрый, переслать важные из них удалось с сообщением в телефоне, как и предупредить, что не все хорошо, но она в порядке. Важные визитки женщина уничтожила, ещё там, в клубе, не оставляя следов. У подруги смены в ночном баре и ещё подработка до ночи, а потом снова смена, а это все, просьба, визитки, как проверка для Славика, его надёжности, она привыкла перепроверять людей, всегда. Хоть сотни тысяч раз. Доверие не основывается на честном слове или милой мордашке, ничего такого. Это хрупкая вещь, что выстраивается не за день, и не два. Часть этого доверия к Славику, уже было разрушено им самим, и она не глупая дурочка, знала на что, шла, и были причины, как и этот исход тоже был, не запланирован, но возможен. Не полностью, есть и неожиданности, вроде, визита двух заинтересованных, секс в кабинете, реакция Тани, агрессия щуплого. Не все можно просчитать, случайности сложнее.

Конечно, там в машине можно было выкрутить парням, ну, как бы мужикам, яйца, рассказать в красках, что будет с ней, если не покормить, прямо сейчас. Можно было. Нужно было, а не ждать, пока ее скрутит судорогой, что подкатывала, не оказаться в больнице, в смену Славика и не выбить себе ночь в палате, но на воле, а не по сценарию, что уже расписал собрат. Явился и снимал заживо шкуру с того, кто вообще, ни при чем и все же не безгрешен.

Но она промолчала, позволив одному поиметь себя и свое тело. Даже хуже того, сделала все от нее зависящее, чтобы охранник предводителя точно не устоял и не сбежал. А второму мужчине, водителю досталась роль - исходить слюнями, и желать этого, и все ещё дуться, что все так вышло. Это могло пригодиться позже, а могло и нет, вариантов всегда больше двух, как бы ни казалось. Как и выход, не один, и не единственный.

- Сам же замахнулся! - фыркнет тише женщина, он и правда, задрал для них с Татьяной планку. И то, что одной удалось разрулить и приманить, так легко, да не просто, как казалось, что управилась, не учитывая затраты, и это, окупиться для него лично не только в денежном эквиваленте. А она просто полу сидя на кровати присматривается и уже знает наперед, все его мысли, шаги и то, что сделает это "попутчик" - врач Славик, но улыбнется мило ему, прикидываясь дурочкой, смазливой мордашкой, хлопающей ресницами. Иногда, так проще, не всегда лучше, но удобно, что тебя недооценивают.

Это Славик не подозревал, что она способна за сутки, максимум двое окупить план, что мужчина выставил согласно тарифам фарм-компаниям. Славик просто привез, как обычно, это делал, выдал бланки и коробки, ей и Танюше выставил и с одной стороны, он получит прибыль. А с другой, не представляет, где Татьяна, сколько уже поставлено вакцин и кого послать, чтобы это выяснить.

Так что задёргался Славик и ночная смена, что покажется ему бесконечной, требует решений. От Славика врача, решения, что требуется и люди, которые хотят с ним встретиться и ему либо сейчас сматывать удочки, либо встречаться с ними тет-а-тет, а он бы избежал этого панибратского знакомства. Уж, как-нибудь без него и в другой раз. Но визитки заберёт, так и не решив ещё, как ему поступить лучше?

- Что с ней? - он все заглядывая в глаза Омара, расхаживает в его кабинете и с трудом разжал руки выпуская ее тело на жёсткую кушетку Хасан.

Хасан, который сам себя не помнил, когда она просто обмякла у него в руках, а потом начались судороги и ещё причитания Зары в поверхность стола. Молитвы, испуг, страх и кажется, она снова молилась, громко, с завываниями, и Хасан, итак, растерян, но был счастлив, а тут, сжимает незнакомку на полу, сходит с ума, и опасается худшего, кары богов, что грешит. Он испугался, разозлился, кое-как удержал ее на боку, на руках, опускаясь с ней на пол. Это потом забыв обо всем на свете, сгребает в охапку безымянную женщину, нарычал на Зару и ее эти женские истерики. Хасану плевать, что женская психика его знакомой не была на такое рассчитана, ему плевать на всю Зару, не до нее, не сейчас. Прошел тайными путями и вынужден был окликнуть ее с собой, Зару, к Омару, быстрым ходом, не заправляясь и не думая, как это выглядит. Она оказалась тяжелее, незнакомка, чем казалась.

