От ненависти до любви

Кевин очнулся только тогда, когда ему плеснули водой в лицо. — Просыпайся, скотина! Громкий ужасный бас альфы пугал. Кевин сжался на маленьком стуле, ощутив стиснутые наручниками запястья. — Простите, — откашлялся он. Голос сипел и пищал одновременно, выдавая нечто ужасное. — Отлично, — буркнул альфа и отошёл, сев напротив. Кевин огляделся. Маленькая комната, больше похожая на серую коробку с четырьмя стенами. Позади него была дверь, возле которой стоял ещё охранник в полицейской форме, справа - темное стекло во всю стену. Это напоминало допросную комнату из фильмов. Вот только какого черта он здесь? — Имя? — громко крикнул альфа. — К-Кеви С-спейси, — заикаясь, ответил он. — Возраст? — П-полных д-двадцать четыре г-года. — Кевин с ужасом озирался и дрожал. — Статус? — Ом-омега. — Семейное положение? — С-свободен. Альфа записывал в своём ноутбуке все ответы, потом замолчал и начал читать. — Год как окончили курсы менеджмента, пять месяцев уже работаете в фирме «Магнат»? Кевин вначале не понял, что ему задают вопрос, но потом быстро кивнул. Да, это всё было про него. Долгие поиски работы увенчались успехом, и пять месяцев были ключевыми, закончился его испытательный срок, где он был скорее мальчиком на побегушках, чем менеджером. Но в огромном городе и это сгодилось для выживания. — Что вы делали этим вечером? — Мы… мои коллеги пригласили меня в бар в честь окончания испытательного срока и… Послушайте, я не понимаю, что происходит, — не выдержал Кевин, — почему я в наручниках? Если быть честным, Кевин надеялся, что всё происходящее шутка коллег. Они напоили его, пригласили актёров и сейчас, видя его панику, кто-то зайдет, и скажет, что всё это розыгрыш. Но шло время, альфа не отвечал, только что-то быстро печатал, а потом зашёл человек с папкой бумаг. Кевин с надеждой посмотрел на того, желая увидеть в нём знакомого коллегу. Но он не знал этого мужчину. — Хм… — выдал наконец альфа, — неужели вам нужно так мало алкоголя, чтобы отключиться? — Я вообще не пью, — затравленно улыбнулся Кевин. Неужели его задержали за вождение в пьяном виде? — Тогда не стоило и начинать. — Простите, — выдохнул Кевин, — я больше не буду. Он понурил голову, как нашкодивший ребенок. Альфа цокнул и снова вернулся к ноутбуку. Кевин огляделся, остановив взгляд на темном стекле. Оно было пугающее. — Мистер Спейси, — обратился к нему альфа, — вы обвиняетесь в убийстве человека… — Что?.. — Кевина как обухом по голове ударили. Убийство? — …по неосторожности, вам будет предоставлен адвокат или вы можете… — монотонно продолжил альфа. — Подождите! Подождите! — закричал Кевин и альфа замолчал. — Что вы говорите? — Сегодня в час и тридцать минут вы выехали со стоянки бара «Осьминог» в нетрезвом виде. Свернув на правой магистрали, вы уснули за рулем, вследствие чего врезались в стоявший автомобиль возле отеля «Цезарь». В этот момент вы наехали на человека, в результате обширного кровотечения и размозжения внутренних органов он скончался на месте. Кевин дрожал, перед глазами вдруг побелело. — Шутка затянулась, хватит. — Его голос был тихим и дрожащим. — Умоляю вас, прекратите шутить! Альфа только вздохнул, вновь зачитал ему обвинение и попросил расписаться. Кевин не стал, только закрыл глаза. Его вдруг затошнило и вырвало прямо на колени. — Господи, — брезгливо отвернулся альфа, и подозвал охранника. — Уводи его в камеру. — Отпустите! — Кевин начал истерично вырываться. — Я ничего об этом не знаю, прошу вас, отпустите! Ноги заплетались, когда его волокли. Он ничего не видел перед собой. Это всё шутка! Шутка! Он не убийца! Кевин всегда был послушным, всегда отзывчивым и добрым, он никогда никому не мог причинить вреда. Всё это неправда. Он не мог отнять жизнь у другого человека. *** На второй день Кевин понял, что всё это правда. Денег на дорогого адвоката у него не было, да и фирма, в которой он работал, отказалась заплатить ему за последний месяц работы и заочно прислала сообщение об увольнении. Поэтому государство предоставило ему бесплатного. Тот пришёл днём и объяснил ситуацию. Кевин признался во