Вкус вишнёвой лжи - 2

Ложь 1. Костя

Драка всегда начинается неожиданно. Вот ты спокойно с кем-то разговариваешь, а вот харя собеседника превращается в кусок мяса. Кровища пропитывает снег, сбиваются костяшки, выбитые зубы теряются под ногами. Адреналин перекрывает кислород, мозги отключаются, есть только ты и твои противники. А ещё злость, ненависть, задетое самолюбие и жажда убивать.

Причин может быть много. Косой взгляд, оскорбление, резкое движение в твою сторону. Стоит сделать один удар, и остановиться невозможно: либо ты, либо тебя. Таков закон улиц.

И правил у них нет.

- Заходи сзади!

Сегодня морозно. Лёгкие горят, кислорода не хватает. Хочется вдохнуть полной грудью, но нет времени – один из отморозков заходит со спиты и хватает меня за куртку. Оборачиваюсь, с размаху заезжаю чуваку в челюсть кастетом. Бедняга заваливается в сугроб.

Их пятеро. Я один. В этот раз всё началось не по моей вине. Ну… Практически.

- Сука, - с рыком оборачиваюсь, сплёвываю, осматриваю парней.

Один валяется в стороне, кажись, со сломанной рукой, второй позади. Осталось трое.

- Тебе хана, Костян, - на выдохе хрипит один из них. 

Всё вокруг кружится, адреналин зашкаливает, губа саднит, а под глазом, скорее всего, вскочит фонарь. Похер. Не успокоюсь, пока не добью этих мразей.

На меня наваливаются сзади, и я падаю на колени. Остальные как по команде бросаются вперёд: меня пинают в грудь, от перелома рёбер спасает лишь куртка. Пока пытаюсь вырваться из захвата, очередной удар приходится в челюсть, дальше в нос и по почкам. Заваливаюсь на землю и группируюсь. Меня пинают ногами – чей-то ботинок заезжает по лицу, и, когда я понимаю, что выбраться из положения будет чертовский проблематично, решаю воспользоваться козырем.

Всё происходит машинально: я достаю из внутреннего кармана пистолет и нажимаю на курок. Выстрел оглушает даже меня. Пацаны отшатываются в разные стороны: кто заваливается в сугроб, кто умудряется слиться за гаражи.

- Стоять!!! – кричу я, рывком поднимаясь на ноги. В ушах звенит, выстрел дезориентирует. Один из них пытается драпануть, но я снова стреляю. – Я сказал, замерли на месте, твари!

- Костян, ты че? – зырит во все глаза.

Нервно направляю оружие то на одного, то на другого. Их осталось двое – остальные успели ливнуть, последний валяется в сугробе без сознания.

- Стоять, - повторяю уже тише.

Перевожу дыхание, делаю небольшой шаг вперёд, почти оступаюсь на кочке, но не падаю. Куртка порвалась в драке, змейка слетела, шапка вообще затерялась в сугробе, и вряд ли я смогу её найти. Но это мелочи, мне не привыкать.

- Убери ствол, - пятится парень, готовый стартануть при любой возможности. – Костян…

- Завались, блять, - постепенно успокаиваюсь, но пушку не убираю. – Какого хуя? Чё… - нога вязнет в сугробе, и пацан нервно дёргается, наверное, боясь, что я случайно пристрелю его. – Совсем страх потеряли, уроды? – перевожу оружие на второго.

Тот, что в сугробе, начинает шевелиться, и я мельком смотрю в его сторону.

- Назар, спокойнее, - поднимает руки Дрон, когда я перевожу на него ствол. – Нам заплатили, усёк? Мы бы никогда…

- Кто? – рычу на него.

В этой шайке всем заправляет Дрон. Ещё один местный упырь, кореш Рябы. На башку совсем отмороженный, раз на меня решил полезть, да ещё и по заказу.

- Не ебу, блатные какие-то, не с нашего района, - на выдохе сознаётся. – Просили припугнуть. Мы, это… не ради бабла. Нас заставили…

- Я тя умоляю, - сплёвываю, оставляя на снегу кровавые слюни. – Есть инфа, че за перцы?

Трясёт головой, смотря на меня исподлобья как побитая шавка. Морщусь, неопределённо взмахивая рукой с пистолетом.

