Господь, сохрани

Paeonia

Пион (Paeonia)… 

Гнев 

                                                                                  ***

«Чонгук-оппа поможет» — самое прочное убеждение в жизни, спасение в критических ситуациях, то самое место, что служило пристанищем, где всегда Сани были рады. 

Будь то разбитая мамина любимая ваза, разодранная коленка, задиры из садика, Чонгук со всем этим разберётся. Ещё многие годы назад он давал покой, заслонял детской спиной Сани от нависших невзгод. От благодарностей отмахивался молчаливо, то ли в силу тяжелого нрава, то ли от смущения. Вновь и вновь приходил на помощь, стоило только позвать или ему самому становилось известно о проблемах. В трудное время он всегда был рядом. 

Спустя десять лет разрыва отношений, он таковым и остался. 

Хотя в нём много что изменилось, теперь он молчаливый, строгий, чёрствый, скрытный, с крупинками отчуждённости, но до сих пор снисходительный по отношению к ней. 

Он заботливый, внимательный, но уже не тот Чонгук-оппа, за которым Сани пряталась в детстве. 

Теперь он с осложнениями. 

Чонгуку просто нужно сказать, что сложно, он приложит максимум усилий для облечения участи. Если дать понять, он напролом пойдёт, чтобы защитить. 

Сани как просить спасением от него самого не знала, оттого из уст её вырывались тихие, слышные только ей самой отрывки мольбы, вознесённые Богу, когда тяжёлые чёрные шторы скрыли вид. Два мягких щелчка замка двери спальни пустили неприятные мурашки по коже девушки. Чон залпом выпил остатки виски, опустошённый рокс полетел в ближайшую стену, разбиваясь на осколки. Он снял пиджак, закинул на спинку кресла, снял запонки, они звонким звуком упали на стеклянный стол. 

Тяжёлые шаги становились ближе, Сани потряхивало от страха. Парализованная, она теперь даже не могла молиться, тело и разум пали один за другим от пожирающей паники. Она интуитивно дрожащими ногами отошла назад, когда Чон встал вплотную. 

— Начинай, — холодные пальцы коснулись её подбородка, приподнимая голову. Сани молчала. — Рассказывай, чем ты думала, чего планировала добиться, когда начала глотать эту дрянь? — Чонгук отошёл, Сани моментально отпустило. Шёлк ханбока в её онемевших руках был смят. На дне глаз ворошился страх, горло просохло, желудок сводило спазмами. Первые беззвучные слёзы сорвались с её длинных ресниц. 

Тем временем, Чон закатал манжеты рубашки, снял часы, браслеты кинул на заправленную постель, обручальное кольцо полетело следом. Каждое его действие — предвестник неизбежного, до края девушке было рукой подать. 

Спасаться от самого Чонгука она до сих пор не научилась, потому что душа её находила покой только в родных руках. Другие Сани не сыскала. 

— Молчишь? — тело его вблизи наводил животный ужас, ровный голос отбирал опору под ногами, а руки, на грани нежности прикасающиеся к шее, добавляли солёных полос на скулах. — Давай, оправдывайся, — массируя выступающие шейные позвонки, почти касаясь губ собственными, сокровенно шептал он. Сани поднять веки не хватило смелости. А Чонгук переминался, нависая больше коршуном, будто эта ситуация удручала его больше всех. — Скажи, что молода, — продолжил он. — Глупа, — длинные пальцы зарылись в волосы на затылке, сжимая. — Хоть что-нибудь придумай, — вышло почти как мольба. 

В её запутанных мыслях единственное: 

«Господь, помилуй. Господь, помилуй. Господь, помилуй» 

*** 

На ночь глядя, противным скрипом из-под шин, Чонгук покинул особняк. Сани в это время сидела на полу, прислонялась к стойке кровати и в тишине дома собирала себя по кусочкам. 

Ночью Чонгук не вернулся, только утром его личный водитель приехал забрать рабочий костюм. Сани к тому моменту уже была с улыбкой пошире, в ханбоке из плотной ткани, чтобы гематомы и синяки, налившиеся отвратительными цветами, были надёжно скрыты. Девушка положила в чехол костюм-тройку, подобрала галстук, часы и даже парфюм. Вчера с постели муж забрал только обручальное кольцо прежде чем, уйти. 

