Мой Сексуальный Кошмар

Половина одиннадцатого. Тишина в квартире такая, что слышно, как капает кран на кухне. Максим и Богдан наконец уснули, а я сижу за шатким столом, сжимаю в руках пустой кошелёк и смотрю на осколки чашки — последней целой в этом доме. Руки дрожат, не от холода, а оттого, что внутри всё кричит: "За что мне это?" В голове опять тот же вопрос, что в детстве: почему у всех был папа, а у меня — нет? Я ведь не хуже других, правда? Слёзы жгут глаза, но я моргаю их прочь. Нельзя плакать. Надо работать. Завтра ещё трое учеников — репетиторство, начальные классы, дроби и буквы. Детишек я люблю, а вот свою жизнь… Смотрю на себя в тёмное окно — отражение расплывчатое, но видно лишние килограммы, усталые глаза. Мне 28, а выгляжу на 35. Спасибо, стресс. Спасибо, долги. Спасибо, муж, который опять спит на диване, пока я считаю копейки на хлеб. Я закрываю глаза и проваливаюсь в прошлое. Восьмилетняя я сижу на подоконнике, прижимаю колени к груди и смотрю во двор. Соседские дети играют с отцами — кто-то кидает мяч, кто-то несёт дочку на плечах. А я кусаю губы до крови, чтобы не зареветь. "Почему у меня нет папы? Я что, не заслужила?" — спрашиваю себя и бегу к Сашке, младшему братишке. Он сопит во сне, а я глажу его мягкие волосы и шепчу: "Ты у меня есть, и этого хватит." Сашка был моим светом. Я читала ему сказки под одеялом с фонариком, пока мама не видела. А потом его не стало. Болезнь забрала его быстро, как ветер уносит листья. Я осталась одна. Мама любила меня по-своему — кормила, одевала, но обнять, прижать к себе? Нет, этого не было. Зато бабушка… Она была моим ангелом. С ней я могла плакать, смеяться, быть собой. Но рак — чёртова четвёртая стадия — забрал и её. Через месяц после диагноза я стояла у её могилы, а в глазах — пустота. Пятнадцать. Первая любовь. Его звали Дима — высокий, с насмешливыми глазами. Я краснела, когда он смотрел на меня через весь класс, и мечтала, как он коснётся моей руки. Сердце билось так, что я боялась — услышит. Два месяца я жила этими взглядами, пока не поняла: я для него — игрушка. Он бросил меня, а я гордо выпрямила спину и сказала: "Да мне плевать." Ложь. Ночью я лежала в темноте, чувствуя, как жар в груди сменяется холодом стыда. Мама тогда взялась за меня всерьёз. "Учись, Алиса, не смей с мальчишками шляться!" — кричала она, стуча кулаком по столу. А я только сильнее хотела свободы. Свободы от её голоса, от её правил. И пошла наперекор — влюбилась снова. Тот парень разбил мне сердце так, что я до сих пор помню вкус слёз. А потом был ещё один — красиво говорил, а потом хвастался друзьям, что я "запасной вариант". Больно? Да. Но я стиснула зубы и пошла дальше. Я же сильная. А потом появился он — тот, за кого я вышла замуж. Мама твердила: "Он тебе не пара, Алиса, брось его!" А я, упрямая, сделала наоборот. Забеременела. Свадьба была тихой, почти стыдной. Мама отвернулась от меня совсем, хотя её и раньше в моей жизни толком не было. Я думала, что люблю его. Думала, что он изменится. Но он оказался лентяем — сидит дома, листает телефон, пока я работаю за двоих. "Принеси пива," — бросает он с дивана, а я стою у раковины, сжимаю губку до боли в пальцах. Родился Максим. Потом Богдан. С Богданом всё было случайно — врачи напутали с анализами, и я узнала о беременности, когда уже хотела развестись. Сначала думала об аборте. Сидела в ванной, смотрела на кафель и шептала: "Не могу." Решила оставить. Богдан родился бойким, с характером деда, в честь которого его и назвали. Сначала я его не любила — он был как напоминание о моей слабости. Но время шло, и я приняла его. Теперь он — часть меня. Сейчас мне 28. Двое детей, муж-бездельник, долги, съёмные квартиры. Свёкры смотрят на меня сверху вниз, будто я мусор под ногами. А я? Я гордая. Докажу, что справлюсь. Работаю репетитором, подтягиваю детей к школе. Мечтаю о своём доме, о дорогой сумке, о том, чтобы не считать каждую копейку. Иногда думаю: если бы отец был рядом, он бы не дал мне так жить. Заступился бы. Поддержал. Но его нет, и я до сих пор не знаю, почему. Люблю ли я мужа? Нет. Привычка. Отец моих детей. Иногда я мечтаю отмотать время назад, бросить всё и уехать в Америку. С детства внушали: "Без денег никуда." А потом я поняла — всё проще. Но поздно. Пока поздно. — Алиса, ты спать идёшь? — голос мужа с дивана вырывает меня из мыслей. — Иду, — отвечаю, хотя хочется крикнуть: "Да пошёл ты!" Встаю, убираю осколки чашки. Завтра новый день. Надо работать. Детям нужен хлеб, а мне — силы. Иногда я думаю, что устала жить. Но потом смотрю на Максима и Богдана, и понимаю: ради них я дойду до конца. И, может, однажды возьму свою жизнь в свои руки. Может, уеду. А пока… Пока просто иду дальше.