- Могу узнать! – тут же взвизгивает. – Пробью у пацанов, может, кто в курсе.

- Умничка, - криво улыбаюсь. – Я буду очень ждать, - шмыгаю носом. – Валите на х*р, пидоры. Ещё раз нарвётесь, пристрелю.

Не опускаю пистолет, пока пацаны не забирают покалеченного дружка и не сваливают восвояси, только после этого прячу оружие во внутренний карман куртки и кое-как застёгиваюсь. Бегло осматриваюсь по сторонам, но шапки так и не нахожу.

Прелестно.

Надо валить, а то мало ли, какой-нибудь дебил мусоров вызвать успел. Попасться с незарегистрированным стволом хочется в последнюю очередь.

Итак, что я имею?

Какие-то уроды натравили на меня местную шайку, надеясь припугнуть. Не получилось. Более того, теперь не успокоюсь, пока не выйду на заказчиков. Умолял меня Стасян не влезать в неприятности, но те сами меня находят.

Кстати, о Стасе. Я, быть может, не гений, но в байку про «каникулы за границей» не верю. Заныкался он куда-то после всей этой херни с родоками и не высовывается. Обидно, что мне ничего не сказал, даже не позвонил. Я такой, значит, смотрю телик, а там по новостям «погиб Артём Скворецкий, а его отец в коме». Как дебил самый последний узнаю обо всём. Звоню Стасу, а он трубу не берёт. Пишет, мол, ливнул за границу, вернётся, наберёт. Ирка тоже темнит, по любому в курсах. А с его бывшей-шлюхой даже связываться не хочу.

Ну, ладно-ладно. Надумает, сам покажется.

До дома добираюсь только спустя часа два. Приходится тащиться по морозу через все подворотни, лишь бы не спалили мою бомжацкую физиономию. К счастью, зима. Темнеет быстро. Но это единственный плюс: к тому моменту, как я переступаю порог квартиры, коченею окончательно. Без шапки в порванной куртке бродить по закоулкам Москвы не самое приятное, что может случиться в этой жизни.

- Ма, это я! – предупреждаю о своём появлении, а то мало ли, инфаркт от страха схлопочет.

Она у меня такая, дикая в последнее время. Не то что из дома не выходит, так теперь из комнаты даже не высовывается. Надо что-то с этим делать.

Скидываю ботинки, куртку, пистолет прячу за пазуху, шумно вздыхаю. Сейчас бы пятьдесят грамм для согрева, но придётся обойтись чаем.

- Костик, это ты?

Дверь комнаты чуть приоткрывается, и я вижу одичалую физиономию матери. Подобно боязливому коту прячется там у себя под кроватью и раздражает только сильнее. Я понимаю, что у неё стресс, болезнь и прочая херь, которую доктор выявил, но у меня в последнее время нет сил терпеть её заскоки. Столько лет прошло после аварии, а лучше ей не становится.

- Я, - бурчу, пытаясь спрятать покоцаное лицо. – Работал, - вру. – Ты ела? Я вчера холодильник жратвой забил.

Она что-то невнятно бурчит, а потом прикрывает дверь. Как обычно. Ничего нового. Мир взорвётся на части, если эта женщина хотя бы на секунду дольше простоит вне стен своей комнаты.

Скрываюсь в ванной – кладу оружие на машинку, смываю кровь с рук, пытаюсь привести в порядок лицо. Мне даже лёд не нужен, чтобы спастись от синяка, - на улице такой дубак, что глаза на лоб лезут. Выгляжу отвратно. Хотя, я всегда в таком виде, будто из-под самосвала вылез. То глаз подбит, то скулы стёрты.

Как волк. Дикий и озлобленный. Ни стаи, ни поддержки.

Сплёвываю в раковину, смываю кровавые слюни. Бросив кофту в стирку, забираю пушку и прячу её под подушкой в своей комнате, затем иду на кухню, попутно роясь в телефоне. Ни сообщений, ни звонков.

Чайник на плите – старый покосившийся стул скрипит под моим весом, но я не обращаю на него внимания. Дома прохладно, но спокойно. Единственное место, где можно расслабиться.

