Украденный гремлином

12

Восторженное наслаждение Дина ванной побуждает Каса почувствовать, что это подвиг, который стоит повторить.

Часто.

После первой недели Дин просит Каса показать ему, как работает слив, чтобы он мог позаботиться об уборке.

Кэс стоит в стороне, ошеломленный, в первый раз, когда Дин начинает вытаскивать тяжелые ведра из своей комнаты.

Через полгода сердца Кастиэль мысленно бичует себя за то, что позволил фразе «их комната» промелькнула в его сознании.

Это комната Дина, и единственное, в чем он уверен, это то, что Дин хочет, чтобы он был здесь, и он упрямо топает на своенравную мысль, что он может почти захотеть быть здесь тоже.

Кэс занят тем, что складывает белье свежим с линии снаружи, в то время как Дин совершает несколько поездок в сад, чтобы сбросить свою загрязненную воду.

Дин спешил одеться, когда Кэс вернулся в комнату после учебы с Сэмом, кратчайший проблеск кожи, затемненный до того, как щеки Каса могли покраснеть.

Кэс не может не найти этот жест милым, как и многие другие мелочи, которые Дин сделал для своего комфорта. Он наклоняет подбородок и пристально сосредотачивается на паре брюк в руках, в то время как он едва сопротивляется улыбке при виде мускулистых плеч Дина, сгибающихся под его теперь влажной рубашкой.

Идея согревает Каса таким образом, что он мягко улыбается, когда он работает, и незаметно наблюдает за Дином, когда он вытаскивает ведра из комнаты.

То, как ткань цепляется за мышцы Дина, прекрасно таким образом, каким могут быть только Божьи творения, и Кас не чувствует стыда, позволяя себе восхищаться эстетикой человеческого тела, поэтому он не понимает, почему его щеки нагреваются, когда Дин ловит его на взгляде.

Он отказывается назвать новое ощущение, но находит медленный ожог на лице и трепет в животе не совсем неприятным.

«Перестань смотреть», — говорит Кас с причудой губ. Его уроки норвежского языка с Сэмом и Габриэлем сослуживали ему хорошую службу, и ему не нужно обворачиваться, чтобы узнать, что Дин улыбается.

«Твое имя. Каст-э-эль." Дин озвучивает имя с каждым выделенным и тщательно произносимым слогом. — Что это значит? — спрашивает Дин.

Кас смеется и уткнулся подбородком. Когда он поднимает взгляд, маленькая улыбка играет на его губах, прежде чем его язык выпрыгнул, чтобы смочить их. Его сердце заикается, а живот извивается, когда взгляд Дина темнеет и падает на пол, когда слабый розовый цвет окрашивает щеки мужчины.

Интересный.

«Меня назвали в честь ангела», — медленно говорит Кас, используя смесь норвежского языка и своего родного языка. «Кастиэль спас праведника из ада, и вместе они спасли мир. Ты знаешь, что такое Ангел, Дин?» Кэс спрашивает, любопытно узнать, помнит ли Дин что-нибудь из своей ранней юности.

Кас чувствует чувство вины за свой завуалированный вопрос, но детство Дина было темой, которую Кастиэль избегал. Он не знает, как объяснить, кто он такой, и будет ли это иметь значение для Дина вообще.

Нет.

Эту тему лучше оставить нетронутой.

Дин дергает кивком. "Я помню..." Дин начинает говорить, но уходит, прежде чем покачать головой, чтобы развеять любое воспоминание, затуманивая его мысли. «Что такое «праведник»?

Кэс вздыхает и ласково качает головой, ищу слова для объяснения. «Хороший человек». Очень похоже на Дина, считает он.

Он внимательно наблюдает за Дином, и его сердце пропускает удар, так сильно желая спросить Дина, что он помнит.

Помнит ли он вообще Каса того времени?

Он даже не рассказал Габриэлю о своих воспоминаниях о молодых принцах. Эти яркие зеленые глаза он увидел через щель едва открытой двери, а затем резкий взрыв радостного смеха, который эхом разнесся по каменному коридору, когда Кас высунул язык в шутку.