всём, чего не помнил, только бы его отпустили. Адвокат пообещал, что чистосердечное признание смягчит приговор и, возможно, он отделается годом тюремного заключения и общественными работами. Кевин только кивал. — Скажите, а кого я… как имя… — Митчелл Норвуд. Кевин определённо слышал его. Но сейчас не мог вспомнить, где и когда. Господи, лучше бы эта доза алкоголя его убила. Он корил себя каждый день, молился, чего раньше никогда не делал. Ему было страшно. Эта ситуация настолько неестественна для него, что Кевин думал, будто это сон. Но серая роба каждый день говорила об обратном. На время следствия его держали в одиночной камере. Кормили три раза в сутки. Ожидание угнетало ещё больше. К нему никто не приходил. Но у Кевина никого и не было. Родителей он лишился ещё в детстве, и его воспитывал дедушка, который умер три года назад. И Кевин ревел все дни напролёт. Потому что это не могло случиться с ним. Ему было жалко себя, этого Митчелла, а ещё дедушку, и он совершенно не знал, что ему делать. Плохо ощущать себя Кевин начал ещё в третий день пребывания в камере. Кости выламывало, как от болезни, соски набухли, а между ягодиц стало немного влажно. Он всегда спасался таблетками, с альфами связываться не хотел. Пускай это звучало наивно и глупо, но Кевин хотел быть только с тем альфой, который сделает ему предложение и будет с ним и в болезни и в здравии. И все его течки всегда были по часам. Но как она не вовремя сейчас. Кевин не хотел этого. Что он сделал не так? Какой нарушил баланс вселенной? Потому что это была параллельная реальность, совершенно не его спокойный и уютный мир. *** Джейсон нажирался. По-другому он не мог это назвать, да и не хотел. Вот уже неделю, как он не мог прийти в себя. Алкоголь помогал, но совсем не долго. Митчелла больше не было. Не было ни дома, ни на работе, ни в его жизни. Хотелось думать, что он просто уехал, да, черт возьми, бросил его, как и пугал время от времени. Но тогда Джейсон знал бы, где он, и всегда мог вернуть. А смерть забрала его навсегда. Осознание этого не укладывалось в голове. Как он мог?! Как он посмел бросить его?! Как, вашу мать?! Джейсон открыл очередную бутылку. Он сделал это слишком неаккуратно, забрызгав лежащие перед ним бумаги. Однотомное досье на некоего омегу, Кевина Спейси. С фотографии на него смотрел самый скучный юноша, которого он когда-либо видел. Его внешность можно было описать одной фразой — убогий. Круглое лицо, широко посаженные глаза, курносый нос и несимметричные губы, из которых выделялась припухлая верхняя губа. Таким лучше не рождаться. Джейсон смял фотографию и выкинул в урну. Он хотел мести. Этот ублюдок заплатит. Просто… Сука! Эта тварь посмела тронуть то, что принадлежит ему? Вмешалась в его жизнь и хочет просто отсидеться за решеткой. Джейсон этого не позволит. Все его кости, все его органы, все его даже мелкие частички он разберёт своими собственными руками. Сука! Телефонный звонок, пожалуй, раздался вовремя, прежде чем он успел распалиться. — Да. — Вы просили сообщать обо всех происшествиях в наблюдательной камере. У заключенного началась течка. Его хотят перевести в медицинский блок… Джейсон оскалился. Вот течная блядь. В такой ситуации использует свое тело. — Не переводить без моего разрешения и таблетки не давать. — Но… Джейсон нажал отбой и заказал машину. Течка у омег без альфы, без таблеток всегда проходит болезненно. Гормоны переполняют, они неадекватны, сами себе наносят увечья: разрывают промежность, иногда когтями травмируют кожу, из-за этого частые последствия инфекции и хреновые половые акты в последующем. Джейсон хотел именно этого для Кевина. Пускай вывернет себя наизнанку и сдохнет. *** Кевин лежал на полу голый. Ему не давали таблеток, с ним не говорили. В камеру никто не заходил. Он выл и метался. Одежда вся вымокла и только причиняла коже лишнюю боль. — Пожалуйста… — молил он в камеры наблюдения. Знал, что за ним смотрят. Но неужели им нравится видеть это? Насколько он осведомлен, без альфы течные омеги нисколько не сексуальны. Они похожи на сумасшедших, сами рвут себя на части, потому что