- Я не рентгеновский луч! - озадаченно вслушивался в сбитую речь Хасана, Омар переспрашивал то, что произошло, важное из этого извлекая и делая пометки, анализы, что ее истощают.

- Ты же брал чего-то там у нее?! - беспомощным и белым, как стена был Хасан, не мог удержать себя в одном месте, старался не мешаться под ногами, и все нервничал, переживал. Омар попросит помощника осмотреть Зару и то, что можно сделать с ее оголенной исполосованной плетью спиной. Листок с эскизом, что женщина оставила здесь, привлек все же внимание врача, мимоходом, как и Хасан, нервный, испуганный, побелевший и его самого казалось сейчас, удар хватит.

- Стандартные анализы, ничего сверхъестественного. - Он на угад решил проверить уровень сахара в крови, и да, он оказался низким. - Да, так и есть!

- Она же не... - Хасан смотрит на прибор, понимает его назначение, низкий показатель, соображает плохо и даже этого сказать не может, слово диабетик - тут, как смертный приговор, и не представляет, как это осложнит жизнь. - Ей же не нужно?! - И не дай бог, нужен инсулин или ещё, его ведёт не в том направлении, он психует и нервничает, страшась худшего. Понимает свою беспомощность, бессвязность речи и ничего с собой вообще, сделать не может.

- Ты давно ее кормил? - озадачит вопрос Омара, с этим хитрым прищуром, потому, что не помнит процесса, а женщина, тут, уже около суток. Омар может переспросить, конечно, но вот, приказа ее кормить не было и это объясняет ее истощенность и сахар тоже.

- Прости? - не понял вдруг его Хасан, оглядываясь, так как уходя в себя, не сразу мог понять, что будто потерялся в комнате. - Я думал... - указывая на него пальцем, пытаясь сказать, что забрал ее из-под попечения Омара, который должен был о ней позаботиться. - Она была там... - намекая, плохо ещё контролируя поток бессвязной речи, поэтому просто указывает жестом, на место, откуда забрал, на комнату затемненную и под опекой Омара.

- Ты не давал инструкции! - усмехнется он, пока в спешке ставит капельницу, кормить ее сейчас иначе, никак. - Жёсткие рамка, да! Кажется, там, было что-то, с твоих слов, безусловно, про ничего без моего ведома... Или не подходить лишний раз?! - это у Хасана открывает и закрывается рот, он напрочь об этом забыл.

Это просто выпало, этот факт и его дёргали, без конца и края. А он ревностно отнёсся к Омару, и после момента с Каримом, мог ведь, и кажется даже сказал. Удивился визиту отца, вернее тому, где его нашел сын Хасан. Будто иноземная женщина магнит, и не важно, куда он попытается ее спрятать, мужчинам всё равно. Кто-то, да где-то будет рядом с ней, как мужчины, так и женщины, а дом большой, и обитателей много. От всех он эту странную желанную женщину никак не отгородить, не спрячет, не сможет и ее этот статус, что Хасан ещё не решил, как изменить?!

Она слышит их перепалки, слова, но для женщины будто фоновый шум, когда знаешь, что он есть, слышишь, распознаешь отдельные слова, но не целиком все. Это отвлекает, мешает ещё подремать и нет сил, чтобы отключить звук, для этого нужно проснуться и встать.

- Ты будешь в порядке? - не уверен Славик, что хочет знать, зачем она здесь, но раз все же здесь, серьезно ли это? Сможет ли на нее рассчитывать в дальнейшем? Или придется перекраивать их план? Если запахнет жареным? Одного его быстро вычислят и заключённый договор был выгоден трем его сторонам.

- Забыла вовремя поесть! - отмахнется она. - Не бери в голову.

- Если я ускоряюсь... - он не договорит, в их сторону уже идёт и тот, с кем она поступила, и второй, что зол, недоволен и встревожен одновременно. - Вот, черт! Ты блин, реально, попала! - Славик знает, кто это и по-другому ее не предупредить, никак. Быстро меняется в лице, на формальное врачебное, будто это все его не касается. Паника и страх на его лице, руки дрожащие в карманах.

- Будет повод заглянуть в бар! - и Славик, он поймет, что связь с ней доступна теперь только через подругу, так безопаснее будет для него. А значит, передать ее визитки, придется. Хотя и не уверен, что может им доверять и опять же, Танюша была запасным планом, и ключевое слово, была. Да, видимо, сплыла. - Иди!

