This means War

Часть 1

— Итак, сестры, у меня для вас важная новость, — Пейдж перекидывает волнистые огненно-рыжие волосы с одного плеча на другое, а затем грациозно складывает ладони между собой. — Сегодня на студенческом совете мне сообщили одну вещь, которая приятно вас удивит.

По гостиной нашего сестринского дома проносится радостный шепоток. Если Пейдж говорит, что новость хорошая, и тем более улыбается так, как сейчас, а ее серые глаза блестят так же ярко, как и позолоченный значок «Каппа Зета Ню» со стразами Сваровски на груди ее выглаженной блузки цвета коралла, то значит, что новость более, чем хорошая.

— Дом, что построили недавно в конце греческой улицы...

— Это тот с огромными белыми колоннами, похожий на Олимп для богов?! — с неподдельным восхищением в голосе интересуется Жаннет, и ее французский акцент сильно режет слух.

Вскинув аккуратные бровки, Пейдж мгновенно стреляет яростным взглядом в сторону темноволосой француженки с прической как у Клеопатры. Никто не смеет перебивать президента сестринской общины. Жаннет тут же понимает свою оплошность, прикрыв ладошкой пухлые губы алого цвета, и бормочет извинения на своем родном языке.

— Итак, этот дом в конце года отдадут одному из студенческих греческих сообществ, — радостные возгласы затихают в ту же секунду, когда Пейдж Харрис поднимает указательный палец вверх, призывая всех замолчать. — Но у нас есть одна проблема. Скай, — зовет она меня, — Алиша, — мы тут же поднимаемся с места, чтобы внести в комнату маркерную доску, прикрытую атласной тканью жемчужно-розового цвета.

Мы с Алишей встаем по бокам от доски и, словно два надзирателя в тюрьме, заглядываем в глаза нашим послушным заключенным, потому что знаем, что именно скрывается за материей. Чувствовать власть и превосходство над остальными приятно, все пытаются равняться на тебя, спросить совет, прислушаться. Это в любом случае тешит самолюбие.

Если бы два года назад мне сказали, что я буду упиваться властью, я бы плюнула этому человеку в лицо. В моем родном Нью-Джерси всегда недолюбливали тех, кто задирает нос или считает себя лучше, чем другие. Папа воспитывал меня как человека, который должен ценить свое окружение и относиться ко всем, как к равным себе.

Не то, что бы я не знала о том, что происходит в Каппе. Мама не раз рассказывала мне о жизни здесь, но это было в детстве. Я пошла в седьмой класс, когда родители развелись. Папа работал обычным механиком, а вот мама с ее образованием стала успешным юристом. Она упорно трудилась, и когда ее пригласили на стажировку в Сиэтл, ссоры в семье из-за работы приняли более масштабный размер. Я осталась с папой, потому что не хотела оставлять школу и своих друзей.

В университет я решила пойти по стопам мамы. В общину меня приняли практически сразу, как только узнали, что моя мама была членом сестринства «Каппа». Конечно, я никогда не считала себя замухрышкой или серой мышкой, но в Каппе меня научили премудростям макияжа и некоторым правилам. То, что было нормально в Нью-Джерси, здесь считается дурным тоном. Например, девушки Каппы не пьют пиво даже на вечеринках, в редких случаях едят жирную пищу, а еще не смотрят телевизор — это не круто. Последнее правило я регулярно нарушаю, тайком просматривая любимые передачи в интернете.

Пейдж дает нам сигнал кивком головы, и мы с Алишей тут же срываем ткань, которая бесшумно приземляется на отполированный пол.

Сигма Альфа Ро

Это единственное, что написано на доске, но девочки понимающе ахают, а затем издают недовольные стоны, увидев название братства наших заклятых врагов. Наши общины начали воевать задолго до нашего вступления в эти сообщества. С давних времен наши предшественники воевали между собой за тот или иной титул, либо привилегии. Мы как Монтекки и Капулетти, только тут никакой любви, а вот у******о на выпускной вполне возможно.