Недолго думаю о том, что сегодня произошло. Дрон позвал на встречу, мол, перетереть нужно кой-чё. Перетереть с ним можно только про краденую технику или же тачки, а ещё есть шанс развести на левое оружие. Что я и собирался попутно сделать, вот только хотел патроны намутить. Хорошо, ствол прихватил, как жопой чуял подставу.

Где же я так налажал, что даже чуваки с соседних районов на меня зуб точат? Вроде, в последнее время тише виды, ниже травы.

Машинально отправляю сообщение Ире:

«Дома?».

Но вместо ответа получаю весточку от напарника:

«Завтра на смену выйдешь?».

«Без базара».

Я работаю в автомастерской. Чиню тачки, иногда байки. Это лучше, чем бомбить такси или охранять клубы, в любом случае, платят куда больше и напрягаться не надо. Никто не дебоширит, не буянит. А если проблемы, решаем по-тихому.

Чайник кипит – оставляю мобилу на столе и выключаю плиту. Заваливаю пакетик чая и возвращаюсь обратно, прихватив из шкафа какие-то печенья. Не помню, чтобы покупал их, но, вроде, свежие.

Теперь, когда я отогрелся после улицы, квартира не кажется такой уж и тёплой. В футболке холодно – я беру кружку, пакет с печеньем, сотовый и иду к себе в комнату. Вещи кладу на тумбочку, нахожу в шкафу кофту, одеваюсь и забираюсь на кровать. Врубаю ноут.

Приходит новое сообщение.

Ира.

«Дома. Только с работы вернулась, папочка».

Фыркаю. Уже собираюсь набрать её, но передумываю. В последнее время Ольханская жутко бесится, если я звоню просто так. ПМС, может. х**н знает.

Ира мне нравится. Даже больше, она единственная, за кого я беспокоюсь. Если не считать маман и Стаса.

После Юли…

После Юли я даже подумать не мог, что встречу человека, который так сильно сможет меня зацепить. Вот только как не подступлюсь к Ольханской, так сразу получаю по яйцам. Чё ж именно я не так делаю?

«Стас не выходил на связь?».

«Нет».

Уже собираюсь спросить, не интересовалась ли она у своей блондинистой сучки, но передумываю. Макеева – ещё одна причина, по которой Ирка бесится.

Она вообще в последнее время по любому поводу со мной грызётся, но, чёрт возьми, это так… заводит! Я хочу её. Всю. И не просто трахнуть и забыть, а быть с ней. Касаться, целовать, дышать ею. Да просто быть вместе, в конце концов. Я чувствую, как она делает меня лучше. Рядом с ней всё как-то иначе, добрее что ли, правильнее. Словно я там, где мне и нужно быть. И каждый день без неё становится всё невыносимее. Когда-нибудь мне сорвёт башку, и я натворю хрени, о которой буду жалеть.

Но, ясен фиг, напирать в случае Иры – не вариант.

Я уже не знаю, что и делать. И в симпатии признавался, и с батей её скорешился, даже всю хату переворотил, пытаясь до ума довести. А она всё злится. Чё ей не нравится-то? Если бы не хотела общаться, послала бы к херам, но тут же и сама на контакт идёт и о помощи иногда просит.

Бабы…

Elvira T – Море

Ложь 1.1 Ира

«Стас не выходил на связь?».

Я долго смотрю на сообщение, прежде чем собраться с мыслями и ответить на него. Всего одно простое словно «нет» даётся с невероятным трудом. Ложь окружает меня, впитывается в кровь и проникает в органы. Как желчь, отрава. И скоро я начну блевать ею.

«Нет».

Это ложь. Врать Назарову – самое отвратительно, что я когда-либо делала. Не знаю, почему. Скверное чувство, когда обманываешь человека, которому небезразлична. Но это не мой секрет, и разглашать его без лишнего повода не могу. Я знаю, что так не может долго продолжаться, в какой-то момент моя личная идиллия разобьётся о скалы подобно хрупкой шлюпке, и тогда мир изменится. И я тоже.

Я знаю, где Стас. Была в курсе с самого начала и ничего не пыталась с этим сделать. И, признаться, не хотела. Да и сейчас не хочу.