- Не так быстро док! - поймает его мощная ладонь, охранник, что позади был, теперь сбоку. Ее улыбка сейчас кажется Славику коварной и жестокой немного. - Что с ней? Что за хрень? Почему...

- Милый, - мягким и нежным будет ее голос, хоть и подрагивает, и он бы отгородился, если бы не ее вид, в одеяле, - врач, как раз сказал, что все в порядке, утром придут анализы и ты сможешь меня забрать. Сахар упал, я не поела вовремя, но меня немного морозит, - и да, он отгородится, врача всегда найти успеет, - отпусти охранника и врача. Здесь всегда холодно?!

- Это вообще, нормально? - снова повышая голос, он бы разнёс к чертям эти больницы, врачей и понимает, что они не причем. Сам не знает, как около нее прирос.

- Просто согрей меня! - поднимет на него глаза, вручая ему и халат, и бюстгальтер, а у самой зуб на зуб не попадает. - Эти не помогут...- отмахивается от Славика и второго, что жадно смотрит.

- А, кто бля, поможет?! - растерянно, с трудом соображая, что ж на ней осталось. - Если не... - это ее рука прохладная на кончиках пальцев, что ведёт по его руке игриво и зигзагами. - Вышли и закрыли дверь. - Рычал, он зверея, только хлопок двери и все, помутнение. Как снимал с себя все, что она просила, кроме брюк, не помнил. Сжимал ее сладкую и зябкую, под одеялом, плохо помнил, как в дурмане. Только поцелуи жаркие, переплетение ее женских мёрзлых ног, что об него тёрлись и попытки согреть ее тело, все, что было и осталось с ним, как похмелье не со всеми и не после каждой пьянки.

- Тебе нельзя, слышишь, нельзя быть здесь! - она ещё в бреду, горит лицо и голова, все будто в тумане и ей мерещится Мирак, с его горячим телом, ноги, что греются об его, требовательными притязаниями, шепот у виска, и само присутствие, оно запретно, желанно и недопустимо. Жаркие поцелуи и как мокро от его ноги, от горячего тела, резонанса температур. - Он же узнает, - на одной его руке ее буйная и горячая голова, - уходи, пожалуйста, уходи! - другая обнимает ее в одеяле, руками и грудью упираясь и разделяя их тела, его нога между ее разведенных, полусогнутых и ей то холодно, то жарко, то тесно в этих объятиях и тело занемело. Во рту сухо, и тело будто плохо слушается, шумит в ушах и она с трудом ловит себя на желании назвать его по имени, ловит и не скажет.

- Я никуда не уйду! Пока тебе не станет лучше? - и она вздрогнет, всем телом, не узнавая голоса, хищного, нежного, уставшего и измотанного ею Омара, приоткрывая глаза, и узнавая врача, ещё слабо, пытаясь понять, где она. Яркий свет окна, за его головой, боль от этого яркого света, ее стон. - Только ты ведь, не меня звала или гнала, не так ли? - коварная его ухмылка, блеск в глазах, хотя Омар измотан. - Гаденькие, пошлые тайны? Мне по душе... - тянет Омар с улыбкой хищной, гадкой, трётся об нее, вдыхая и все кажется, пропахло, дурманит, пьянит, не отрезвляя.

Около суток, приготовлений к свадьбе Канан, а он, Омар врач перепробовал все, что только мог с этой безымянной чужестранкой. Натыкаясь, то на аллергические реакции организма, пока снимал их, терял время. То нарастал снова жар, потом резко ее кидало в холод и там, за окном градусов тридцать пять в тени, а ее морозит, ноги, тело, руки. То с трудом справляясь с ее бредом в этом жару. Женщина в одеяле, а ее все равно морозит. Истыканы руки в капельницах и уколах, что он ей ставил и ягодицы. Омар перепробовал все, что только мог и знал, не сталкиваясь с таким уникальным организмом. Оргазмом, что никак не поддавался ему и его врачебному вмешательству, даже в лечебных целях.

Это Омару, пришлось идти на радикальные меры, нести ее сюда, в закрытую небольшую комнату, с единственным входом и плотной дверью без ниш, и лишь тонкой стенкой, да отодвигаемой панелью, так как она часть другой комнаты. Не пускать сюда никого и не отвлекаться от нее, вообще.

