Петербургский ноктюрн

Часть 1 (главы 3,4)

Глава третья

За завтраком разговор сначала получился шумный и бестолковый: каждому хотелось расспросить о чём-то приехавших друзей, словно и не говорили они каждый день по телефону, словно прошло две жизни с тех пор, как они были вместе.

Когда первый обмен новостями произошёл, Ирина сказала Анжеле, улыбаясь:

- А Рауль, между прочим, приготовил тебе сюрприз.

- Мне? – удивилась Анжела. – Что ты имеешь в виду, мамуля?

- Рауль, скажи сам, - улыбнулась мужу Ирина.

- Наверное, твоя мама имеет в виду то, что я купил лошадей, и теперь мы сможем совершать верховые прогулки.

- Ой, как хорошо! – обрадовалась Анжела. – А сегодня покатаемся?

- Как скажешь, Ангел, как скажешь… Если ты не устала…

- Я не устала, Рауль, и я очень хочу покататься! Покажешь мне свои любимые места, хорошо?

- Конечно, покажу.

- Мы бы с Иришкой тоже хотели покататься, - заметил Валерий.

- Ты умеешь ездить верхом? – восторженно спросила Иришка.

- Валерий – великолепный наездник, - заметил Рауль. – Мы все восхищались им в Эльзасе, а воображение женщин было поражено чёрным всадником. Валера, я тебе своего Мальчика дам, он тоже чёрный, как тот твой конь. Завтра покатаетесь. Есть ещё Заря, но эту лошадку я купил в подарок Светлане.

- Совершенно безумный подарок, - проворчал Виктор. – Мне до сих пор неудобно, что Светка приняла его.

- Витя, мы давно стали родными людьми. Разве можно не принять подарок от близкого человека, не обидев его при этом? – вступилась за мужа Ирина.

- Вы, женщины, умеете убеждать, - вздохнул Витька. – Ладно уж, я смирился… И, конечно, благодарен тебе, Рауль.

- Да брось ты! Сделать подарок красивой женщине – это всегда удовольствие для мужчины.

- Смотри, ревновать начну, - сурово промолвил Витя, сделав страшные глаза. – А начну ревновать, так не посмотрю, что ты у нас – мировая знаменитость, возьму большой нож и зарэжу!

- Что сделаешь? – не понял Рауль.

- Шутка, - хмыкнул Виктор, так и не объяснив недоумевающему другу значение странного слова «зарэжу».

- А какая лошадка предназначена для меня? – прервала Анжела их шутливую перепалку.

- Для тебя, Ангел, больше всего подойдёт Алмаз. Он белый, как снег, и ты на нём будешь выглядеть настоящей королевой.

- Надо было назвать его Ангелом, - засмеялась Анжела. – И было бы у нас: Ангел верхом на Ангеле.

- Имена пришли нам с Ириш одновременно, словно кто-то продиктовал их. Кстати, ты не обратила внимания на кольцо на пальце твоей мамы?

- Обратила и поняла, что это ещё один твой подарок.

- Ничего подобного! Это подарок из прошлого…

- Шутишь…

- Ничуть. В тот вечер много чего случилось: сначала возле озера мы видели себя в прошлой жизни, потом в руки Ирине упала белая роза, а ночью она исчезла, и вместо неё появилось это кольцо. Можете верить, можете не верить, но так и было…

- Я верю, - вздохнула Анжела, и лицо её неожиданно стало очень грустным. – Между вами такая связь, что ваши прошлые жизни подходят к вам вплотную, не боясь напугать вас…

- Знаешь, детка, я до сих пор сомневаюсь, было это или не было, и, если бы я не видела, как Рауль удивился, заметив кольцо, я бы так и думала, что это его подарок…

- Ириш, даже если бы я мог подложить кольцо, сбросить с неба тебе в руки розу я уж точно не смог бы… И показать наших двойников из прошлой жизни тоже не смог бы…

- Да, это так… Приходится поверить в чудо, просто поверить и принять это чудо…

- Мне давно не снились сказочные сны о прошлых жизнях, и чудес давно не случалось, - тихо сказала Анжела.

- Ангел, ты сама – чудо, - шепнул ей Жак, и она улыбнулась ему благодарной улыбкой.

С завтраком было покончено, и Анжела спросила Рауля:

- Когда поедем кататься? Мне не терпится…

- Давай через часок. Я попрошу Жана, чтобы к двенадцати наши кони были готовы. А сейчас отдохни немного.