— Как вы понимаете, — Харрис складывает руки на груди, — отряд Голубой устрицы во главе со Стайлсом тоже претендует на этот дом. Но эти неандертальцы не заслуживают проживать в таких условиях. Им самое место в выгребной яме, — все поддерживают слова Пейдж активными кивками головы. — Декан сказал, что проживание мы будем обеспечивать себе сами, поэтому если дом станет нашим, то членские взносы за клуб поднимутся на пару сотен долларов, но поверьте мне — это того стоит.

— Это не все новости, — говорю я, когда девочки вновь радостно соглашаются. — Наше сестринство должно проявить себя. Нужно придумать способ и собрать денег на благотворительность, а потом сделать немаленький взнос пожертвования в один из фондов, чтобы увеличить шансы на получение дома.

— Мы должны активно участвовать в студенческой социальной жизни, — отставив ногу в сторону, Алиша упирает руки по бокам и заглядывает всем по очереди в глаза. — Появляться на всех мероприятиях, участвовать в каждой вечеринке.

— А самое главное — успеваемость, — напоминаю я. — Наши баллы ни в коем случае не должны падать. Если надо, то спите с ботаниками, которых парни из Сигмы заставляют делать за них работу, чтобы понизить Голубой устрице общий балл.

Голубая устрица — это прозвище, которым мы наградили парней, чтобы слегка понизить их самодовольное эго. В ответ нас называют мокрыми кошками, что звучит противно и немного двусмысленно.

— Но если за них делают работу девочки-ботаники? — интересуется Жаннет. — С ними тоже нужно спать? Или с их парнями... — пожимает плечами. — Хотя вряд ли у них есть парни.

— Жанни, — я со вздохом опускаю подбородок, — я пошутила. Не надо ни с кем спать.

— Девушки Каппы не спят с ботаниками, — Пейдж вскидывает бровь, глядя на француженку, — надеюсь, тебе не нужно будет напоминать об этом еще раз?

— Конечно нет! — фарфоровые щеки нашей местной Клеопатры мгновенно краснеют, и она опускает взгляд вниз.

— Итак, — Пейдж берет квадратную губку для доски и стирает надпись «Сигма Альфа Ро», — нам нужно не только обскакать Стайлса и его подпевал, нам нужно стереть их с лица земли. Превратить их в ничто! Вспомните прошлый год, из-за их проделок исключили нашего вице-президента Кассандру, предварительно выставив ее секс-видео с преподавателем. Отменили вечеринки в нашем сестринстве. Нас на три месяца лишили права голоса на студенческом совете. И всё из-за их глупых подстав. В этом году такого не произойдет, мы возьмем реванш и будем играть самым грязным способом!

Все радостно хлопают и поддерживают речь президента, мы с Алишей не исключение.

— Итак, какие будут предложения? — интересуется Пейдж, и все тут же замолкают, погружаясь в свои мысли и разрабатывая план мести.

— Вообще-то, у меня есть одна идея, — отвечаю я и, согнув руку в локте, опускаю ее на верхушку маркерной доски. — У Сигмы сегодня вечеринка, верно? Проводят они их часто и шумно. Так может пойти против негласного закона студентов и вызвать копов, жалуясь на шум? Первые два раза им сделают выговор, но на третий раз жалобу отправят в деканат.

— Это жестоко, — отзывается кто-то.

— Да, — соглашаюсь я, — это жестоко и подло, но разве не они проделали с нами то же самое в прошлом году? Отплатим им той же монетой.

— Но куда же тогда ходить нам? — подает голос Жаннет, и, кажется, сегодня она потеряла инстинкт самосохранения. — Их крутые вечеринки славятся на весь кампус, нам этого не простит весь университет.

— Тогда натравим на них копов хотя бы один раз, — предлагает Алиша. — Мальчики слишком расслабились в последнее время.

— Решено, — Пейдж хлопает в ладоши, и ее губы расплываются в коварной улыбке, — сегодня вечеринка в доме Сигмы будет недолгой.