- Почему ты... - облизывая губы и пытаясь вытащить из-под него свои руки, а он ее на спину перекатывает, заслоняя собой и плечом свет, усиливая нажим не только тела, но и бедер, между ее ног. - А-а-ах-ах... - это он все же удерживает ее в крепких мужских объятиях с одеялом. Заслоняет собой яркий свет, хотя время полдника вроде, колокол она слышала и кое-что, все же знает, это его забавляет. - И тебе не надо молиться? Или что-то типа того? - она не сдержала стон, когда его дыхание опаляет и охлаждает ключицу, шею, плечо и слишком близко к мочке уха.

- И оставить тебя, мёрзнуть в эту жару? - касаясь губами виска, лба, удивляясь, что ей и правда лучше, вот только от того, что он рядом? Перестал усердствовать с лекарствами? Выбился из сил, и не отступил, а лишь устал, забылся с ней в дреме и не понял, как?! - У меня сыворотка правды, есть! - усмехается Омар шутливо, этой странной женщине в висок. Да, это так приятно, там в одеяле ее руки, в движении и дрожь от того, как натыкаются на него в одних трусах. Она, как пациентка не оставила выбора и он, как врач даже пытался растирать ее тело, хотя это было выше его сил, стиснул зубы. - И я могу, ее применить! - А сейчас, вся пропотевшая, охлаждённая, итак, по несколько раз, в сознании, и остатками дрёма, не в лучшем виде, она для него лучшее лекарство, то, что проснулась и перестала сводить его с ума, своими чудесами или капризами организма.

- Ага! И реакция непредсказуема! - намекая на аллергию и он усмехнется, от ее чувства юмора.

- Намаялся, спасибо! Юмор оценён! - сжимая ее, вдыхая запах и кажется, сам уже пропитался ее потом, жаром, ознобом, всеми ее чудесами и капризами такого непредсказуемого организма.

- Почему у меня болит попа? И не мог бы ты чуть-чуть сдвинуть руку, с правого бока? Пожалуйста!

- Если ты поможешь своими пальчиками, волшебными! - хотя руку он сдвинет немного, подозревая, что возможно в этом и кроется проблема?! Только думать об этом не с руки, от слова вообще. - Я перестарался с инъекциями, растереть? Пощупать? - он все ее дразнит, но так волнительно женщине удастся вытащить одну руку и это приятно, как она нежно ею по его телу ведёт, до самой спины и покрывала, удерживая, а мужчина на один бок ерзает теперь по ее груди.

- Почему я голая? Снова?

- У меня встречный вопрос! - усмехнется ей Омар, прикусывая мочку ее уха, она замирает, забывая, что хотела сказать, почти мурлыкая в этом стоне. Это приятной волной разливается по ее телу сверху вниз, а самое волнительное для Омара, по его телу это тоже, как отклик, разливается ее желанием, возбуждением, в прикуску к порядком мокрой его ноге, у нее между ног, что только добавляет пикантности. - Почему ты мерзнешь в жару? Как это возможно?

- Ам, - выдаст она, пытаясь быть серьезной, вытягивая, пытаясь и вторую руку, что он не позволяет ей, оголяя тело с права и она тут же замерзает, - не надо! - слишком поспешно дергаясь и рукой, и пальцами, там, где твердеет и набухает у него.

- Ты называла имя одного сынов Хасана, мне стоит знать или беспокоиться? - заглядывая в ее испуганные на краткие доли секунд глаза, да или ему кажется, что она краснеет ещё больше. Дразнить ее одно удовольствие, особенно когда между ними практически, нет ничего, как и ерзать в этих движениях по ее голому телу.

- Правда? - ее усмешка в ответ, хитрая, страха, как и не было. - А их, что много? Уверен, что не просто услышанное имя? - и да, ее пальчики касаются и наглаживают во всю длину, твердеющий член, сбивая дыхание Омара, его пальцы впиваются в ее кожу и губы, как и щека у ее волнительной и такой чувствительной мочки уха.

- Чертовка! - едва хватает Омара, не готового на ее такой удар, в переносном смысле, ниже пояса, но он ведь сам этого хотел?! - Амф! Тише, если не... Ах-ах...