- Договорились. Встречаемся здесь в двенадцать, - улыбнулась Анжела. – Спасибо за завтрак.

Она протянула руку Жаку, он обнял её, и повёл к лестнице. Рауль проводил их взглядом, ловя себя на том, что теперь испытывает странное чувство, когда Жак обнимает Анжелу. Заставив себя не думать об этом, спросил Валерия:

- Какие у вас с Иришкой планы на день?

- Да мы как-то не думали об этом. Наверное, просто погуляем.

- Я предлагаю после обеда выйти в море на яхте. Она готова. Обед в четыре, и для прогулки будет достаточно времени.

- Отлично. Предложение принимается, - обрадовалась Иришка. – Правда, Валера?

- Конечно, моя дорогая, мы будем делать всё, что тебе захочется.

- А завтра ты покатаешь меня на лошадке?

- Обязательно!

- Валера, если тебя устроит моя Заря, - вмешалась Света, - можешь сегодня покатать Иришку.

- Вообще-то, мне всё равно, на какого коня садиться, - улыбнулся Валерий.

- Отдыхать будете? – спросил Рауль.

Валерий вопросительно взглянул на Иришку.

- Нет, не хочу и минуты терять! – воскликнула девочка.

- Тогда идёмте, я провожу вас до конюшни и попрошу Жана оседлать Зарю, - предложил Рауль. – Иришка в брючках, так что одеты вы вполне подходяще для прогулки верхом.

- Вперёд, моя принцесса, - весело сказал Валерий.

Втроём они вышли из дома и направились к конюшне.

- Я не перестаю удивляться их отношениям, - сказала Светлана. – Я же помню, что творилось в Сибири, когда Валера влюбился в Анжелу. Правда, это было как будто в другой жизни… Столько лет прошло…

- Об этом и вспоминать не хочется, - заметил Витька.

- Нет, не вспоминать нельзя. Это тоже часть нашей с тобой жизни… Представляете, Ирина, мы тогда даже не знали, что вы живы… Как поразительно всё переплелось в наших судьбах, правда?

- Я сама тогда не знала, кто я, и что со мной случилось. Итальянская графиня… жена графа Лучиано… В общем-то, можно считать, что встреча с Тимуром пошла мне на пользу, хотя тогда я так не думала…

- Вот об этом и, правда, не стоит вспоминать, - смутилась Света. – Простите, Ирина, что я натолкнула вас на такие неприятные мысли.

- Ничего страшного, Света. Вы верно сказали: это тоже часть нашей жизни… Чем будете заниматься до обеда?

- Сейчас поспим часок, - сладко зевнул Витька, - а потом погуляем, правда, Свет?..

- Как скажешь, дорогой, - ответила она с улыбкой. – Но поспать придётся, а то ты так страшно зеваешь, что того и гляди проглотишь и меня, и всю виллу.

- Я не такой прожорливый, мне будет достаточно тебя, - ухмыльнулся Витька и, поблагодарив за завтрак, потащил Светку наверх, о чём-то тихо говоря ей на ухо.

Вернулся Рауль, улыбнулся, увидев, что Ирина осталась одна в комнате.

- Все разбежались? У нас с тобой до двенадцати тоже есть около часа. Поднимемся наверх?

- Пожалуй, - согласилась Ирина. – Как Валерий с Иришкой? Понравилась им Заря?

- Иришка в полном восторге. Валерия больше привлёк Мальчик, как я и думал, но и с Зарёй он сразу же подружился. У него с лошадьми прекрасные отношения.

- Рауль, только ты не давай Анжеле пускать коня в галоп, пусть катается медленно, а то, не дай Бог, голова закружится, и слетит с лошади…

- Не беспокойся, Ириш, этого я не допущу.

                                         Глава четвёртая

Ровно в двенадцать Анжела с Жаком спустились вниз, и нашли Рауля в гостиной. Он так задумался, перелистывая страницы какого-то альбома или книги, что не сразу заметил их присутствие.

- Чем занят, дорогой? – спросила Анжела, заставив его вздрогнуть от неожиданности. – Надеюсь, наша прогулка не отменяется?