***

Все женщины по маминой линии были членами сестринства «Каппа Зета Ню». Я не стала исключением и с самого детства мечтала попасть в это сообщество. Это огромный плюс для резюме, потому что много известных личностей, выпустившихся из стен нашего университета, состояли в этой общине. Место в Каппе — гарантия успешного будущего, гарантия на всю оставшуюся жизнь, поэтому приходилось бороться.

В самом начале учебы я бы в жизни не подумала, что смогу поступать подло. Что смогу так яростно недолюбливать целую толпу парней, причем симпатичных. Мама и бабушка рассказывали мне о борьбе между двумя общинами, но я не думала, что это настолько серьезно. Два года мы давали отпор их издевкам и подставам, в этом году мы так же не намерены сдаваться.

Когда я стала новобранцем, то исполняла ужасные вещи по приказу президента, которая уже выпустилась на данный момент. Я подменяла результаты тестов парней из Сигмы, фотографировала курящих (не только сигареты) ребят на территории университета, а затем эти фотки отправлялись прямиком на адрес электронной почты декана. Единственный, кого я обходила стороной и делала вид, что не успела набрать на него компромат, был нынешний вице-президент Сигмы — Зейн Малик. И на то была причина.

— Знаешь, эта подготовка к учебе больше напоминает мне летние каникулы. Такое чувство, что я знаю тебя не две недели, а с самого детства, — сидя на набережной, любуюсь заходящим за горизонт солнцем. Сладко потянувшись, облокачиваюсь на спинку скамейки и, откинув голову назад, прикрываю глаза. — Что? — спрашиваю я, когда ловлю на себе мягкую улыбку и теплый взгляд Зейна.

— Ничего, — пожимает плечами. — Всё никак не могу выбросить из головы картинку того, как ты ловко открыла бутылку пива о край скамейки, — он снова усмехается, и я, слегка покраснев, пихаю Малика в бок. В Джерси все так открывают пиво! Он тоже откидывается назад и опускает руку на спинку скамейки позади меня. — Ты веришь в судьбу?

— В судьбу? — поерзав на месте, сажусь в пол-оборота и посылаю парню улыбку. — В моей сумке лежит томик «Поющих в терновнике», мой любимый фильм «Интуиция», а еще мне нравится, что наше первое свидание заканчивается на закате, — фыркнув, закатываю глаза. — Конечно я верю в судьбу! Даже наша с тобой встреча выглядела судьбоносной: я почти снесла тебя с ног вместе с чемоданом, но ты успел подхватить меня и не дал упасть. Как в кино!

— К твоему сведению, — придвинувшись чуть ближе, он ловит пальцами прядь моих волос и наматывает ее на палец, — наше первое свидание еще не заканчивается.

— И как же мне понять, когда оно подойдет к своему логическому завершению? — улыбнувшись, я тоже двигаюсь ближе. — В конце ты сделаешь мне предложение руки и сердца?

— Кажется, наше свидание только что официально закончилось, — Зейн делает вид, что хочет уйти, но я со смехом останавливаю его и, ухватившись за край футболки, тяну парня обратно на скамейку.

— Дай мне еще одну попытку.

— Подумай, — пожав плечами, он ловит пальцами мой подбородок, — как обычно завершаются свидания, когда девушка нравится парню, а он ей нравится до безумия и дрожи в коленках?

— У меня не дрожат коленки.

— Серьезно? — вскинув брови, Малик опускает свободную ладонь на мое колено, заставляя этим мое сердце подпрыгнуть в грудной клетке. — И всё же, немного дрожат.

И всё же, он немного прав. Коленки дрожат, да и пальцы тоже. Неловким движением руки задеваю сумку из которой валятся летние конспекты, ручки и карандаши. Ветер подхватывает листы бумаги, унося их вдоль набережной, и мы с Зейном подскакиваем с места, чтобы успеть спасти мое имущество.

— Что это? — Малик хмурится, уставившись в розовые листы бумаги, вылетевшие из моей сумки.