С вежливой улыбкой и коротким кивком она проводила водителя. Персонал распустила она следом за гостем. 

Дом до сих пор был вверх дном. 

Крах её был результатом невнимательности или за счёт не сдержавших язык за зубами служанок, Сани не знала. Чонгук не уточнил, сам он нашёл таблетки или ему помогли. Но каждый уголок особняка был осмотрен, в гардеробе Чонгук собственноручно устроил развал, опустошив все стеллажи и ячейки шкафов. Именно там хранились её запасы. И именно отсюда она начала прибираться. 

День предстоял долгим. 

Чонгук вернулся ближе к восьми, дом выглядел привычно собранно. 

Сани не поднимала взгляда, молча выполняла свои обязанности: подать домашние тапочки, помочь с одеждой, подготовить ванну — всё своим чередом, слепо закрыв глаза на случившееся. За ужином все молчали. 

Так прошла вроде неделя, Сани путалась в днях и числах. За прошедшее время Чон дом превратил в настоящую в бастилию. Приумножил телохранителей, сторожевых псов, даже штат персонала дошёл до суматошного числа. Слепых зон не осталось, в самой спальне Сани насчитала четыре камеры видеонаблюдения. Класс по йоге и фортепиано перевёл домой, теперь тренера и профессор пианист обучали её на дому. 

Чонгук буквально перекрыл ей воздух. Девушка не знала, смеяться ей или истошно плакать. 

Во внеочередной медицинский осмотр в частной клинике её сопровождал целый наряд, Сани ходила под конвоем мужчин в чёрном. 

Терпение её уже лопнуло. 

Тем же вечером, она тихо постучалась в дверь личного кабинета мужа, где он уединился после ужина. Чонгук встретил жену встревоженным взглядом. 

— Я больше не справляюсь, — тихо произнесла она, наконец-то решившись подать голос. Сани подошла к его огромному письменному столу и на тёмное дерево беззвучно положила своё обручальное кольцо дрожащими пальцами. — Устала, — в ответ на его тяжелый взгляд, сказала она. 

— Я постараюсь выбить окно в графике и мы слетаем заграницу, — откинулся на спинку, сипло сказал Чон. — Европа? Штаты? Или хочешь более уединённое место? 

— Так не может продолжаться, — игнорируя его слова, шептала она. Чон поднялся с места, девушка, шурша подолами ханбока, отступилась. Когда он взял её за руку, она испуганно сжалась, втянув голову. Дорогой металл снова холодил кожу безымянного пальца. — Послушайте, — пришибленно вымолвила Сани. — Я попросила своего адвоката подготовить документы для развода, — смотрела куда-то в плечо мужа, боялась его реакции. Эти вышедшие слова, царапая горло, Сани вынашивала целый день, повторяла про себя, набиралась смелости и выпалив их, отчаянно захотела развернуться и уйти. 

— Он уже мне позвонил, — спокойно ответил Чонгук. — Сказал, что не берётся. 

— Прям так и сказал? Без натиска? — девушка подняла взгляд, неверие смешался с подозрением в нём. А чоновы глаза отдавались умиротворением на грани усталости. 

— Я ему помог… эм, сделать правильный выбор, — без утайки ответил Чонгук. Его рука с напряжённых плеч жены двинулись к талии, за неё он притянул Сани к себе в объятия. 

— Мы повторяем судьбу ваших родителей, — найдя последние силы, поделилась Сани. Объятия окрепли. — Я закончу, как ваша мать, — глаза заслезились, она уткнулась в его плечо, пряча слезы. 

— Что ты о них знаешь, — ровным голосом парировал он. — Ты не похожа на мою матушку, оттого и стала моей женой. 

— Я думала об уходе, у неё, наверно, тоже так начиналось. 

— Но ты до сих пор тут, в моих объятиях, это самое главное, — вопреки его спокойному голосу, сердце участило биение. — Мать моя не думала, она кидалась. Утром провожала улыбкой, а по возвращению её и след простыл. Раз за разом, одна схема, одни последствия. 