- Конечно, нет, Ангел. Я не занят, просто, пока ждал тебя, просматривал сценарий будущего фильма Мишеля. Что-то меня в нём смущает, какая-то недосказанность… незавершённость, что ли…

Он отбросил книгу на столик и поднялся, улыбнувшись Анжеле:

- С этой причёской ты выглядишь совсем девчонкой. Когда ты вот так собираешь волосы в хвостик, мне начинает казаться, что ты – моя дочка.

- Что ж, я согласна и на дочку, - засмеялась Анжела.

- Рауль, - попросил Жак, - пожалуйста, будьте осторожны. Я немного волнуюсь. Не хотелось бы, чтобы Ангелу опять стало плохо.

- Можешь быть уверен, мне этого тоже меньше всего хочется. Не беспокойся, Жак, всё будет нормально, мы покатаемся тихонько и осторожно. Правда, Ангел?

- Как скажешь, папочка, - скорчив смешную рожицу, сказала Анжела голосом послушной дочки. - Проводишь нас, Жак?

- Нет, дорогая. Ты в надёжных руках, а мне даже смотреть не хочется, как ты будешь садиться верхом…

- Да не волнуйся ты так, - Анжела обняла мужа и поцеловала. – Займись чем-нибудь и не скучай. Через пару часиков вернёмся. Вот увидишь: прогулка пойдёт мне только на пользу.

- Какие красавцы! – воскликнула Анжела, увидев коней. – Алмаз, ты чудо! И Мальчик тоже чудо! Рауль, эти кони ещё лучше тех, на которых мы катались в Эльзасе.

- Да, хороши, - согласился Рауль.

Жан, улыбаясь, протянул Анжеле поводья, но она не торопилась оседлать коня. Как всегда, до этого ей хотелось чуть-чуть приблизиться к прекрасному животному, приласкать его. Два кусочка сахара сразу сослужили добрую службу, и Алмаз, съев их, радостно заржал и посмотрел на Анжелу благосклонно.

- Почему-то волнуюсь, - с удивлением заметила Анжела. – Жак прав – отвыкла я от любых физических нагрузок.

- Я помогу тебе сесть в седло, - предложил Рауль.

- Да, пожалуй… - она неуверенно взглянула на него, но тут же отрицательно покачала головой. – Нет, я сама должна справиться и научиться не боятся ничего, как раньше.

- Ангел, не требуй от себя невозможного… Встряска была очень сильной…

- Ну, оттого, что встряхнули мои мозги, не должна погибнуть моя отвага, - пошутила Анжела, и, несмотря на высказанную перед этим тревогу, легко вскочила в седло, весело улыбнувшись. – Вот так-то лучше, а то, если всего бояться, недолго превратиться в тепличное растение.

- Красиво смотритесь в седле, - похвалил её Жан. – И конь этот вам к лицу.

- Спасибо, Жан, я уверена, что с Алмазом мы подружимся. Мы же теперь часто будем ездить, правда, Рауль?

- Конечно, Ангел, пока мы здесь, превратим прогулки верхом в ежедневный ритуал. Ну, что, дорогая, в путь?

- Когда ты успел оказаться в седле? – удивилась Анжела, которая буквально на секунду отвлеклась, что-то нашёптывая на ухо Алмазу.

- Беру пример с тебя, вернее, пытаюсь соответствовать.

- Не прибедняйся. Уж кто-кто, а ты в седле любого обставишь.

- Ты мне льстишь, Ангел, - усмехнулся Рауль, медленно направляя Мальчика в сторону ворот. – Я старею, детка, от этого факта не сбежишь…

- Прекрати, - Анжела неожиданно почувствовала, что сердится. – Ты как будто нарочно стараешься отдалить себя от меня, хотя бы возрастную линию прочертить между нами. Это неправильно, Рауль… И потом – я всё равно не смогу держаться за чертой… Хочешь ты того или нет, но я шагну за её пределы и окажусь рядом с тобой.

- Ангел… Я знал, что, оставшись вдвоём, мы не сможем вести лёгкий разговор, но я не ожидал, что ты сразу начнёшь атаковать меня.