внутри них словно огонь. И только альфа своей силой, своим давлением и запахом мог унять боль и превратить её в наслаждение. А таблетки полностью отключали любую чувствительность. Два раза в день по одной и будто не было этого состояния. Но Кевин ещё понимал, что ни того, ни другого у него не будет. Хотя они должны были предоставить лекарства. Он уже орал, царапал кожу на бёдрах, чувствуя, как саднит и кровоточит, бился о прутья, как пойманная птица, с силой ударяя головой. Кевин почти не заметил, как в камере появился ещё кто-то. Он только ощутил сильный запах альфы. А ещё спиртного, сигарет и примеси каких-то лекарств. Но запах альфы, соленый, терпкий чувствовался сильнее. Кевин буквально впитывал его через поры и ощущал на языке. Он не мог различить лица альфы. Зрение в такие дни подводило, делая омег слепыми кроликами. Должно быть, природа так обезопасила себя, чтобы омега не вредничал и любой мог оплодотворить его в этот период. Кевин смиренно принял колено-локтевую позицию, практически лёг на пол, и задрал зад кверху. Альфам ведь так нравится? Он почувствовал, как широкая ладонь легла ему на задницу. Кевин больше не осознавал себя. Боль выворачивала разум. Он подался ему, заскулил. Альфа больно ухватился за его бока, шлёпнул со всей дури, так что помимо воли Кевин вскрикнул. Альфа лупил его по ягодицам, что-то говорил, а потом Кевин ощутил это. Огромный толстый член. В него втиснулась вначале головка, крупная и твёрдая. Омега прогнулся в пояснице, потянулся рукой, хотел отстраниться и немного растянуть себя, помочь войти, потому что кожу ануса сильно щипало. Но его рука была грубо прижата к полу, и головка болезненно прошла, заставив Кевина чуть ли не реветь. Хотя он был мокрый и тело в этот период поддавалось натиску куда проще, чем вне течки, не имея опыта, Кевин зажимался и дрожал. Альфа двигался резко, больно, не обращая внимания ни на что, Кевин попытался отключиться, получить то наслаждение, о котором говорят, но как только он начинал подмахивать, ему вновь доставался болезненный шлепок или укус в плечо. Это возвращало к реальности. Боль от течки притупилась, уступая неприятному, саднящему чувству внутри тела. Ему не позволяли подняться. Вскоре всё тело свело болезненным спазмом, и у него начали дрожать руки и ноги. Альфа долбился как сумасшедший, то замедлялся, лениво растягивая толчки, вытаскивая свой член и размазывая смазку по его заднице. Иногда он сжимал его волосы в кулак и натягивал их на себя, как поводья. Альфа ничего не говорил. Только пыхтел и стонал за спиной. Кевин каждый раз вздрагивал, когда чужие пальцы начинали гладить кожу на бёдрах, потому что следом шли удары, из-за которых она будто горела. Это было не наслаждение, а скорее м*****е. Кевин сжимал зубы и прикусывал губы с одной мыслью: он заслужил. Его первый секс с альфой был настолько ужасный, насколько можно. Казалось, болит всё внутри и снаружи, а разбухший узел приносил только ещё больше неприятных ощущений. Кевин точно знал, что его порвали, резкий виток простреливающей боли разместился в пояснице, он застонал, на что альфа как будто озверел — старался двигаться вместе с узлом. — Больно… — выдохнул Кевин и это подействовало. Альфа остановился. Навалился всем своим весом, прижимая к земле и кусая за ухо. На теле Кевина не осталось ни одного места, которое было бы им не помечено, кроме одного: место метки. А потом всё началось сначала. Его насилуют, но до конца он так и не осознал этого. Позже Кевин пришёл в себя уже в медкабинете. Он лежал на кушетке с чувством, что не может шевелить ногами. Доктор сказал, что так нужно, чтобы зашить его. Кевин почти не соображал и только кивнул. Перед глазами всё расплывалось, и вскоре он провалился в сон. Из медпункта его выпустили через полторы недели, которые он провел на ректальных свечах и вздрагиваниях при виде любого альфы. Заседание суда проводили без него, а ему лишь сообщили приговор — четыре с половиной года за непреднамеренное у******о и вождение в нетрезвом виде. Кевин тогда и сказать ничего не мог. Его затрясло, и он даже потерял сознание. Четыре с