Выписка была как рассвет после шторма — солнце било в окна больницы, золотило белый кафель, запах антисептика смешивался с утренним ветром, что врывался сквозь шторы. Алиса сидела на краю кровати, её серое платье — мягкое, чуть помятое — шуршало, волосы липли к бледным щекам, но глаза — серо-зелёные, глубокие — сияли, когда она смотрела на Настю. Наша девочка лежала у неё на руках, завёрнутая в одеяло — белое, с голубыми звёздами, мягкое, как пух, — глазки блестели, как лес после дождя, тёмные волосики торчали, как у меня в детстве. Я стоял у двери, ботинки скрипели по линолеуму, сердце колотилось, как барабан, руки дрожали от волнения — я забирал их домой.
Врач — седой, в очках, халат шуршал, как бумага — подошёл, голос гудел, низкий, как ветер:
— Швы держатся, состояние стаб