- Я тебя не атакую, я просто объясняю, что не смогу держаться в стороне от тебя… Рауль, пойми, после того, как ты второй раз вытащил меня с того света, я страшно, невыносимо завишу от тебя. Мне тяжело от этой зависимости, очень больно. Тебе тоже от неё плохо, но я ничего не могу поделать с собой. Сестра Жака перед смертью смогла-таки причинить зло, потому что теперь не только мне больно, но и тебе… и это хуже всего…

- Боль – понятие относительное… Я не всегда понимаю, где проходит грань между болью и наслаждением, между отчаяньем и счастьем… Когда ты лежала без сознания, такая беспомощная, еле живая, когда я боялся, что не смогу вытащить тебя, я точно знал, что, если не вытащу, то там же и умру, просто не смогу жить с сознанием того, что не спас тебя, не пришёл вовремя на помощь, - он взглянул на Анжелу и увидел, что она слушает его, как ребёнок, боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть слова, только пальцы, сжимающие поводья, вздрагивают от напряжения.

- Говори, пожалуйста, - голос Анжелы прозвучал жалобно, словно она испугалась, что он замолчит и больше не скажет ни слова.

- Знаешь, эта мысль приносила облегчение: умру и не буду ничего чувствовать… Может быть, и правда, было бы лучше для всех, по крайней мере, для вас с Жаком.

- Рауль, если ты ещё скажешь что-то подобное, я… я не знаю, что сделаю… пущу коня галопом… Ты сам не соображаешь, что говоришь… Для нас с Жаком… Не знаю, как для Жака, а я без тебя не смогу жить. Не так, как ты без меня – только потому, что спасти не удалось… Мне просто нужно дышать с тобой одним воздухом. Просто знать, что ты есть… И я не хочу, чтобы тебе было больно…

- А ты думаешь, детка, что сможешь сделать так, чтобы никому не было больно? Я уже сказал тебе, что боль – понятие относительное. Мы с тобой смотрим друг на друга, и нам больно… Вы приехали, и мне сначала показалось, что я не вынесу этой боли и сбегу… А потом ты обняла меня, и радость встречи успокоила боль… Чёрт… что я говорю… Ангел, я сам не знаю, что говорю, я сейчас плохо соображаю, потому что ты рядом, и больше всего на свете я хочу сейчас прикоснуться к тебе, но знаю, что не имею на это права…

Анжела судорожно вздохнула и неожиданно остановила коня.

- Рауль, у меня голова закружилась, пожалуйста, помоги мне… - голос её звучал слабо, и лицо побледнело.

- Ангел, детка, прости меня… - он испуганно протянул руки, поддержал её в седле, спрыгнул с коня, продолжая поддерживать Анжелу, и она соскользнула прямо в его ладони, застонала, прижимаясь к нему.

И Рауль понял, что, если у Анжелы и закружилась голова, то вовсе не от болезни, а от чувства, переполнившего сердце и душу. На секунду ему стало больно дышать, но он точно знал: если сейчас они не справятся с собой, всему придёт конец. Осторожно отстранив от себя Анжелу, он тихо сказал:

- Прогуляемся, поведём коней в поводу…

- Рауль, не оставляй меня, - всхлипнула она.

- Ангел, я с тобой. Прости, ты сама всё знаешь и понимаешь…

- Не понимаю, совсем не понимаю и не хочу понимать. Если нам плохо друг без друга, почему нельзя быть вместе?

- Потому что у тебя есть Жак, а у меня Ирина, потому что мы любим их и не хотим причинять боль.

- А ты думаешь, от нашей духовной связи им не больно?

- Больно… Но порвать эту связь не в наших силах, а удержаться от другой мы можем. Ангел, девочка, неужели ты не понимаешь, что физическая близость всё разрушит? Потерять голову намного легче, чем сохранить её, но что потом? Ты можешь ответить мне на этот вопрос? Будем встречаться тайком, пока не доведём Ирину до таблеток или бритвы, а Жака до пистолета? Ты этого хочешь?

- Зачем ты так? – Анжела остановилась, глядя на него с ужасом. – Почему стараешься причинить мне ещё более сильную боль?

- Да потому что ты забыла сейчас, что пережила тогда, в марте…

- Но Жак уверил меня, что теперь всё понимает и принимает…

- Да, головой, но надолго ли хватит его сердца? А в Ирине я и вовсе не уверен. Она уже один раз глотала таблетки, и я больше всего боюсь, что она повторит попытку, если поймёт, что мы с тобой встречаемся.

