Alter ego

Пролог

Amantes sunt amentes

Влюбленные безумны

Как лилея глядится в нагорный ручей,

Ты стояла над первою песней моей,

И была ли при этом победа, и чья, —

У ручья ль от цветка, у цветка ль от ручья?

Ты душою младенческой всё поняла,

Что мне высказать тайная сила дала,

И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,

Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить.

Та трава, что вдали на могиле твоей,

Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей,

И я знаю, взглянувши на звезды порой,

Что взирали на них мы как боги с тобой.

У любви есть слова, те слова не умрут.

Нас с тобой ожидает особенный суд;

Он сумеет нас сразу в толпе различить,

И мы вместе придем, нас нельзя разлучить!

(Афанасий Фет. 1878 год)

***

«Вот сейчас, когда я кромсаю ножом вот это сочное зеленое яблоко, я представляю, что это теплая человеческая плоть. Я фантазирую о том, как поддеваю кожу кончиком ножа, позволяя нескольким капелькам крови скатиться по поверхности, незаметно цепляясь за короткие светлые волоски на ее руке. После перевожу нож к груди, мягко цепляюсь за ее коричневый сосок. Она прекрасна. Я люблю смотреть на то, как она прекрасна».

Мне настолько страшно, что я не знаю, не помню, вдохнула ли. Может я уже почти задохнулась? Я смотрю на темную тень, стоящую у стены. Он ест яблоко, но что-то мне подсказывает, что это лишь прелюдия. Я связана настолько крепко, настолько профессионально, что ужас сковывает мои конечности. Я хочу блевать, потому что во рту все еще держится вкус моей собственной крови.

Гарри говорил мне об этом чудовище. Оно в его доме. Он говорил мне. Как я могла попасться? Зачем он вообще держит его здесь? Это сущий кошмар. Такого, как он, нужно немедленно заключить под стражу. Это не человек, это жуткое существо, разве может человек быть таким одержимым?

Лихорадочно вспоминаю, что еще рассказывал Стайлс. Кажется, он говорил о сексуальном садизме этого мужчины. Я знаю этот диагноз. Мы проходили это в университете. Он пугает меня до дрожи. То спокоен и сдержан, ходит в тени передо мной, медленно и уверенно раскладывает вещи на столик, то внезапно рычит и громит все — там же, в темноте.

Я так дрожу, мыча в кляп, что он тихо замирает у стены. Я буквально ощущаю, как он смотрит на меня. Его дыхание тяжелое, когда он шепчет, сипло и со скрежетом в голосе: «Тебе больно?».

Отрицательно качаю головой. Он недовольно выдыхает, после слышно, как он опускает нож на стол, тихо лязгнув лезвием, и болезненно хрипит: «Я не хочу делать это с тобой. Но я должен. Он сейчас вернется»…

Понимаю, что это чудовище говорит о Стайлсе. Слава богу. Иначе мне не справиться. Он убьет меня, перед этим помучив, потому что он — психопат, в нем нет ничего человеческого.

«Скажи, что тебе больно, прошу…».

Теперь я согласно мотаю головой, потому что непременно должна подыграть ему, потянуть время.

Звук расстегиваемой ширинки разрезает тишину. Я замираю, раздувая ноздри и дыша через нос. Мой лоб потеет. Я, сдавленная веревками поперек и вдоль ребер, совсем как в тех порно-видео БДСМ, которые смотрела Сальварес, не стесняясь меня, лежу на боку. Ноги притянуты веревкой к запястьям и все это закреплено за спиной. Я обнажена перед ним. Он усыпил меня хлороформом, незаметно подкравшись сзади. Теперь раскалывается голова, и я жутко хочу пить.

Я не могу поверить, что не послушалась Стайлса, когда он предупреждал об этом пациенте. Мне дурно от собственной глупости.

По звукам понимаю, что психопат мастурбирует. Я тихо стону и утыкаюсь лицом в матрац. Гарри, ну где же ты, черт возьми? Прошу, помоги мне. Я все лежу, спрятавшись в простынях, и стараюсь отрешиться от происходящего. Мне страшно. Мне так страшно сейчас. Непристойные звуки, которые издают руки психопата, вгоняют меня в полнейший ужас.

Холод обдает мою спину, когда широкие горячие ладони, скользнув по моей спине вверх, вонзаются пальцами в кожу головы, с силой сжимая мои волосы. Я ору, брызжа слюной через тряпку, что раздирает уголки моих губ, и он сипло смеется над моим ухом. После чего вдавливает мою голову в матрац, и я полностью лишаюсь возможности дышать.

«Я хочу твою кровь», — сообщает он, и прежде чем я успеваю перевернуться на бок, мужчина ухватывает меня за основание шеи и снова прижимает к кровати, а затем я громко вою в матрац, потому что что-то острое и холодное въедается в кожу на пояснице, и теплая струйка крови течет по моей талии. Я извиваюсь, абсолютно не контролируя себя, и мычу: «Гарри… Гарри».

Выходит не очень, но психопат на мне замирает. Затем в коридоре раздаются отчетливые шаги, и он, отскочив от меня, скрывается в темноте. Хлопают несколько дверей, и я слышу вначале голос Луи, наполненный ужасом, а затем низкий тембр Гарри, который срывается на крик:

— Господи! Джослин!

Меня накрывают чем-то теплым, и по запаху я понимаю, что это пиджак Гарри.

— Как она тут оказалась? — надрывно спрашивает Томлинсон.

— Черт, я не знаю! Я вернулся минут пятнадцать назад и не заметил ничего подозрительного! Дьявол! Как ты вошла? Джо, как ты вошла в мой дом? Я же просил…

Я вою от боли, когда Стайлс осторожно снимает кляп.

— Здесь… — говорю я, — здесь было не заперто…