— Это ненормально. 

— Знаю. 

— Но вы сами… — она мягко вырвалась из его рук. — Так не может продолжаться, — Сани отошла к двери, тепло чужих рук рассеялось по воздуху, девушке стало зябко. — Я вам больше не доверяю, — держась за дверную ручку, в страхе оглянуться, произнесла она напоследок. — Я вас боюсь. — Тонкий стан девушки скрылся за дверью, после мягкого щелчка. Но Чонгук был оглушён им. 

Ведь мать тоже боялась отца, а его Сани, всегда твердящая о любви, теперь заговорила о страхе. Не это ли начало конца? 

Этой ночью Чонгук напился до беспамятства. Сани ещё никогда не заставала Чона в абсолютном бесконтрольном состоянии. Он ничего не сказал, только всю ночь ластился потерянным щенком, но молчание не нарушил. 

Возможно, злился или был разбит. 

Последовав примеру, Сани тоже сохранила тишину. 

*** 

— Дорогая, я думала, что ты будешь в ханбоке, из-за этого выбрала наряд поскромнее, чтобы не ставить тебя в неловкое положение, — притворством неумелой актрисы (боже, она ведь действительно была актрисой!) сказала Мина, когда девушки заняли круглый стол в центре приватной комнаты ресторана. 

— Ханбок — наряд для особых случаев, — снисходительной улыбкой Сани взглянула на Мину. Та вся захлебнулась желчью, которую уготовила для ответа. Сани превзошла её ожидания, без толики стыда или рассеянности парируя. — Онни в последние годы часто бывала заграницей, наверно, забыла о наших традициях, — Сани наблюдала, как до самых губ, покрытых блеском, Мина побледнела. Обращение девушки пошатнуло и без этого хрупкую самоуверенность Мины, а чуть ли не открытый намёк на её побеги в Америку, где пару лет назад она родила залётного ребёнка, о котором по умолчанию знали все сегодня собравшиеся за одним столом, заставил её заткнуться. 

— Стейк тут действительно вкусный, как и нахваливали, — не так бодро сказала Мина, меняя русло разговора. Сани отпила вина, наблюдая, как девушка с некрытым замешательством блестела глазками. 

Сегодняшний вечер был устроен за счёт скорой помолвки Джису, младшей сестры Ким Тэхена. Отпрыски сливок общества выбрались, чтобы обсудить предстоящее торжество за качественной едой и дорогой выпивкой в приватной обстановке. Хотя только в начале разговоры касались женитьбы, скоро все перешли перемывать косточки своим мужьям. Сани не была заинтересована в этой теме, она же являлась самой младшей из девушек, лезла только тогда, когда обращались прямо к ней. 

— Сейчас ты наслаждайся, — с выражением опытной обывательницы заговорила одна из девушек. Джису рядом с Сани внимательно слушала её. — Дёргай его по каждому поводу, можно даже без, поняла? Потом буквально месяцев три спустя станет сложно его застать дома. Элементарные разговоры сойдут на нет. 

— Потому что дела, офис и важные проблемы, которые он должен решить, иначе крах всему, — с горечью добавила другая. Джису перевела взгляд на говорящую. 

— Джин-оппа не такой, он всегда будет рядом, — убеждала Джису. Сани даже поддерживающе погладила её дрогнувшие кисти на коленях. Несмотря на то, что сама Сани была младше её на два года, Джису больше походила на младшую из компании. Инфантильная, весёлая и очень впечатлительная. Некими местами смахивала на своего неугомонного брата. 

— По началу они все не такие, но конец всегда одинаков, я ведь права? 

Девушки поголовно согласились. Все они были либо в браке, либо глубоко помолвлены и считали себя знатоками в этой теме. Сани лишь улыбалась непринужденно. 

— Сани, ты больше не дефилируешь? У тебя последний показ был миланский? — поинтересовалась Юни. Жена нефтяного магната и совладелец одного крупного, набирающего популярность, корейского дизайнерского дома. Она явно симпатизировала Сани. 