половиной года ему предстояло провести в тюрьме. Кевин пытался просить пересмотра дела, но ему отказали. Адвокат развел руками, сказал, что родственники умершего потребовали наказание по всей строгости. Кевин хотел поговорить с ними, пообещать, что возьмет на себя ответственность, что будет расплачиваться с ними всю жизнь. Но его прошения так и не дошли до нужных инстанций. Одно-единственное застолье стало для него полным разрушением всей жизни. После оглашения приговора, этим же вечером Кевина перевезли в окружную тюрьму для омег. Как только за ним закрыли ворота, в нос ударил резкий запах сигарет и чего-то похожего на блевотину, его затошнило. Благо в камере сосед им нисколько не заинтересовался. И Кевин тут же начал «обниматься» с толчком. Сосед-омега в возрасте только смачно выругался, назвав его блядью и вонючей альфавской подстилкой, но больше ничего не делал. Кевина тошнило в течение последующей недели, отвращал любой запах, за что он получил кличку «неженка». Его не трогали, с ним не общались, хотя от Кевина не укрылось то, что другие такой привилегией не пользовались. Даже сосед, которого звали Мигель, вел себя так, словно его не существует. И Кевин всё же набрался смелости спросить его об этом. — Ты весь в метках, — Мигель сказал это так, будто это было какое-то достижение, — от тебя за версту несет альфой, очень сильным альфой. Он не пометил тебя вот тут, — Мигель указал себе ниже затылка, между шестым и седьмым позвонком, где к зависти, у того была одна-единственная метка. — Сразу понятно, что ты чья-то шлюха, а раз их так много, значит, альфа ещё и ебанутый, и никто не захочет связываться с таким, который может загрызть за свою подстилку. Кевина от этих слов передёрнуло. Он не чувствовал на себе запаха. Хотя, может, привык? А синяков, укусов и царапин действительно было много, и они очень медленно проходили. Но всё равно рано или поздно все поймут, что за ним никто не стоит и тогда… Кевин не хотел об этом думать. Поэтому вскоре он сосредоточился на своём состоянии. Мутило его каждое утро, а в промежности почти всегда было мокро. Возможно, он чем-нибудь заразился? Точно, тот альфа не использовал презервативы, и это могло быть всё что угодно. Он удивился, насколько просто думал об этом. Кевин старался абстрагироваться, уверять себя, что тогда всё случилось не с ним, что он лишь наблюдал со стороны. Но все же страх заставил его обратиться к медработнику колонии. После осмотра и сдачи анализов, он смиренно ждал результатов. Напоминая себе, что множество болезней в их век лечатся. И он вылечится. — Восемь недель, — безэмоционально сообщил доктор. — Почему ты не сказал об этом на суде? Кевин непонимающе смотрел на врача. — О чем не сказал? — Ты в положении, мог бы получить год, а не четыре с половиной. Кевина как будто опустили в воду. Он перестал слышать, видеть, чувствовать, только стук сердца в ушах. В положении? Беременный? Кажется, он забыл как дышать, пока доктор не прислонил к его лицу кислородную маску. — Не может быть… — промямлил он, — этого не может быть. — Хотите убрать сегодня? Срок позволяет. — У-убрать что? — Плод. Наступило молчание. Кевин не знал, что ответить, и доктор, не дождавшись, начал за него: — Ты, конечно, можешь и родить. Но пойми, это будет сложно, воспитывать в тюрьме тем более, хотя и может смягчить тебе наказание. Но если этого не случится до достижения годовалого возраста, органы опеки отдадут ребенка в детский дом, и ты сможешь забрать его после освобождения при условии наличия хорошей работы и дома, что заведомо невозможно. А избавившись сейчас, ты избежишь всего этого эмоционального и социального хаоса. Доктор ждал, а Кевин понимал, что половину его слов пропустил. В голове засело одно, что у него будет ребенок от того незнакомого альфы. Это ужасно и в то же время прекрасно. Кевин отнял жизнь, а теперь он может подарить жизнь. Равноценная плата. — Я… Я хочу сохранить его. Доктор вздохнул и обреченно покачал головой, сказав что-то про то, что все омеги тупые инкубаторы. Но Кевина это нисколько не задело. К удивлению, он был счастлив как никогда.