— Бланки на вступление в сестринство, — поясняю я, запихивая тетради обратно в сумку.

— Каппа Зета Ню? — в голосе звучит осуждение, которое будит во мне внутреннее недовольство. — Планируешь стать первостатейной стервой?

— Прости?

— Эти девушки... — он тяжело вздыхает и наконец поднимает на меня взгляд. — Они дьяволы во плоти, пустоголовые куклы. Тебе не место среди них.

— По-моему, — слегка обидевшись, выхватываю бланки из его рук, — это отличная перспектива на будущее.

— Кругом полно хороших общин, подумай о другом месте, — неравнодушие в его глазах и такое нежелание моего присутствия в Каппе наводит на меня легкое подозрение. — Пожалуйста, Скай.

— Сам-то куда собираешься вступать? — прищуриваюсь, когда парень поджимает губы и отводит взгляд в сторону. Нет, пожалуйста, только не это! — Альфа Ро? — почти что шепчу я.

— Мой отец когда-то был президентом этого братства, — со вздохом признается Зейн.

— Господи, — грустно усмехаюсь и, запустив пальцы в волосы, покачиваю головой. — Ты хоть... Ты хоть понимаешь, что если о нашей дружбе, — выделяю последнее слово кавычками из пальцев, — узнают, то нас не возьмут! А если и возьмут, но узнают потом, то прогонят, не дав шанса вступить в другое сообщество.

— Я не могу отказаться, это семейная традиция.

— Как и моя. Ты не можешь просить меня о таком, Зейн, ровно как и я тебя.

Мы смотрим друг другу в глаза, и мне хочется, чтобы мы никогда не знакомились. Или же лучше, чтобы этих традиций никогда не существовало. Но на кону наше будущее.

— Мне пора, — сделав шаг навстречу, оставляю легкий поцелуй на щеке Малика и бреду вперед.

— Ты сказала, что наша встреча — это судьба, — слышу я голос за своей спиной.

Крепко зажмурившись, останавливаюсь, но не решаюсь обернуться.

— Даже судьба дает право выбора, Зейн.

***

— Сколько времени прошло с момента начала вечеринки? — интересуется Пейдж, сидя за экраном белого макбука. У нее превосходно получается прорабатывать коварный план и одновременно с этим писать реферат по социологии.

— Полтора часа, — отзывается Алиша, сидя на подоконнике в окружении розовых бархатных подушек.

— Думаю, самое время действовать, — беру телефон с журнального столика и с улыбкой принимаюсь набирать номер.

Через двадцать минут после моего звонка вечеринка в доме мужского братства официально подходит к концу. Инстаграм просто пестрит недовольными возгласами по поводу рано прикрытой тусовки, отчего наши улыбки становятся шире, а настроение поднимается со скоростью света.

Всего за пару минут об этом инциденте узнает весь универ. Несколько лет назад, кто-то из студентов насмотрелся «Сплетницы» и завел анонимный блог в инстаграме, наименовав его — «GossipOfThe_BloomsburgUniversity». Туда скидывают всевозможные новости о будущих и прошедших вечеринках, сплетни и даже компрометирующие фотографии преподавателей.

— Девочки! — в комнату вбегает запыхавшаяся Жаннет. — Там...

— Если еще раз, — перебивает Пейдж, даже не отрывая взгляда от клавиатуры, — ты зайдешь в мою комнату без стука, то будешь проходить все испытания заново со следующими новобранцами.

— Прости, Пейдж, но там... Там Стайлс, и он требует тебя.

Мы с девочками переглядываемся, а затем начинаем смеяться. Нарочито медленно спускаемся вниз, предвкушая увидеть недовольного врага. Пейдж выходит на крыльцо, и я следую за ней, но только вот Гарри нигде нет.

Оглядываю темную улицу, по которой разлился желтый свет от фонарей. Никого нет и до жути тихо. Затишье перед бурей. Зная Стайлса, ожидать можно абсолютно всё. Внезапно слышится легкое шипение, напоминающее звук баллончика, из которого выпрыскивается краска.