- Почему ты думаешь, что они поймут? Можно же встречаться тайком…

- Ангел, ты говоришь глупости. Нет, детка, не будем мы встречаться тайком, никогда не будем. Я тебе уже сказал по телефону и повторяю: никогда ты не будешь моей. Слышишь? Никогда! И хватит об этом, прошу тебя. Ты же хотела посмотреть окрестности…

- Не уверена, что и теперь хочу… Впрочем… поехали, покажешь мне всё, что хотел показать.

Анжела вскочила в седло, отказавшись от помощи Рауля, он последовал за ней, и они медленно поехали по широкой дорожке, проходящей через рощу, в сторону моря.

- Не сердись, Ангел, - сказал Рауль минуту спустя, - это я виноват, сам наговорил глупостей, вот твоя выдержка тебе и изменила…

- Нет у меня никакой выдержки, Рауль, совсем нет, - вздохнула Анжела. – Но я постараюсь принять твоё решение, постараюсь не путаться у тебя под ногами.

- Ну, вот… всё-таки сердишься, если так говоришь…

- Рауль, я иногда сама себя начинаю бояться… Вот смотрю на кольцо на пальце у мамы и злюсь, что это не наш с тобой мир… А где тот мир, в котором жили Луиза и Этьен, я не знаю, и дорогу к нему не найду… Ваша связь с мамой так крепка, что ваши двойники из прошлой жизни делают вам подарки… Мне бы радоваться за вас, а я не могу… Наверное, нельзя было сюда приезжать, здесь слишком остро понимаешь собственную ненужность…

- Ангел, ты же знаешь, что говоришь сейчас глупости…

- Ну, почему ты оттолкнул меня тогда, когда мы впервые встретились? Почему не позвал за собой? Всё в жизни сложилось бы по-другому…

- И опять знаешь, что говоришь глупости… Думаешь, Анжела Громова смогла бы полюбить меня? Увидеть своего Маленького принца, придумать собственную сказку? Та женщина, которой захотелось уложить к себе в постель заезжую знаменитость, не была способна любить.

- А я в этом не уверена… Тогда я впервые почувствовала, что могу полюбить… У меня после встречи с тобой началась депрессия, между прочим… Но что теперь говорить… Никогда мы не узнаем, что было бы, если бы ты не оттолкнул меня…

- Я и сам тогда был другим, Ангел. Поверь, ничего хорошего не получилось бы. Какое-то время были бы вместе, а потом расстались бы, причём расстались бы нехорошо, зло… Нет, у нас с тобой тогда не было будущего… и сейчас нет…

- Спасибо, утешил…

- Я просто сказал правду, какой бы горькой она ни была. Только, Ангел, давай смотреть на жизнь не так мрачно. Хотя бы попробуем. Разве физическая близость так важна? Ты же сама читала мне по телефону прекрасные строчки, помнишь?

- Я и сейчас могу прочесть ещё такие же правильные слова, только теперь из стихотворения Ахматовой:

                                      Пусть влюблённых страсти душат,

                                      Требуя ответа.

                                      Мы же, милый, только души

                                      У предела света.

- Почему ты читаешь их с такой иронией в голосе? Разве плохо быть душами у предела света?

- Наверное, хорошо… только есть у неё ещё и такие строки:

                                      Мы не встречаться больше научились,

                                      Не подымаем друг на друга глаз,

                                      Но даже сами бы не поручились

                                      За то, что с нами будет через час…

Почему-то я больше верю этим словам, а не тем, правильным…

- Удивительно, как много стихов ты знаешь наизусть, - усмехнулся Рауль. – На все случаи жизни. Успокойся, мой глупый, любимый Ангел, всё у нас с тобой будет хорошо и правильно, мы оба научимся справляться со своими чувствами… Я уже почти научился…

- Тогда вот получи на закуску ещё одно стихотворение Ахматовой:

                                       То ли я с тобой осталась,

                                       То ли ты ушёл со мной,

                                       Но оно не состоялось

                                       Разлученье, ангел мой!

                                       И не вздох печали томной,

                                       Не затейливый укор,

                                       Мне внушает ужас тёмный

                                       Твой спокойный ясный взор.

Мне тоже страшно оттого, что ты так спокоен сейчас. Мне страшно от твоего чёткого пониманию, что правильно и что неправильно… и вообще, мне просто страшно…

- Глупости, Ангел, ты храбрая женщина, и тебе сейчас совсем не страшно. Просто ты чувствуешь неуверенность… Но это пройдёт… Так, давай-ка переменим тему. Смотри – вот моя любимая скала над водой.