Все носятся со Скворецким, звонят, спрашивают, не в курсе ли я, куда тот пропал. Беспокоятся, места себе не находят. А я вру, хотя прекрасно знаю, где он.

Стас здесь. В моей квартире. В моей комнате. На моей кровати. И, кажется, уходить никуда не собирается. И самое отвратительно то, что человек, которого я люблю, находится дьявольски близко, а я не могу позволить себе даже прикоснуться к нему.

- Ты долго будешь у меня прятаться? – улыбаюсь я, прислоняясь плечом к косяку.

Стас поднимает голову – лежит на кровати поверх небрежно заправленной постели и смотрит какой-то фильм по ноуту.

- Не слышал, как ты вернулась, - признаётся.

Он пытается улыбнуться, но я вижу в его взгляде лишь пустоту.

После того, как Стас появился на пороге моей квартиры, прошло чуть больше недели. Сейчас зимние каникулы, и в основном всё время я провожу рядом с парнем. Иногда ухожу на работу, в магазин или ещё куда-нибудь. Я не могу выгнать его из дома, хотя прекрасно понимаю, что прятать у себя так долго Скворецкого не получится.

Отец может его найти, Назаров припрётся и заглянет в комнату, ещё кто-нибудь. 

В основном мы разговариваем. И пьём. Стас рассказывает про брата, отца, мать, иногда про Элли. Я про своё детство, школу и прочую чепуху. Часто мы смотрим фильмы или сериалы. Или просто молчим.

Он спит на матрасе рядом с моей кроватью, и иногда я позволяю себе случайно прикоснуться к нему, пока глаза парня крепко сомкнуты. Трогаю его волосы и борюсь с желанием рассказать про свои чувства.

Стас сломлен, уничтожен. Он боится и не знает, что делать. Скворецкому нужно время, чтобы прийти в себя и осознать происходящее.

- Да я… - опускаю голову, вслушиваясь в работающий бабушкин телевизор. – Костя опять спрашивал про тебя.

Стас медлит, затем отворачивается.

Понятия не имею, почему парень не хочет рассказывать Назарову о том, где находится. На счёт матери и Элли я ещё могу понять, но Костя же его лучший друг. Почему Стас в тот роковой день оказался именно на моём пороге, а не у квартиры почти что брата? На все эти вопросы Стас лишь пожимает плечом.

- Если я тебе надоел, так и скажи, - шутит.

- Нет, что ты, - фыркаю, пытаясь избавиться от смущения.

Как может надоесть человек, который заставляет нервничать лишь одним своим присутствием? Сердце щемит от противоречивых эмоций, и я прикусываю губу. Вот он, совсем близко. Стоит только протянуть руку и можно дотронуться до целой вселенной. Как же мне хочется забраться на кровать и лечь рядом с ним, чтобы ни о чём больше не думать.

- Что смотришь? – отрываю взгляд от его растрёпанных чёрных волос и подхожу к шкафу, чтобы переодеться.

На улице холодина, и я порядком замёрзла, пока добиралась до дома. Январь в этом году разыгрался на славу… Думаю, приму ванну, а потом приготовлю что-нибудь вкусненькое.

- Да чушь какую-то, - бормочет Стас – краем глаза я замечаю на себе его взгляд. – Слушай. Всё хотел тебе спасибо сказать. За то, что возишься со мной.

Улыбаюсь.

- Ты бы поступил на моём месте точно так же. К тому же ты платишь за проживание, - вспоминаю, как парень заставил меня взять деньги за еду и помощь.

Я их, конечно же, тратить не стала. Лежат себе спокойно в тайнике, ждут случая, когда я наберусь смелости вернуть их владельцу.

- Всё равно. Не знаю, что бы я без тебя делал.

Достаю одежду из старого шкафа и прикрываю скрипучую дверь. Назаров обещал смазать петли, но руки до этого так и не дошли. К тому же в последнее время я всячески избегаю встреч с Костей, потому что не могу смотреть ему в глаза. Как-то стыдно что ли.

- Ты бы пошёл к Назару и затусил у него, - смотрю на Стаса. – И я всё ещё не понимаю, почему ты этого не сделал.

Скворецкий недолго прожигает меня взглядом, затем переводит его на ноутбук. Медлит.

