— Чистый лист, — его голос теперь грубый, с хрипотцой, — это когда ты перестаёшь врать самой себе. Ты теперь моя… невеста. Это факт.
Он отпускает, но прежде, чем я успеваю отпрянуть, его ладонь обхватывает мою шею. Каждым новым прикосновением, каждым пальцем будто прожигает кожу, оставляя невидимые метки. Взгляд Аяза изучающий, будто я редкая вещь, которую он только что приобрёл. Голос у него низкий, как шум прибоя перед штормом: "Ты уже мокрая. И мы оба знаем об этом!
Я плюю.
Прямо в его прекрасное, ненавистное лицо.
Слюна попадает ему на скулу, неспешно сползая вниз, как жидкий серебряный след.
"Да. Вот так."
Сердце колотится так сильно, что кажется, вырвется из груди. Но впервые за все эти дни — я не боюсь.
"Умру. Но хоть увижу, как в его глазах гаснет эта проклятая уверенность