Анжела подняла голову и увидела, что они только что выехали к тропе, идущей над морем, и впереди, действительно, возвышается одинокая скала. Рауль спешился и протянул ей руки, подхватил, поддержал и сразу же отпустил. Улыбнулся открытой улыбкой, положил ладонь на её плечо и подтолкнул к скале.

- Пойдём, посидим на ней. Здесь самое высокое место на берегу. Когда я сижу на этой скале, мне порой кажется, что я здесь бывал раньше, правда, почему-то иногда ощущения не самые приятные возникают. И всё равно тянет сюда – и когда плохо, и когда хорошо…

Они подошли к скале, Рауль помог Анжеле взобраться на неё, и, усадив на площадку, нависшую над морем, сел рядом, обняв её за плечи дружеским и тёплым жестом. Она вздохнула, прижимаясь к его плечу, и вдруг, неожиданно для себя, почувствовала, что этот мир ей намного ближе, чем вилла с озером. Отчего возникло такое ощущение, она не знала, но оно пришло и успокоило немного, и Анжела подставила лицо ветру и улыбнулась.

- Чему улыбаешься, Ангел?

- Сама не знаю… Но здесь что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя… не знаю, как сказать… словно ещё секунда, и я смогу взлететь… как та чайка, - Анжела протянула руку, показывая ему птицу, парящую над водой.

- Ага, я тоже здесь чувствую себя крылатым, хотя, если бы полетел я, зрелище было бы не для слабонервных.

Анжела представила Рауля, парящего над морем, и фыркнула, сдерживая смех.

- Вот-вот, вижу, что твоё живое воображение нарисовало яркую картинку моего полёта, - засмеялся Рауль, и Анжела расхохоталась вслед за ним.

И сразу пришло то потерянное ощущение духовной близости, когда каждое движение души другого человека понимаешь и принимаешь, как своё собственное. Она потёрлась подбородком об его руку и шепнула:

- Ты молодец, мой Маленький принц, ты даже сам не знаешь, какой ты молодец…

- Знаю, моя радость, знаю… Это ты не знаешь, какой я молодец, а я-то как раз очень хорошо знаю, потому что быть таким молодцом, как ни крути, совсем не просто, - они опять одновременно засмеялись. – Но ты у меня тоже ничего, особенно когда смеёшься.

- Мне нравится смеяться с тобой, потому что ты хохочешь, как мальчишка, словно тебе лет десять, не больше.

- О, дорогая, в десять лет я почти не умел смеяться, был очень грустным и стеснительным.

- Если ты полагаешь, что детали твоей биографии мне неизвестны, ты ошибаешься, - усмехнулась Анжела. – Я изучила их ещё тогда, когда готовила интервью. В моём компьютере хранилось целое море информации о знаменитом Рауле Легране. И я всё отлично помню.

- Я и забыл, что имею дело с журналисткой, ставшей писательницей, а, стало быть, знатоком человеческих душ.

- Да уж, знаток из меня ещё тот… Со своей бы душой разобраться…

- А мне почему-то кажется, что мы уже разобрались, - улыбнулся Рауль. – И научились летать вдвоём. А после обеда покатаемся на яхте, и ты покажешь Жаку алые паруса и расскажешь о них… А потом, когда наступит ночь, мы с тобой послушаем звёзды, и они будут смеяться для нас, и мы посмеёмся вместе с ними…

- И дольше века длится день… - задумчиво сказала Анжела.

- Почему ты это сказала?

- Потому что мне кажется, что сегодняшний день станет днём длиною в век, ну или хотя бы в год… Я очень остро чувствую сегодня всё, что происходит, понимаешь? И каждая минута, каждое мгновенье становится длиннее, растягиваясь, прежде чем умчаться в вечность… Знаешь, мне очень часто хочется сказать жизни: «Постой, мгновенье!» А сегодня не хочется… И совсем не потому, что мне плохо, просто сегодня ход времени другой… Вот закрой глаза, и ты услышишь, как медленно-медленно шуршат минуты, очень тихо скользят над нами, и ничего не отбирают у нас при этом, не уносят нашу жизнь, а напротив – что-то дарят нам… что-то такое, после чего уже не будет плохо ни тебе, ни мне… Рауль, почему на этой скале так хорошо думается?

