Все возвращается

7

Утро следующего дня началось в коттеджике, на окраине Химмельсдорфа, как обычно. Ровно в 8-00. С пронзительного звона будильников, коими были оснащены все, без исключения спальни. Доктор Кишке любил порядок. Был его фанатом. Потому, даже не доверял специальным трелям на мобильниках. Предназначенных тоже, чтобы будить, но от которых, по его глубокому убеждению, лишь еще больше хотелось спать. Будильники в доме были старого типа - нагло-безудержного. Вчерашнее возлияние хозяина, ни коим образом не должно было вносить коррективы, в раз и навсегда, заведенный распорядок дня. Впрочем сегодня, сам доктор отнесся к перезвону огласившему дом, весьма нервно. Что за его сорокапятилетнюю жизнь, бывало нечасто - по пальцам одной руки пересчитать. Мало того, что уж точно было из области фантастики, он обругал голосящий аппарат последними словами. Если б дотянулся, непременно шмякнул об стену. Но, не дотянулся. Потому лишь засунул голову под подушку и дополнительно, накрыл одеялом.

С жуткой похмелюги вставать не хотелось. Однако, столь явственно демонстрируемое сопротивление, было заведомо обречено на капитуляцию. Воспитание должно было взять верх и, оно взяло. Как только будильник замолк, тем самым обозначив, что режим дня уже нарушен на целую минуту, Пауль Кишке принялся медленно выползать из своего мягкого укрытия. Плохо соображая сел на неширокой, полутораспальной кровати. Следующим этапом вхождения в новый день, должна была явиться десятиминутная зарядка. Ничего особенного - обычный набор мало значащих для организма, если по большому счету, ужимок и телодвижений. Но доктор, обычно придавал этому действу, почти трепетно-мистическое значение. Как если бы с десяток приседаний, вкупе с таким же количеством махов руками, должны были зарядить его энергией, не хуже тракторного аккумулятора.

Правда на этот раз, пришлось изменить многолетнему ритуалу. Потому что голова Кишке раскалывалась на мелкие кусочки. И, каждое, маломальское движение ногой или рукой, отдавалось в ней жутким спазмом. Вдобавок ко всему, что называется, горели трубы. Словно не вчера он вливал в свое нутро водку, а сегодня, какой-то шутник, умудрился накачать его внутренности расплавленным свинцом. Казалось, что язык, от обезвоживания, распух. Стал шершавым, как кусок пемзы для загрубелых пяток. Что даже было бесполезно пытаться, облизнуть им, тоже сухие, губы.

Тем не менее, так и не встав с кровати, Пауль стоически выдержал эти злополучные сегодня, десять минут. После чего, стремительной рысцой понесся в ванную комнату. Здесь, первым делом, он глянул на себя в зеркало. Заранее приготовившись ужаснуться, но ... Нет. Из зеркальных глубин, на него смотрела вполне знакомая физиономия. Только малость помятая, конечно, и с едва заметной синевой под глазами. От данного факта, настроение Кишке, подпрыгнуло вверх, сразу на несколько пунктов. Что впрочем, никак не сказалось на улучшении самочувствия. Голова трещала, а во внутренностях, по-прежнему, полыхал адский огонь.

Едва он пустил воду, чтобы умыться, все его естество буквально рванулось к спасительной влаге. Куда только подевалось, брезгливое доселе, отношение к сырой воде? По стойкому убеждению самого жен доктора, кишащей микробами настолько, что даже зубы Кишке чистил, применяя бутилированную. Это в лучшие годы. Но и сейчас - только кипяченую. А тут, на тебе! Присосался к крану, не хуже антилопы, пережившей засушливый сезон в саванне и вдруг, отыскавшую чудом сохранившуюся, мутную лужицу. Правда пил он недолго. Смочил язык. Вроде бы потушил полыхавший пожар внутри себя. Можно было заняться и туалетом.

Но зубная щетка, едва он засунул ее в рот, тут же вызвала рвотную реакцию. Отчаянно чертыхаясь и, лихорадочно сглатывая, готовое выплеснуться наружу, обратно в себя, Пауль швырнул щетку в стакан. Отдышался немного. После чего наспех умылся, провел ладонью по успевшей отрасти со вчерашнего дня рыжей щетине, но вспомнив, что сегодня воскресенье, плюнув на бритье, поспешил покинуть ванную. В ней он итак пробыл непозволительно долго, что никак не вписывалось в положенный график.