- Не знаю, - этот ответ я слышу уже не в первый раз. – Просто… И без этого он столько раз со мной возился. Уже как-то неудобно.

Врёт. Это не причина. Когда у тебя проблемы, особенно такие, ты в первую очередь бежишь к самому близкому человеку. И я уж точно не вписываюсь в эти рамки.

- Я продукты купила, - решаю поменять тему. – Отогреюсь в ванне и приготовлю что-нибудь.

- Давай я, всё равно без дела сижу, - закрывает крышку ноутбука и с усилием поднимается на ноги.

Уже собираюсь возразить, но неожиданный дверной звонок заставляет замереть. Сердце пропускает удар, а лёгкий страх противно подкрадывается к горлу. Переглянувшись с парнем, бросаю вещи на кровать.

- Сиди тихо, - говорю я.

Выйдя из комнаты, прикрываю дверь и, прежде чем впустить гостя, смотрю в глазок. Отец. Так, это уже хорошо, он-то уж точно не будет ломиться ко мне в комнату, чтобы проверить наличие Стаса.

Кстати, на счёт папы. Со всей этой историей со Скворецким, у меня даже времени не было поговорить о мачехе. Надеюсь, он сюда не с вещичками завалился. А то сюрприз так сюрприз будет.

- Привет, доча, - заваливается в квартиру весь раскрасневшийся, замёрзший.

По его довольному лицу сразу понятно, что дело не в Марине и уж точно не в Стасе. Стягивает шапку и расстёгивает куртку, нагло стряхивая на пол снег. Разувается. Уже собирается повесить вещи в шкаф, но я ловко перехватываю его одежду: если заметит среди моих вещей мужскую куртку, точно не обрадуется. Хотя всегда можно на Назарова спихнуть, они, вроде как, сдружились.

- Бесит, когда без звонка заваливаешься, - бурчу я, дожидаясь, пока отец пройдёт на кухню.

Прежде чем скрыться из виду, он заглядывает к бабуле, и моё сердце замирает, когда отец оказывается в опасной близости от моей комнаты. Если бы он только знал, кто у меня там прячется…

- Прости-прости, - смеётся. – Я чайник поставлю, - не спрашивает.

Вместо того, чтобы убрать куртку в шкаф, бросаю её на пуфик, и только после этого следую за отцом. Тот уже нагло сидит за столом, осматриваясь по сторонам, словно оценивая обстановку. Остановившись в дверях, прислоняюсь плечом к косяку и скрещиваю на груди руки.

- Как обстановка? – интересуюсь я, чтобы не молчать.

Прекрасно понимаю, что отец долго здесь не задержится. Попьёт чайку, пожалуется на работу, оставит денег на лекарства бабули и свалит.

- Да полный пи… - замолкает, пытаясь подобрать слово поприличнее. – Жопа, в общем. На работе завал, ещё и дома Маринка в последнее время пилит. Только в участке и спасаюсь, - всё это он рассказывает со странным необъяснимым увлечением. – Ещё и история с этими Скворецкими… - напрягаюсь. – Может, знаешь, про аварию-то?

- Ну, так… - пожимаю плечом. – Где-то слышала. А что с ними?

Чайник закипает, и я, пытаясь скрыть напряжение, подхожу к нему, чтобы выключить. Попутно наливаю кипяток в уже приготовленную отцом кружку, наблюдая за тем, как в воде медленно распространяется коричневое облако.

- Да на уши все участки подняли из-за них. Журналисты наседают, начальство требует разобраться. На похоронах сына ихнего… - морщусь из-за неправильного слова. – Старшего. Погиб, который. Какая-то, извини меня, тварь на родственников напала. Кинули горящую бутылку прямо в толпу, хорошо, никто не пострадал. Охрана быстро среагировала, но поймать их так и не смогли. Конкуренты, может. Врагов-то у них навалом.

Пытаюсь представить себе подобную ситуацию, но в голове какая-то чепуха. Почему-то думаю о Стасе. Квартира маленькая. Если парень решит подслушать разговор, то точно услышит каждое слово.

Оставляю чайник в покое и встаю к стене. Меня пробирает дрожь то ли от холода, то ли из-за рассказа отца.

