Все возвращается

Мужской голос, заведомо сфальсифицированный под детские интонации, прозвучал под простыней, прикрывающей огромную двуспальную кровать. Со скульптурной спинкой и закругленным внешним краем он плавно трансформируется в узкую оттоманку по всей своей ширине, имеющую форму изогнутого кроя. Ей было суждено, вероятно, полностью иссякнуть в битвах на этом обширном поле битвы любви. В общем, кровать попала в разряд так называемых секседромов. Простыня, если исходить из соответствующей науки, тоже была помещена по прямому назначению кровати. Кроваво-красный, шелковый. Цвет, способный мгновенно пробудить дикие фантазии даже в безнадежной меланхолии. Сомкнувшись во многих складках, она более чем убедительно свидетельствовала о том, что совсем недавно под ней произошел бурный кипение страстей. - Что ж, Анжела! Из алых недр снова вылетело жалкое воззвание. На дряблых крыльях он влетел в уютную комнату. Отражается во многих зеркалах. Которая в виде причудливой виньетки висела даже на потолке. Но, никогда никем не слышанный, он с позором упал на длинную груду причудливого коврика на полу. Также кроваво-красный. После этого лист пришёл в движение. Поначалу кажется неохотным, ленивым. Но через несколько секунд она нервно начала мутусать ногами. Пытаюсь играть в сторонке. Как маленькие дети, когда под одеялом становится жарко. Наконец, единоборства со скользкой тканью закончились полной победой того, кто находился под ней. Алый шелк был отброшен в сторону, и на кипящем белом фоне, тоже шелковом, появилась фигура человека. Он возлежал в одежде Адама. Легкая атлетика явно не пострадала. Его грубое тело, как у подростка, только что вступившего в половую зрелость, выглядело бледным на белом фоне. Так что, если вы на время откажетесь от остального окружения комнаты, этого человека можно будет полностью принять за пациента. Тем временем он, комично подпрыгивая худощавым, без признаков растительности, ногами Кузнечика двинулся к изголовью кровати. Он откинулся на малиновую подушку и начал внимательно созерцать себя. Начиная с больших пальцев ног, медленно перемещайте взгляд вниз, к ступням. Когда взгляд достиг причинной точки, на сухом лице мужчины появилась недовольная гримаса. Близоруко он смотрел на свою недавнюю «гордость». Однако несколько минут назад она, сияя во всей своей силе и величии, теперь полулежала в промежности бледно-мраморных бедер с уродливой морщинистой гусеницей. Кто слабо пытался уйти, от остатков похоти сохранился вдали от сознания. Но тут же беспомощный снова засох. - Анжела! - понимая, что только в ней, которая не хотела отвечать, могло быть его спасение, закричал мужчина. Ответа не последовало. Тогда любовник горя спровоцировал зависть у другого неврастенического ребенка. Захныкал. Обернутый в шелк. Но, быстро осознав бесперспективность подобных действий, вынужден был успокоиться. Я взял массивную тумбочку, наверное, для придания солидности, бокалам и воткнул их в острый клюв. Его зрение, обретя обычную концентрацию, укрепило его спокойствие. Уже в условиях ясности, если вы сомневались раньше, теперь вы можете, что называется, из первых рук оценить свои собственные возможности снова бежать к вулкану страсти. Он критически посмотрел на «экономию» Спящего и, вероятно, неспособного проснуться. Он грустно вздохнул. После этого, свернувшись калачиком, он упал на бок. На вид, если на вскидку и с натяжкой, можно было дать двадцать пять лет. Добавьте к смеху тяжелое детство и систематическое недоедание. Однако если бы у кого-то была возможность посмотреть паспорт, он бы искренне удивился. Что, оказывается, матушка-природа умеет бросать крендель. Там в паспорте Бора Богданов числился на срок до тридцати четырех лет. Однако в ее маленьком теле удалось утвердиться очень зрелому и утонченному уму. Умение использовать то, что с лихвой восполнило все имеющиеся недостатки, так сказать репрезентативного характера. И очки, и смокинг, когда нужно, Боря носил элегантно и непринужденно. Активно подавляя чьи-либо желания, прячьтесь на тему своего детства. Между тем Богданову вскоре стало скучно. Да и мерный гул кондиционера не способствовал согреванию голышом в уже холодном шелке. Он снова воскликнул, дрожа от холода и, наконец, потеряв в себе мечту снова оказаться сегодня в темпераментных «рыцарях». Но нерешительно, скорее по инерции, чем из реальной надежды на успех. - Анжела. В этот самый момент, пластиковая дверь сверкающей