Выходя, он окинул взглядом душевую кабинку. Что-то смутное, очень похожее на дежавю, пронеслось в больной голове. Но мучить себя вспоминанием, он не стал. Побрел на кухню, где по времени, его должен был ожидать завтрак. Он не ошибся, да и не мог ошибиться - подумаешь, выпил вчера с горя. Это не могло стать поводом для перемен в доме, ни коим образом. Действительно, Анжела привычно хлопотала там. А на столе, в ожидании хозяина, распространяя аппетитный запах, возлежали на тарелке, идеально, до золотистой корочки, поджаренные гренки. В медной джезве, парил густой черный кофе по-турецки - слабость доктора. Он, зерновой, всегда покупаемый лично им самим. Как впрочем, поджариваемый и размалываемый потом, непременно лично, наполнял пространство кухни, просто фантастическим ароматом.

Ноздри Кишке плотоядно затрепетали в предвкушении удовольствия. Но чувство вины, подогреваемое смутными обрывками, совсем не благостных картинок из вчерашнего кутежа, не позволило ему ворваться в кухню эдаким цунами. Как было всегда. И служило домашним, как бы образцом для подражания: "Мол, новый день надо начинать вот так, с оптимизмом!" Сегодня он вошел тихо. Буркнул "Доброе утро, дорогая". Сел на свое обычное место. И застыл, не зная, куда девать глаза.

Анжела, а это было ее обязанностью, как ни в чем не бывало, налила ему кофе. Пожелала приятного аппетита. После чего села напротив, на свое законное место. Можно было начинать трапезничать. Однако, Пауль никак не мог решиться притронуться ни к гренкам, ни к кофе. Наконец, изрядно потерев задницей стул, он выдавил из себя.

- Ты когда вчера приехала?

Анжела прекрасно прочувствовала состояние сожителя. На брюзжащие нравоучения, он был сегодня не способен. Потому, можно было вести себя максимально независимо и свободно, без необходимости оправданий. Она не стала делать удивленных глаз. Не стала выказывать и оскорбленного достоинства, исходя из обычного - нападение, лучшая защита. Наоборот, приняв тональность доктора, тихо произнесла.

- Поздно приехала, Паша.

Тот "Пашу" проглотил спокойно. Даже не подумав недовольно поморщиться. И это свидетельствовало о многом.

- Почему?

- Пробка на дороге возникла. Из-за аварии какой-то. А я тебе, между прочим, три раза звонила, но ...

- Я был сильно пьян? - прозвучал следующий вопрос.

- Ну, это смотря что брать за эталон, для сравнения. Что, головка ва-ва и в ротике ка-ка? - ответила она, мастерски дозируя издевку.

Кишке глупым не был. К тому же, был воспитанным неплохо. Он понял все. Сник еще больше. Нерешительно, как побитый пес, посмотрел в глаза любовнице и промямлил.

- Извини, Ангель.

- Да брось ты, Паш. Чего в жизни не бывает, - по-нашенски, примирительно, махнула рукой та. - У нас в России, еще не так гуляют.

- Да, да, Россия, - пробормотал Кишке.

Он отхлебнул кофе и впервые в жизни, он ему показался противным. От Анжелы данный факт не ускользнул. А поскольку только что упомянули Россию, по привычке из прошлой, другой жизни, запросто так, она предложила.

- Может, опохмелишься? Легче станет.

По-немецки "опохмелишься" прозвучало просто идиотски. Ну, никак не могли уместиться в блеклое "не выпьешь ли еще после выпитого?", положенный смак, колорит и обещание мгновенного выздоровления. Правда Кишке в смысл въехал. И энергично запротестовал. Его едва не стошнило.

- Ладно, ладно, не напрягайся, ясен расклад, - вынесла авторитетный вердикт Анжела и, по-русски добавила. - У Кишке тонка кишка. Только ли у него одного? Все они на одну колодку - нос картошкой, х**н гармошкой.

Немец понял эту тираду по-своему, уловив единственное, знакомое слово. Замотал в знак согласия лысой башкой и затараторил.

- Кишке? Да, да, Кишке много пить нельзя. Прости, Ангель, так получилось. Это нехорошо.

Однако ту, куда больше, нежели покаянные речи Пауля, интересовали подробные причины, что завели ее милого вчера в собутыльники к Бахусу. Она улучшила минутку. Обольстительной улыбкой привела доктора почти в слезный восторг. После чего, не переставая улыбаться, задала вопрос. Что называется - в лоб.