- Не знаю, детка… Ирина эту скалу не любит, говорит, что здесь чувствует, что в прошлой жизни на этом месте случилось что-то страшное, что-то такое, что перевернуло тот мир, изменило его… Я тоже иногда это ощущаю, я тебе говорил уже, но всё равно мне здесь хорошо. Я здесь на месте, это именно моё место на земле… Нет, не только оно, конечно, на земле очень много моих мест. Но это – точно моё.

- И моё. Ты не будешь возражать, если и я буду считать его своим местом?

- Глупая… конечно, не буду. Мне приятно думать, что это наше с тобой общее место на земле, ведь таких мест как раз не слишком много… А это – наше.

- А знаешь, я вот что придумала: Луиза и Этьен бывали здесь. Может быть, приезжали в гости к кому-то, но бывали. И сидели на этой скале. Поэтому мне здесь так хорошо, как будто я вернулась домой. Только не в свой теперешний дом, а в мой дом из прошлой жизни. Вот как у вас с мамой – для вас вилла такой дом, озеро с лилиями… А наш дом здесь, если уж не дано найти другого…

- Ангел, а нам пора возвращаться, - взглянул на часы Рауль.

- Мы вернёмся сюда?

- Завтра же во время конной прогулки. А кататься верхом мы будем всю неделю ровно в двенадцать. Договорились?

- Договорились… Спасибо тебе, Рауль.

- За что, детка?

- За всё. И самое главное: за то, что ты у меня есть…

- Всё, Ангел, едем, а то ты сейчас заставишь меня заплакать, и мне будет ужасно стыдно…

Они возвращались домой неспешной рысью, почти не разговаривая, но молчание не тяготило их. Это было молчание двух близких людей, которым уже не нужны слова…

И всё случилось так, как говорил Рауль: когда красавица яхта, расправив алые паруса, неслась по водной глади, Анжела обняла Жака и напомнила ему сказку Грина. И он улыбнулся ей открыто и радостно, словно не мучили его сомнения, и не болела душа из-за её любви к другому мужчине.

- Ты – мой Грей, - шепнула Анжела. – Ты мне веришь?

- Верю, Ангел… Как бы я жил, если бы не смог верить тебе?.. Значит, ты – моя Ассоль, я правильно говорю?

- Правильно.

- Только я не догадался подарить тебе алые паруса, - вздохнул Жак. – Но если ты захочешь, мы тоже купим яхту, и над ней взовьётся такой же парус.

- Нет, любимый, не нужно. Ты давно подарил мне алые паруса, и они всегда бьются надо мной, каждый день и час, потому что каждый день и час я чувствую твою любовь.

Они стояли, обнявшись, и улыбались встречному ветру и солёным брызгам, и алые паруса над их головами бились, как птицы счастья…

А Рауль обнимал Ирину, и это было так правильно и так хорошо, что он удивился, почему ещё днём казался себе таким несчастным, не в силах разобраться в своих чувствах к Анжеле. Ведь всё просто и  прекрасно в этой жизни, под этим синим небом… Они стояли, как всегда, за штурвалом, и, придерживая его, он одновременно целовал жену, прижавшуюся к нему спиной. Ветер подхватывал её волосы и швырял ему в лицо, и он улыбался и этому ветру, и касанию волос, и яркому, солнечному дню, который и, правда, был долог, как вечность… 

А вечером, после ужина, он, как и обещал, вышел с Анжелой в сад, и они вдвоём молча смотрели на звёзды, стоя рядом и касаясь друг друга плечами. И звёзды подмигивали им, смеясь, и Млечный путь загадочно мерцал, приглашая их поплыть по тёмному небу, и ночь скользила плавно, подкрадываясь к тому мгновенью, когда оба почувствовали усталость от этого долгого дня длиною в год, и разошлись по своим комнатам, вернувшись к тем, кто так ждал их…

И когда Анжела шептала Жаку слова любви, в них не было лжи…

И когда Рауль говорил Ирине, что она – его жизнь, это было единственной правдой на свете…

И, как бы ни закручивала их судьба, как бы ни плела свою паутину странных связей и пересечений, здесь и сейчас было две пары, и сердца бились в унисон, и тела отдавались друг другу, даря наслаждение, которое уносит людей в страну любви и страсти…     

Ночь медленно плыла к рассвету, и никто даже не подозревал, что следующий день принесёт перемены, которые на долгий срок изменят привычное течение их жизни…