Переглянувшись, мы с Харрис быстрым шагом спускаемся с крыльца и заворачиваем за дом. У капота красного форд мустанга, принадлежащего Пейдж, замечаю фигуру. Парень, голова прикрыта капюшоном, он встряхивает баллончик в руке, а затем снова ведет вдоль капота вырисовывая что-то. Он отходит немного в сторону, и мы замечаем, что он не один, на крыше автомобиля лежит еще один парень и, свесив ноги на лобовое стекло, курит, рассекая струей дыма прохладный осенний воздух.

— Охренели?! А ну убрал свои потные руки от моей машины! — Пейдж бежит вперед, и я следом за ней.

Харрис толкает парня, его капюшон слетает, и нам предстает невозмутимое лицо вице-президента Сигмы. Темные волосы, смуглая кожа, пухлые губы и идеально прямой нос, будто выточенный великим скульптором. Зейн Малик. Чертов любитель граффити.

— Ты хоть представляешь сколько это стоит?! Ты попал!

— Что, правда, что ли? — он вскидывает брови, и в тоне Малика слышится неприкрытая издевка. — Тогда что мне будет за это? — он протягивает руку и в считанные секунды вырисовывает на груди Пейдж огромную, черную букву «Z», а следом и инициалы Сигмы.

Поджав губы, Харрис с силой сжимает кулаки, оглядывая Зейна с головы до ног.

— Ты хоть представляешь, — подает голос Стайлс, лежа на спине на крыше Форда и продолжая смотреть в небо, усеянное звездами, — сколько стоит репутация и уважение?

Крепко затянувшись, он щелкает пальцами и выкидывает окурок в воздух, а затем приподнимается на локтях, внимательно изучая наши лица. Задержав взгляд на изрисованной груди Пейдж, он довольно хмыкает.

— Репутацию можно купить, а вот уважение — нет. Я знаю, что запоротая вечеринка, это дело твоих мерзких маленьких ручонок. Сегодня были приглашены члены братства, которые уже выпустились. Ты опозорила меня перед ними, Пейдж.

Зейн продолжает рисовать что-то на капоте, Пейдж отталкивает его, но тот словно каменная статуя, даже не двигается с места. Невозможно смотреть на то, как они издеваются и понимать, что нам физически не победить этих кретинов.

Осознание собственной вины обрушивается на мою голову. Если бы я не предложила сорвать вечеринку, а придумала более вычурный план, машина Пейдж не пострадала бы. Господи, дай мне немного ума и сообразительности в следующий раз, когда я буду планировать массовое у******о нескольких парней из мужского сообщества!

— Она не виновата, — говорю я, и мой голос звучит непривычно громко на тихой улице. — Это я придумала позвонить копам, и звонила тоже я. Короче, — тяжело вздыхаю, разводя руки в стороны, — это дело моих мерзких маленьких ручонок.

Малик прекращает рисовать и поворачивается в мою сторону. Так же замирает и Харрис, вцепившаяся в локоть Зейна. Гарри удивленно вскидывает брови, а затем приподнимается и усаживается по-турецки, опуская ладони на колени, обтянутые в темные джинсы.

— Хочешь сказать, — медленно произносит Малик, недоверчиво косясь в мою сторону, — что ты сама придумала сорвать нашу вечеринку, а не твой деспотичный босс? Хочешь сказать, что именно ты подорвала наш авторитет перед бывшими членами братства, которые спонсируют нашу общину?

— Хочешь сказать, — вставляет Гарри, — что признаешь, что у тебя довольно мерзкие маленькие ручонки?

Пропустив вопрос Стайлса мимо ушей, перевожу взгляд на Зейна. Я понимаю, почему он так удивлен именно моей активности. На первом курсе мы встретились за две недели до начала учебного года. Летние занятия давали возможность подготовиться к учебе, там мы проводили много времени вместе. Даже успели сходить на одно свидание, пока нам не пришлось узнать печальную правду друг о друге.

