Наследница Забвения

18

Вспышка зелёного света — и они появились в комнате Ноктелиа. Всё вокруг было привычным и тихим: книги, свечи, плотные шторы на окнах. Только воздух дрожал от магии, словно пространство ещё не осознало, что в него проник кто-то, чья сила не принадлежала миру людей.

Артес подошёл к кровати и аккуратно опустил Ноктелиа на подушки. Её кожа оставалась бледной, губы всё ещё синели, а дыхание было едва слышным.

Он опустился на колено рядом, вытащил из внутреннего кармана плаща тёмный стеклянный флакон, открыл его — оттуда пахнуло мятой, горечью и чем-то древним, как сырой мрамор.

Артес наклонился ближе и, держа её за подбородок, капнул несколько капель прямо на раненые губы. Зелёный блеск пробежал по коже.

На секунду ничего не происходило.

Но затем рана начала затягиваться. Кровь остановилась, порезы исчезали, как будто время шло вспять. А из-под кожи, с её губ, медленно поднялся тёмный дым, клубящийся, как ядовитый пар. Он зашипел — и рассеялся в воздухе, исчезая без следа.

Артес сжал флакон, снова плотно закрыл его и тихо сказал:

— Тень покинула тебя.

Он посмотрел на её лицо. Ноктелиа всё ещё была без сознания, но дышала уже ровнее. Он встал, бросив взгляд на Мирану, стоящую в углу, напуганную и молчащую.

— Пусть отдохнёт. Больше её нельзя оставлять одну. Даже на мгновение.

Артес стоял у изножья кровати, не двигаясь. Тишина в комнате становилась почти священной — как будто даже воздух затаил дыхание рядом с ней.

Он посмотрел на неё ещё раз.

Ноктелиа лежала без сознания, но казалась несломленной. Даже в этом хрупком состоянии она выглядела, как создание, вырванное из другого мира — слишком прекрасное, слишком странное для человеческого взгляда.

Её длинные, серебристо-белые волосы разлились по подушке, как лунное молоко, мягкими волнами — густые, живые, сияющие, будто впитывали в себя каждую искру света в комнате. Они почти касались пола, обвивая её плечи, руки, простыни — и при этом ничуть не теряли величественности.

Лицо было спокойным, даже в забытьи. Лёгкие тени под глазами, розоватые веки, слегка приоткрытые губы, на которых уже не осталось следа боли — только мягкий изгиб, намёк на дыхание. Щёки казались почти прозрачными, кожа — тонкой, как лепестки цветов.

Даже сейчас, обессиленная, она оставалась нежной, чистой и почти неземной.

Она была желанной. Не в телесном, грубом смысле — а в чём-то глубже. В каждом её вдохе, в изгибе шеи, в том, как дрожали ресницы. В её хрупкости, силе и странной, чуждой крови.

Артес сжал кулак. Взгляд стал жёстким.

Он отвернулся и исчез.

Сознание Ноктелиа словно выскользнуло из тела, растворилось в тепле, а потом — резкий свет. Она резко упала, словно сквозь небо, и ударилась спиной о мягкую землю.

Трава была ярко-зелёной, воздух — наполнен запахом цветов и солнечного света. Всё вокруг сияло нереальным, чистым светом, как в мечте или в раю. Солнечный луч падал прямо на неё, освещая её серебряные волосы, рассыпанные на траве, и тёмный скелетный доспех, который, как ни странно, остался на ней.

Ноктелиа села и прикоснулась к траве. Она прошептала:

— Я… умерла?

Но этот мир был слишком живым, чтобы быть загробным. И слишком чужим.

Топот.

Из-за холма появились всадники — в белых плащах, сверкающих золотом доспехов, с эмблемами солнца на щитах. Их доспехи сияли, лица были скрыты шлемами, но от них веяло фанатичной чистотой и силой.

Они окружили её в молчании.

Ноктелиа резко поднялась на ноги, хотя шаталась. Сердце билось так громко, что она едва слышала шаги. Один из рыцарей вскинул меч и прогремел:

— Кто ты такая, чужеземка?

Другой, более молодой, воскликнул:

— Это нежить! Враг света! Схватить её!

— Подождите! — крикнула Ноктелиа, сделав шаг назад. — Я не знаю, как попала сюда! Я не враг! Я...

Но было поздно. Несколько рыцарей бросились к ней — крепкие руки в латах схватили её, выкрутили руки, прижали к земле. Она вырывалась, кричала, плакала от обиды и боли, но их хватка была как железо.

— Вы ошибаетесь! Я не хотела сюда попасть! Отпустите! Где я?!