- Что ты здесь делаешь? - она открыла снова глаза, уставшая, сонливая, комната была залита светом, от которого хотелось жмуриться. За спиной, сжимая ее руками и в переплетении ног, лежал и мирно спал мужчина, что грел ее, не только своим телом и жаром от него. Собрат щуплого, имя которого она так и не знала, да и неважно оно было. Клички, псевдонимы, все что угодно, кроме правды, большой зверь, неукротимый, яростный и сейчас, мирно спящий. Мужчина за ее спиной, сжимающий с удовольствием ее тело, чуть подаваясь бёдрами время от времени, тёрся об упругую и сексапильную женскую попку. Безмятежно спал, прижимая ее к себе, будто не верил, что повезло и эта женщина все ещё рядом.

Но глаза наткнулись на посетителя, странного и такого неестественно, вписывающегося в интерьер, на стуле, в позе дремлющего. Наряд изменился, а вот выражение лица, не особо, с искорками в глазах, и осторожностью, быть застигнутого врасплох, неугодного посетителя. Кивая в сторону того, что за плечами, за ее спиной.

- Он спит, - манит пальчиком посетителя ближе, места на кровати хватит, и получая ответ в виде руки, и не только, всего тела, что теперь у ее кровати, - все хорошо? - тихий ее шепот, кивок посетителя. Ей не вырваться из этого захвата его рук, переплетения ног, но она и не собирается.

Немного зажмуриться от того, что дисплей телефона выдаст ей и сонным глазам привыкшим к темноте. Эта улыбка ответная, пальцы, что скользнут за грань и тихие выдохи Стеши. Что все же с трудом держится, едва ли в состоянии не лечь рядом, оставив свои контакты и приписку в ее телефоне, которая не смогла уйти, не убедившись, что с ней все хорошо.

Мужчина проснется от ее движений, стонов женских, не принадлежавших той, что он сжимает в объятиях. И все же, женщина реагирует в его руках, а значит и он, на нее, усмехнется в приятный запах женских волос. Так она поймет, что он не спит, пока сильнее бедрами и руками вжимается в ее аппетитную и сексапильную, упругую и расслабленную попку. Глаз открывать не будет, лишь сильнее сожмет грудь, играя едва заметно соском между пальцами, а второй, что, итак, ниже линии живота, чуть дотянется до ее интимных складок, медленно и чувствуя ее ещё больший трепет, не остановится. Стеша сжимает ее руку, сдерживая стон с трудом, опирается на одну ладонь на кровати и замечая движения под одеялом, насладится и этим. Выждет минуту, другую, отдышится, улыбнется и укажет, все так же молча, куда-то за спину, где дверь, что ей пора идти и их короткий диалог закончен. Остальное будет, после.

- Мне никогда не отмахнуть от тебя всех этих? - он не зол, не сердится, но сейчас, устал, что вторгающихся людей, даже таких не существенных, в ее жизни слишком много. А ещё, что она ни сколько с его присутствием мириться не собирается.

Переворачивая ее лицом к подушке, вжимая в кровать, вылавливая ее одну и вторую руку, заводя их куда-то наверх, удерживая одной своей. Сгибая ее ногу в колене, и без прелюдий, ему это осточертело, а она уже влажная, навалится, входя до упора в нее, до стона и вздоха, без попыток сопротивления. Выгибает немного спину и свою попку сексуальную, подтянутую, аппетитную, будто женщина ему рада, этой мужской власти над ней. Это собрату мало и он ее за плечи, перехватывая и горло в захвате держит, тянет на себя, пока подается бедрами, пока ее попка под его напором, и вся она сдается, резким, грубоватым, сбитым этим движениям.

Она будила в нем такой ураган эмоций, желания, страсти, что хотелось порой не просто ее смять, как лист бумаги в ладони, скомкать, как дорогую шёлковую ткань, не оставляя ни одного, без складок, живого в ней места. Пропустить через пальцы, как воду, песок, поигрывая, как твердеющим соском, кнопочкой, что волнует и теребить, до истомы, до стонов и просьб остановиться и игнорировать их, ее просьбы, стоны, жар тела, податливость и мягкость, нежность. Смять в руке, как мякоть сочного фрукта, прощупать на нутро, убедится, что она стоит, всего этого?! А стержень сильнее скелета, костей, железного или стального прута, не ломается, лишь гнется и это бесит, что он прогнет ее, да не подчиниться женщина, как вода, все равно, сквозь пальцы, песком просеет сама его и подобных ему, не оставляя внутри себя ничего? Мимолетность? Приятное воспоминание, зарубку? Что она вспомнит? И так ли это должно его волновать? Ну, почему волнует, будто бередит раны? Подливая масло в огонь, алкоголь, воздух и взрывая его всего, сжигая под собой до тла? Себя с ним? А потом? Что останется в ней, о нем потом?