никелем душевой кабинки, что расположилась в одном из углов спальни, бесшумно откатилась в сторону. И из него, словно Афродита из волн, возникла очаровательная блондинка. Нет, в топ-модели ее бы не взяли. Однозначно. Не хватило бы роста. Впрочем, и по иным параметрам, дама явно не подходила под рекламируемый повсюду пресловутый стандарт - 90-60-90. Тем не менее, судя по всему, она вряд ли от этого страдала комплексом неполноценности. По большому счету, да и просто так, навскидку, все что требовалось было при ней. Тонкая талия, крутые бедра, упругая, без признаков силикона, грудь. Касательно ее лица, о нем уже можно было говорить безо всяких оглядок на стандарты - милое, привлекательное, с правильными чертами. И главное, оно обладало удивительным, ненавязчиво-явственным шармом, от которого мужчины если и не начинали взлягивать, будто застоявшиеся жеребцы, то гарантированно немели. После чего, возможно, сами того не желая, превращались в покорных овечек. Силясь постичь причину ее, получалось, сумасшедшей притягательности. В общем, если имеется типаж "женщина-вамп", то данный, можно было бы назвать его полной противоположностью. И, даже аккуратная родинка над верхней губой справа, выглядела не вызывающе, а достаточно мило. Не трудно было догадаться, что это и была та самая Анжела, которую так нудно призывал к себе господин Богданов. Ей так же, было не многим за тридцать. Однако в отличие от своего партнера, она выглядела очень даже достойно. Девочкой не казалась, но и на давно плюнувшую на себя домохозяйку, не походила ни сколько. Сверкая капельками воды на матовой коже, Анжела томно потянулась. Чем ввела бедного Борю в неуёмную дрожь. Что казалось, с его тонких губ закоренелого циника, того и гляди потекут слюнки. Но "мармелада" ему не обломилось. Подруга, и не думая бросаться в явственно предлагаемые объятья, прошла мимо сексодрома. Села на пуфик у причудливого трельяжа и неспешно занялась макияжем. - Ну, Анжела! - возник, надо думать, заключительный вопль из вороха простыней. Анжела восприняла его совершенно бесстрастно. Усмехнувшись, в зеркале посмотрела на своего любовника. После чего, не прекращая подкрашивать ресницы, произнесла. - Борюсик, и с чего бы это, ты сегодня такой одухотворенный? Вспышки на Солнце подействовали? Или у китайцев чего-нибудь белково-энергетического объелся? - Причем здесь Солнце?! И китайцы! Ты же знаешь, я их кухню терпеть не могу, - возопил тот. Однако не первый год, зная партнершу, качать права на дополнительную толику любви, не стал. Дабы выплеснуть гормональный напряг в организме, который, кстати, так и не желал отображаться в нужном месте, он совершил несколько кульбитов на постели. Затем, нарочито побитой шавкой, подполз к ее краю. И, стал наблюдать за процедурой "боевого раскраса". Анжела по-прежнему была бесстрастна. Судя по всему, уже достаточно привычные выходки ухажера, удивить, и тем более поколебать ее, не могли ни сколько. Так продолжалось несколько минут. Пока, наконец, надув для пущей важности худые щеки, поедая глазами прелести любовницы, Боря, вдруг, не выпалил. - Анжела, выходи за меня замуж! Что это было? Акт отчаянья неудовлетворенного самца, возжелавшего иметь законное - как говориться, хоть ложкой черпай. Или, прозвучало на полном серьезе? Во всяком случае, Анжела замерла. Даже отложила тушь. Но не растаяла. Нет. Наоборот, отреагировала с сарказмом в голосе. - Борюсик, ты в своем уме то? - А что? - тот приподнялся на локтях, выпятил цеплячью грудь, слегка поросшую жалкой растительностью и, с гордостью произнес. - Ведущий переводчик российского посольства в Германии! Каково! - Герр Богданофф, - теперь уже Анжела была серьезна, - опуститесь на грешную землю, пожалуйста. Вот, если б вы были самим послом ... Или, на крайний случай, атташе. Я б, возможно, еще подумала. А переводчик ... В мои то годы, - она вздохнула. - Если тебе не изменяет память, Боренька, я и сама переводчик дипломированный. - Ах, так! - моментально вскипел Богданов. Но, что-то прикинув, палку решил не перегибать. Пока. Пока под влиянием, и впрямь, непонятного ему самому сегодня вожделения, находился во власти благих иллюзий. Потому, тон сменил, и вновь заканючил. - Ну, Анжела, дорогая. Что, твой немец лучше? Старый и лысый, как моя коленка. Так и выйдешь с ним на пенсию, в ранге нелегальной пассии. - Во-первых, дорогой мой, Паулю всего сорок пять. А это, самый расцвет для мужчины. Что лысый, не беда. Ты