Будни катились по рутинному маршруту, как городской автобус. Засыпая, Настя и хотела, и боялась снова попасть в Петербург конца XIX-го века. Ей любопытна была «изнанка» личности барона Маннергейма, столь безжалостно высвеченная неожиданным сновидением. Продолжая штудировать книгу за книгой, в которых воспевались дипломатические способности Густава и его недюжинный ум, Настя никак не могла продвинуться в написании курсовой работы. Её триггерило от раздвоенности собственного восприятия личности Маннергейма. Но с кем обсудить накипевшее? Не с Ликой же Дориной?! Та однозначно покрутит пальцем у виска и посоветует больше о личной жизни думать, чем об учёбе.
Ах, как не хватало Насте мнения профессора Романова! Но о том, что с ним и когда он вернётся к работе, не мог сказать никто. Даже Злата, п