Нееет..!¡! Неет... остонавитесь...!!! Нееет...

Никто не слушал. Один из них бросил:

— Замок света решит твою судьбу.

И её потащили по белой дороге к огромному, сверкающему замку, возвышающемуся над миром, будто трон бога. С каждым шагом ей становилось всё страшнее — это было не владение Артеса, и даже не пространство Теней. Это был третий мир, чужой и, возможно, ещё более опасный.

Замок был как сон.

Белоснежные башни взмывали в небо, их украшали золотые узоры, словно древние письмена света. Ветра играли тонкими белыми тюлями, развешанными вдоль галерей, как будто сам воздух был наполнен благословением. Лепестки розовых и белых цветов танцевали в потоках воздуха, словно парили, не желая касаться земли.

На мягкой, зелёной как изумруд, траве смеялись девы — стройные, грациозные, с эльфийскими ушами, в белых лёгких одеждах, расшитых золотыми нитями. Их волосы переливались серебром, а на шее и руках мерцали изящные украшения. Они были как живые статуэтки, и ходили босиком, не боясь земли, словно она принадлежала им по праву.

Ноктелиа застыла, даже несмотря на то, что рыцари тащили её грубо. Глаза её расширились — не от страха, а от восхищения. Она никогда не видела такой красоты. Даже её собственные миры — Тьмы и Мрака — были безмолвны перед этим светом.

Когда они прошли сквозь главный двор, она увидела статую.

Это была великолепная женщина — вероятно, королева — из белого мрамора, украшенного золотом и кристаллами. Её рука тянулась вперёд, и на ладони покоился каменный цветок, из которого лился свет. Казалось, что она живая. Что она наблюдает. Что она судит.

Ноктелиа не могла оторвать взгляда.

Но рыцари потянули дальше — по сверкающим коридорам, сквозь арки, украшенные святыми символами. И вот…

Они вошли в Тронный зал.

Это было огромное пространство — стены украшены витражами, от которых на мраморный пол падали радуги. Огромный трон из золота, стекла и света возвышался в конце зала. Перед ним лежал длинный ковёр цвета заката.

Рыцари бросили её на колени, и отпустили. Она упала, руки дрожали. Ощущение хрупкости и одиночества сжало её сердце.

Перед ней — трон, сияющий, почти ослепительный.

И она почувствовала, что что-то великое наблюдает за ней.

Она смотрела на трон.

Там сидела прекрасная дева. Её лицо было скрыто нежной вуалью-сеточкой. Длинные белые волосы свободно спадали на плечи, украшенные золотыми нитями и заколками. Из-под волос выглядывали изящные, заострённые уши — эльфийские. Всё её тело сияло в золоте: белоснежное платье, отороченное золотой вышивкой, и золотые наручи на руках, выполненные в виде изящных доспехов.

К Ноктелии подошёл высокий, крепкий мужчина. Его волосы были необычного — розового цвета, лицо — суровое и холодное, как сталь. Он был босиком и держал в руке щит, украшенный золотыми узорами.

Подойдя совсем близко, он протянул руку и осторожно коснулся ладонью лица Ноктелии. В его голосе прозвучала требовательная грубость:

— Посмотри на меня. Кто ты такая? Откуда пришла?

Ноктелия опустила взгляд, растерянно прошептав:

— Я не знаю... Я попала сюда по ошибке... Я не понимаю, где я...

Но тут, со стороны трона, раздался внезапный, гулкий звук. Мужчина насторожился, но не отвёл взгляда от Ноктелии. Он аккуратно взял одну прядь её волос и задумчиво прошептал:

— Странно... серебристые волосы...

И тут дева с трона поднялась.

Словно порыв ветра, она стремительно приблизилась к Ноктелии и остановилась перед ней, глядя пристально, почти не веря своим глазам.

— Неужели... это ты? — произнесла она с трепетом в голосе.

Ноктелия замерла, сбитая с толку. Она ничего не понимала — кто эта женщина, почему она смотрит на неё так, словно встретила родную душу из далёкого прошлого?

Дева опустилась рядом с ней и протянула изящную руку, помогая Ноктелии подняться с холодного пола. Лёгкое касание — и словно волна тепла прошла сквозь тело Ноктелии.

Тогда дева медленно сняла вуаль, открывая своё лицо. Оно было ослепительно прекрасно: тонкие черты, сияющая кожа, глаза — глубокие и мудрые, как звёзды в тишине ночи.

— Я очень долго ждала тебя, — сказала она тихо, но с такой уверенностью, будто знала это с самого начала времён.