И все, казалось мало, не насытит эту его жажду, необходимость коснуться ее нутра, как зверька невиданного потрогать, робкого, нежного, того и гляди раздавишь в руках. Но она же не даётся, не откроется ему и подобным, никому и этой взрослой вроде, женщине - Стеше?! Не первой и не последней женщине, что все равно, уже принадлежит ей, этому женскому ее взгляду, этим волнительно трепетным и умелым женским пальцам. Как и он, мужчина страстный и желающий ее волнительное обнаженное тело, жару от соприкосновения и переплетения, тому, что она делает с ним до и после секса.

То, что она все выжимала, будто душу, этим своим взглядом, просила порки, боли, удовольствий ещё и ещё, хоть ни звука он и не слышал. Подчинялась и артачилась в мелочах, пока он входил в нее узкую, горячую, желающую, женственную и сжигает их обоих дотла. Пульсирует ее женское лоно и в нем, как мужчине все жаждет этого, и ведь есть что-то еще, боль от того, что ей все равно, как его зовут? Насколько он ее приватизировал? Не спрашивает ничего, не уточняет? Позволяет быть рядом и пользуется, а он позволяет? Или берет? Почему она не против? Не артачится? Не покажет истинное лицо?

И все будто жидкий металл, не удержит он ее, вот, сейчас и понимает! А разгадать, постичь ее, как у бездны искать света или основания, она доводила его до исступления, до безумия и не понять, чем таким?! А будто видит он в глазах Стеши, своего охранника, водилы, что вез ее и сюда, в том числе, у тех в клубе, с кем она побывала, будто ее отпечаток, ненасытности, то же, как собрата, как своего, все то же, что и у самого и не могло не бесить, злить и сводить с ума, - гамму, вихрь, видел слюни, что капают, ненависть к тем, что ее познали и ничего, не сделать, бесит.

- Нравится, сучечка моя? - тихо шепчет собрат ей на ушко, она муркает и стонет под ним. И это он понимает, что горит дотла, выгорает и не уверен останется ли что-то после?! Только, что не остановится и не уверен, на что ещё его и куда вынесет этой волной?! Но только он будет ею владеть, найдет и из-под земли достанет невзирая на плату, клеймит если придется, не отпустит ни на шаг от себя. - Попрощайся с прошлым! - рычит, ускоряясь в этих движениях в нее. Ощущая, чувствуя сжимающие его кожу, царапающие ее пальцы, что касаются мужской руки, удерживающей ее обе. Женская голова, что запрокинута вверх и он тянет ее на себя, попка, что все ещё приподнята для него. - Ты теперь только моя! - мужчина выходит резко из ее киски, выпускает женские руки и перемещает твердеющий и все ещё желающий ее член, чуть выше, она мотает головой, стонет и пытается сопротивляться, только мужчина крепко и жёстко держит ее бедра, раздвигая ягодицы. Давит весом и пульсирующим членом, всем телом, снова ловит ее всю, прижимая весом к смятым и без того простыням, проникая в ее анальную тугую и манящую попку, продвигаясь глубже, пока она сопротивляется, шлёпает до боли по заднице. Ее мышцы тугим коконом обволакивают, подрагивая напрягаются и расслабляются под ладонью, что обжигает кожу, женщина стонет с возмущением, удовольствием, от боли, пока член мужчины проникает глубже и пару пальцев отправляет в ее приоткрытый рот, наглаживая язык. - Я придумал наказание, моя текущая самочка! - кусая ее загривок, она стонет, пытается сбежать, ерзая, от его этого давления, проникновения. - Я тебя клеймлю, как скот, - шепчет мужчина, - свою метку оставлю, найду из-под земли, и не выпущу из захвата своих рук, чтоб не делась никуда! Боже, ты божественна! - продолжая ее растягивая, слыша стон, попытки вытолкнуть, сопротивляться и он лишь сильнее поддается бедрами, снова и снова, будто лошадь объезжает, дикого мустанга под собой укрощает и не думал, что в ней столько силы. Его веса и напора хватит ее удержать, шлепая снова и снова яйцами по ней мокрой и аппетитной, влажной интимности, в рывках, толчках, в этих диких ритмах.