то Боренька, тоже не особо гриваст. Ну, а потом, Богданов, милый ты мой, лучше уж быть любовницей в Германии, нежели законной женой в России. Я уж не говорю, что Пауль, классный пластический хирург. - Хирург! Вы поглядите, насмешила. Скажи, бывший хирург, - не удержался от возможности уколоть, Боря. - А вот это, не твое дело, - поспешил ответ. Видя абсолютную бесперспективность данного направления, Богданов решил пойти в обход. - Анжела, но ты ведь не будешь отрицать, что это я помог тебе обосноваться здесь? - начал он осторожно. - Ах, вон, куда тебя потащило, - реакция Анжелы была мгновенной, а в тоне послышались шипящие. Она швырнула на трельяж помаду. И с вызовом, выставив вперед пленительную грудь, повернулась на пуфике. - Да нет, что ты, - смешался Борюсик. Но, было уже поздно. Длинная тирада не замедлила себя ждать и полилась из полунакрашенного рта любовницы. - Значит, счет предъявляешь? Та-а-ак! Ну, помог, не отрицаю. А что тебе это стоило? Ни-че-го, в принципе. Зато, вот уже пятый год я ублажаю тебя, по таким вот спаленкам, - яду следовало добавить, и это было сделано. - Кстати, не один ты в этом благом деле отметился. Атташе по культуре, например. Помнишь? - Это Хохряков что ли? - Богданов вызов принял и, тоже стал жёсток. - Ха, расскажи кому-нибудь другому! Он же голубой, на всю голову. Вернее - задницу. - Сам проверял? - возникло язвительное. - Это уж слишком, Анжела. Заметь, я к тебе отнесся по-доброму. В спальной явно стал назревать серьезный конфликт. Под потолком, почти зримо сгущалась наэлектрилизованность. Однако если было судить по многим мелочам, он не нужен был ни одной из сторон. Поэтому, перевод выплеска эмоций в плоскость типа: "Милые бранятся, только тешатся", наверняка, являлся лишь делом времени. Первой откатила назад Анжела. Она одарила любовника обольстительной улыбкой. Для пущей убедительности поиграла грудью перед его носом. Но, пикировку продолжила. Правда, мягко так и, предельно осмотрительно. - Спасибо за доброту, Боря. Я ее помню. Но опять же, вспомни теперь сам, в институте ... Тогда, возможно, и была любовь. Только вот возникли: "Мамочка не благоволит ...", " Родственники сомневаются ...". - Не тронь память мамы! - визгливо отозвался Борюсик. Однако взял себя в руки и, продолжил уже тоже, с улыбкой. В которую мастерски вложил порцию ехидства. - А родственники - куда ж от них деться? Это тоже люди. Только более ревностно относящиеся к вашим успехам. - Ба, да ты уже цитатами заговорил, - не осталась в долгу Анжела. - Тогда получай - не блюй в салат, возможно, придется в нем заснуть. Не к столу сказано, но прости, по сути - точно, - она сделала выверенную паузу, чтобы тот осмыслил намек на то, кто в ком больше нуждается, - Вот так то, Боренька. Богданову апеллировать было нечем. Обстановка разрядилась. И, если кто вел бы счет, то вероятнее всего, зафиксировал бы почетную ничью. Анжелу данная проблема волновала мало. Но вот чиновничья душонка Богданова, не желала мириться с подобным фактом. А что делать? С младых ногтей Борюсик приучил себя к тому, что из любой ситуации, следовало всегда выходить на голову выше противника. Пусть даже это была обычная пикировка с любовницей. Потому, он решился повторить попытку зазвать Анжелу в постель. Теперь, сделав ставку на оригинальность. Он бодро соскочил с сексодрома. Соорудил себе из алой простыни, нечто похожее на пурпурную тогу римского патриция. Но и этого ему показалось мало. Тогда Богданов порылся в барсетке. Извлек оттуда крохотный, никелированный пистолетик. И, с ним наперевес, пошел в наступление на неприступную крепость. Но и к этому актерству, Анжела, уже завершавшая приведение себя в порядок, отнеслась спокойно. Незлобиво, хотя и решительно отпихнула от себя раздухарившегося "патриция" и стала одеваться. - Ну, Анжела! - ничего не оставалось, как взмолиться тому. - Пристрелю!!! - Ой, ли, - прозвучал в ответ, выверенный на всякий случай, скепсис. - Кстати, герр Богданофф, вы не боитесь ходить с оружием? - Я? Да я ... Я обладаю дипломатической неприкосновенностью! - хвастливо ударил себя в грудь переводчик. С досады, он швырнул пистолет на подушку. Рухнул рядом. Но ёрничать перестал. Посерьезнел. Посмотрел на любовницу, уже успевшую облачиться полностью и поинтересовался. Хотя, знал ответ заранее и наверняка. - На следующей неделе приедешь? - Куда же мне от тебя деваться, - вздохнула Анжела. Привычно чмокнула его в щечку и направилась к двери.