В конце первого курса старший брат Гарри (на тот момент президент Сигмы) назначил младшего братца президентом их братства перед своим выпуском. С того момента, как Стайлс младший взошел на «престол» в прошлом году, наше сестринство терпело неудачу за неудачей. Исключение одной из сестер было самым тяжелым. Гарри и его братья по сообществу действительно играли грязно весь прошлый год.

Доставалось лично каждой девушке: компромат, жуткие фотографии, расклеенные в коридорах университета, скандальные видео, распечатанные переписки. Доставалось каждой, но не мне. Ни разу, пока Зейн был вице-президентом, мне не наносили урон напрямую. Не то, чтобы мы не вредили друг другу из-за неземной любви, потому что особо и не общались, но то недолгое время, что мы провели в обществе друг друга в начале нашего знакомства, заставило негласно относиться лояльнее. И его. И меня.

— Вы проделали тот же самый трюк в прошлом году, — напоминаю я.

Ловлю на себе пристальный взгляд Малика, и по спине тут же бегут мурашки, потому что его взгляд намного холоднее, чем осенний ветер, разбрасывающий пряди моих светло-русых волос в стороны.

Закусив щеку изнутри, Гарри барабанит пальцами по своему колену, вероятно, раздумывая над тем, что со мной делать.

— Зейн, — он поворачивается к своему другу, — покажи вице-кошке, что мы делаем, если кто-то ведет себя неподобающе.

Малик несколько секунд смотрит на Гарри, а затем на баллончик в своей руке. Парень делает несколько шагов вперед, останавливаясь напротив меня так близко, что носки нашей обуви соприкасаются друг с другом.

— Зейн, не надо, — тихо прошу я, покачивая головой. Он на секунду замирает, задерживая на мне свой взгляд, а затем встряхивает баллончик.

— Просто извинись, Эванс, — его голос больше похож на шепот.

Гордо вздергиваю подбородок и тяжело сглатываю, сталкиваясь взглядом с парнем. Темные, как смоль, волосы пляшут на ветру, челюсть напрягается, и он щурит глаза, в которых отражается стальной оттенок.

— У тебя всё еще есть выбор, — вскинув густые брови, он стоит в ожидании моих извинений.

Он их не услышит.

— У тебя тоже, — напоминаю я.

В нос ударяет едкий запах краски. Не опускаю взгляд вниз, догадываясь, что он начертил на моей груди инициалы Сигмы. Всё это время я неотрывно смотрю в его глаза, холодные, как и сегодняшнее начало ночи.

— У вас с раздумиями туговато, — бросает Гарри, спрыгнув с крыши форда, — поэтому в следующий раз подумайте хорошенько, прежде чем переходить дорогу Сигме, девочки.

— Ты имел в виду «Голубую устрицу»? — невинно переспрашивает Пейдж, хлопая ресницами.

— Лучше береги свою устрицу, кошка, — ухмыльнувшись, Стайлс подмигивает нам, и я уверена, что мы с Пейдж одновременно мечтаем о том, чтобы у него выпал глаз. — Пошли, Зи, думаю, на сегодня хватит.

Малик кидает баллончик на газон, рядом с моими ногами, надевает капюшон и прячет ладони, испачканные пятнами темной краски, в карманы толстовки. Затем он еще раз окидывает меня равнодушным взглядом, и я едва сдерживаюсь от желания плюнуть в него, но боюсь, что тогда получу залп краски прямо в свое лицо.

Парни уходят, и мы с Пейдж подходим к капоту, на котором нарисована вставшая на дыбы, шипящая, промокшая кошка с выпученными глазами. У Зейна было немного времени, но он успел нарисовать довольно четкий рисунок. Покраска встанет не в одну сотню долларов.

— Я уничтожу их братство, — едва слышно бормочет Харрис, сжимая кулаки.

Смотрю вслед Зейну, и мне не верится, что он только что сделал. Он уже не тот парень, которого я знала. Да чего уж скрывать, я тоже давным-давно изменилась.

— Будь уверена, Пейдж, — шепчу я в ответ, — я помогу тебе в этом.