— У меня контракт закончился перед свадьбой, мы не стали его продлевать, — Сани держала лицо, говорила ровным голосом, но печаль промелькнула в её глазах. Девушка не хотела, чтобы чужие люди совались в её личные дела, там крылись все слабости. 

— Не продлили или богатенький муженек расщедрился заплатить за сорванный контракт? — зацепившись за появившуюся возможность лишний раз дернуть по оголённым нервам, Мина засверкала глазками. 

— Почему бы нам не заказать ещё вина? — подала голос Юни. Накалившуюся атмосферу ничто уже не могло сгладить. Мина всё же добилась своего, добралась до самого до сих пор кровоточащего увечья, и если оставить всё как есть, она с садистским наслаждением стала бы ковыряться в ране. Юна засуетилась, стала менять тему разговора, будто она была виновницей этой заварухи. 

Засветившийся экран телефона привлёк внимание Сани, прежде неё в него взглянула Джису. 

— Муж? Почему так официально. Я Сокджина записала как «альпака», — не самым тихим голосом высказалась Джису. Девушки заинтересованно проглядывали на них. — Он нежный. 

— Звонит Чонгук? — оживилась Мина. Сани приподняла одну бровь в недовольстве. Так к её мужу обращалась только она и очень близкие друзья. Злость на миг полыхнула у неё в груди, но она быстро сменила её спокойствием. 

— Я на минуту, прошу прощения, — Сани вышла из-за стола, показательно проигнорировав вопрос Мины. 

Чонгук тихо интересовался, когда она выйдет, потому что часы уже показывали оговорённое время, а пунктуальный Чон уже поджидал у выхода ресторана. Сани чисто из вредности, что не было у неё с детства, попросила подождать полчаса, хотя прекрасно знала, что график мужа расписан чуть ли не поминутно. Чон в ответ выдал: «Да, без проблем. Повеселись», и девушка присоединилась к остальным, продолжив дивный вечер. 

Спустя сорок минут, Сани стала деликатно намекать на скорый уход. Тогда Мина и начала навязываться со своей компанией, Сани уверенно сообщила, что поедет с мужем, вежливо отказав ей. 

— Он встречает тебя? — глазки Юни округлились от услышанного. 

— Да, он уже поджидает, — Сани медленно собиралась уже встать. 

— Как ты такое выпросила? — подала голос самая тихая и незаметная своим присутствием девушка. Сани с ней не была близко знакома, но смутно знала из светской хроники, что замужем она за любимым (очень редкое явление), но сама мужем нелюбима. Оттого вид и потухшие глаза Дон (имя девушки Сани так и не вспомнила) были полны печали. 

— Никак. Чонгук сам, — Сани чувствовала, как пыталась некую виновность свалить на Чона, так малодушно спрятавшись за оправданием, она для себя прозвучала так жалко. — Мы договариваемся, он по возможности встречает меня после подобных встреч или выходов. 

— Привет, — Чонгук встретил с открытыми объятиями, Сани бесшумно примкнула к нему. — Как провела время? — прижимая крепче, почти до стиснутых костей, прошептал он где-то в районе макушки. Сани бубнила нечто непонятное в ответ. Чон понял настрой у неё не самый лучший. — Тогда поедим? 

Девушка закивала, слегка отстранившись. 

— Красный тебе к лицу, — в машине сделал комплимент Чон. Девушка равнодушно перевела взгляд с дороги на него. 

— Этот по счету шестой, — бесцветный тоном выдала она. 

— Что, прости? — откликнулся Чонгук. Его глаза метнулись в её сторону, снова возвращаясь к дороге. 

— Цвет, который мне к лицу. 

— Так, дело не в цвете, — продолжил он. — Ты сама символ красоты, сочетания лишь подчёркивают уже имеющееся, — свободно ответил он. 

Сани молча отвернулась к окну. К разговорам особо не тянуло. 

Напряжение между ними чувствовалось, иной раз она боялась провести меж телами руку и наткнуться в образовавшуюся стену агрессии, недомолвок, обиды. 

Мечта, к которой она стремилась годы, в реале оказалась лишь ночным кошмаром.