- Ладно, дорогой, выпили, побузили, не без этого, и забыли. Ты лучше скажи, Паша, чем тебя в мэрии обрадовали на этот раз?

- В мэрии? - изобразил удивление тот, но под колким взглядом любовницы, быстро спохватился. - Ах, в мэрии. В этом драном Совете? Ничего особенного, Ангель. Ничего особенного.

- Потому ты и решил немного выпить? Конкретнее.

- Конкретнее? Упорядочить выплату налогов, - как добросовестный ученик, загибая пальцы для пущей убедительности, стал докладывать Кишке. - Раз. Не поменять в отчетах один вид услуги другим. Два. Ну и опять повторили, что моя лицензия, не позволяет производить операции, связанные с изменением антропологических характеристик человека. Это три.

- Понятно. Ничего нового, но все идет к тому, что скоро тебе оставят единственное удовольствие - срезание любимых мозолей, на вонючих ногах местных кумушек, - мрачно подвела итог Анжела.

И в ее голове, вновь вспорхнули вчерашние мысли.

- "Хреново. Не зря мое сердечко забеспокоилось. Надо будет срочно, не откладывая в долгий ящик, заняться подготовкой запасного "аэродрома". На крайний случай, чтобы осмотреться, для этого вполне сгодится предложение Борюсика. Озвученное им вчера. Возможно сдуру, а возможно и нет. Если даже сдуру, все равно, на этой тощей ниве, при умелом подходе, можно будет попытаться взрастить кое-какой урожай. На годик хотя бы. А там ..."

От размышлений ее отвлек Кишке. Удивительно, но немец будто прочитал ее мысли. Его измученное похмельем лицо стало строгим. Но это, по всему, было вовсе не признаком предстоящего всплеска агрессии. А скорее фактом, подтверждающим важность момента. Он бережно, словно она была как минимум хрустальной, взял ладонь Анжелы. И, глядя ей в глаза, произнес.

- Ангель, ты ведь не бросишь меня? Ангель?

Было ли это откровение неожиданностью для нее? Возможно. Но она виду постаралась не подать. Хотя и отметила про себя, что их отношения с доктором, вдруг, по многим моментам, стали обретать совсем иные черты. Нежели то было раньше. Правда, творить по данному поводу триумф тут же, ей не очень хотелось. Что в свете проблем доктора, наверняка, смотрелось бы глупо. Как если бы радоваться, что тебя назначили капитаном шхуны, с пробоиной в половину борта. Но она не стала и уничтожать его окончательно. Это явилось бы еще более неосмотрительным шагом. Выбрала золотую середину, ни к чему ее не обязывающую, на самом деле. Встала. Чмокнула Пауля в лысину. После чего, придав голосу самую верную, по ее разумению, тональность - пофигистско-оптимистичную - совершенно неожиданно предложила.

- А что, герр Кишке, может бросишь ты нахрен эту медицину? Будь она трижды неладна. Что, свет на ней клином сошелся?

В одночасье глаза доктора, за стелами щегольских очков, стали круглыми. А челюсть безвольно отвисла.

- К-к-как это??? - только и сподобился он на короткое.

- А так! - Анжелу, против ее воли, от безысходности, верно, понесло. - Купим оружие и, начнем грабить банки. А? Как Бонни и Клайд, представляешь?

- Бонни и Клайд? - самоощущение Кишке и вовсе пало ниже плинтуса.

- Да! А что? Вот тогда заживем. Как люди заживем. Ты стрелять то умеешь, Паша?

- Стрелять? Н-нет, - прозвучало вымученное признание.

Но Анжелу и это не могло смутить.

- Тоже не беда! - геройски заявила она. - Купим тебе большую саблю. Точно, саблю! Будешь ей махать. Ведь со скальпелем справляешься?

Бедный Пауль! На него было жалко смотреть. Он сделал усилие, дабы понять степень шутки в словах сожительницы. Из этого, конечно же, ничего хорошего не вышло. Лишь еще большая растерянность отразилась на его совершенно мученическом лице. Что бросило Анжела сначала в дикий восторг. А следом, без какого бы то ни было перехода, в жуткую меланхолию.

- Ладно, расслабься, - разочаровано изрекла она. - Я пошутила.

После чего, громче чем обычно гремя посудой, стала убирать со стола. Тем самым, давая понять, что завтрак закончен. А вместе с ним, закончены и бесполезные разговоры. Все расставить на свои места должно было время. Причем, по всему выходило, что достаточно скорое.