- И что? – пытаюсь разговорить его.

- А ничего, - пожимает плечом. – Я следователь, не опер. Моё дело бумажки заполнять, а не бандитов ловить. Слишком много хотят от меня… Мне вот интересно, что они делать дальше собираются. В смысле, Скворецкие, - делает шумный глоток горячего чая. – Я к тому, что глава компании в больнице, наследник погиб, управлять всем некому. А от их младшего толку как от козла молока.

Почему-то после слов отца становится неприятно, и я, не подумав, бурчу:

- Ты как будто знаешь его.

- Так знаю ж! Не раз его принимал. Дебошир ещё тот. В отличие от брата, мозгов совсем нет. Хотя парень, вроде бы, не глупый, а творит чёрте что, - почти залпом допивает чай, морщится. – Я это, - поднимается на ноги. – На минуту вообще-то заскочил, ещё в отдел ехать. Это на первое время, - достаёт из кармана деньги и, даже не спрашивая, кладёт на стол. – Ты, прости, что так редко заезжаю, дел невпроворот. Постоянно или на сменах, или отсыпаюсь.

Мне вдруг становится его жаль, а потом я думаю о семье Стаса и о том, что было бы, если бы папы не стало, и всё внутри сковывает стыд. Я представляю, что буду чувствовать, если этот разговор окажется последним. Отец выйдет из квартиры, а потом его собьёт машина, и я останусь одна. По сути, я как Стас. Вот только он с братом не общался, а я с папой. И всё из-за каких-то глупых старых обид.

- Да ничего, - невесело улыбаюсь. – Загляну, может быть, к тебе в участок как-нибудь, поболтаем.

Он удивлённо замирает, а я смущённо отворачиваюсь. Что за глупости я несу? Уже и не помню, когда в последний раз была у отца на работе.

- Буду ждать, - треплет по голове, а затем выходит в коридор.

Я так и не набираюсь смелости рассказать ему про Марину – папа прощается и уходит, а я лишь киваю в ответ как послушная дочь. В последнее время я стала какой-от сентиментальной.

В комнате меня уже дожидается Стас – он стоит возле стены, прислонившись к ней спиной, и хмурится.

- Ты слышал? – решаю спросить.

- Угу, - смотрит в пустоту.

О чём он думает? Чего хочет? Как отреагировал на новость о нападении на его родных? Я стою в шаге от парня – его тело напряжено, а взгляд совершенно непонятный. Становится не по себе.

- Я возвращаюсь, - после недолгого молчания заявляет Стас. – Пора домой.

Это как удар под дых, неожиданный и неприятный. Я думала, что парень останется хотя бы до конца каникул, и у нас будет чуть больше времени, чтобы побыть вместе. Пусть как друзья или как соседи, я не знаю. За эти дни я привыкла к его присутствию, и, признаться, дико не хочу, чтобы он уходил.

- Уверен? – только и могу выдавить я.

Не умолять же его остаться.

- Да, - поднимает голову и смотрит в упор. – Спасибо тебе, Ир, правда. За то, что дала мне время. Я подумал, взвесил всё. Мне это очень нужно было…

Я не смотрю на Стаса. Кажется, если подниму на него взгляд, точно разревусь. Это последний шанс сказать ему о своих чувствах, пока мы здесь, не затронутые миром и реальностью. Как только Скворецкий преступит порог квартиры, я уже никогда не решусь открыться ему.

Будто бы почувствовав мою растерянность, Стас подаётся вперёд и обнимает – я утыкаюсь номом в его грудь и пытаюсь сдержать спазмы в горле. Он гладит мою голову, спину, вдыхает запах волос.

- Всё будет хорошо, - не знаю, кому он это говорит: себе или же мне.

- Может, поужинаешь хотя бы? - цепляюсь за последнюю соломинку.

- Конечно.

Стас отстраняется, но рук с моих плеч не убирает. Мы смотрим друг другу в глаза, и я понимаю, что вот он: момент для признания.

Но я молчу, и шанс испаряется так же внезапно, как и возникает. Парень теребит меня за волосы как старший брат и улыбается, и что-то печальное проскальзывает в этой улыбке.

Я трусиха. Какая же я, мать его, лживая трусиха.