Это те же глаза, которые Кас время от времени мелькает даже сейчас, в те редкие моменты, когда Дин позволяет себе чувствовать себя непринужденно, и его сердце раздувается каждый раз, когда он их видит.

В такие моменты Кастиэль может почти забыть, что его привезли сюда против его воли.

Он жует губу и думает рассказать Дину, как он стал монахом, просто чтобы оценить реакцию этого человека, но слова умирают в его горле. Он не знает, как объяснить все это словами, которые они оба понимают.

Дин издает тихое хрюканье, и Кэс решает не отвлечь свое внимание от кучи одежды перед ним, но Кас все равно поворачивается к Дину, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он пожимает плечами, когда он устанавливает пустое ведро рядом с камином. — Ты счастлив, Кас? Дин спрашивает, и Кас тут же опускает взгляд.

Зачем Дину спрашивать его об этом? Рот Каса сжимается в плоскую линию, когда он обдумывает ответ.

Он не хочет лгать, но он также знает, что правда вызовет несчастливую складку между бровями Дина, и зеленоглазый человек больше ничего не может сделать, чтобы облегчить постоянную печаль, преследующую разум Кастиэля.

Кас делает глубокий вдох, и его плечи провисает, когда он ищет правильные слова.

Мягкие шаги Дина приближаются, и Кастиэль не может заставить себя встретить взгляд мужчины. — Кас? Дин спрашивает тоном, который делает его беспокойство очевидным.

Проклятый Дин за то, что он такой искренний.

«Я в порядке», — бодро говорит Кас, прижимая рубашку Дина к полке немного сильнее, чем это необходимо. Его сердце дико трепещет под пристальным вниманием Дина, а его желудок трепещет, когда глубокое тепло заливает его внутренности.

«Кас», — снова говорит Дин, входя в пространство Кастиэля и заставляя его отойти от уменьшающейся кучи одежды. «Это не то, о чем я просил». Дин ловит руку Каса в своей собственной, и дыхание Каса перехватывает ощущение теплых пальцев Дина, обернутых вокруг него.

«Дин, пожалуйста», — говорит Кас. Он почти готов быть умоляюм. Он не может позволить этим чувствам омрачить его суждение. Его растущая любовь к Дину хороша в их обычных повседневных взаимодействиях, но взгляд беспокойства, нарисованный на чертах Дина, имеет жгучий укол слез, образующихся за его глазами.

«Я счастлива, насколько могу, скучая по своему дому». Кас сжимает глаза против неизбежной вспышки разочарования Дина. Он не может справиться с беспокойством Дина, когда Дин является причиной его душевной боли.

Кастиэль пришел к вере, что Дин искренне желает ему счастья, но, не освободив его и не позволив Касу вернуться домой, Дин сделал все, что в его силах, чтобы обеспечить удовлетворение Кастиэля.

Но содержание и счастье – это не одно и то же.

— Кас, — Дин слегка держит Кэса за руку и другой рукой гладит его по щеке. Кэс начинает наклоняться к прикосновению, прежде чем он вспоминает, что он не должен поощрять Дина, и он идет неподвижно, как смерть, независимо от того, насколько сильно болит его сердце, чтобы почувствовать тепло руки Дина на его коже.

«Дин, пожалуйста», — говорит Кас, не зная, о чем он просит, но нежное прикосновение Дина и нежная привязанность сбивают с толку его чувства. «Мне нужно спать». Кас знает, что его слова — это не более чем оправдание, но эта линия вопросов — та, которую он хочет избежать.

Если бы Дин спросил его о счастье несколько месяцев назад, когда он впервые украл Каса и привел его сюда, Кас зарычал бы и ответил бы в гневе. Теперь его сердце болит от озимого, что однажды он сможет найти здесь счастье.

Дин кивает и полностью удаляет свое прикосновение, когда он отступает из пространства Каса. «Спите. Да», — говорит Дин, но его тон пустой.

«Спокойной ночи, Дин», — говорит Кас, даже когда резкое сожаление проходит через него. Он отворачивается от одежды Дина, оставляя не одну рубашку развернутой.

Его сердце пропускает удар, когда он понимает, что пренебрегает своими обязанностями, но затем он также понимает, что Дин никогда не говорил ему, чтобы он в первую очередь ухаживал за одеждой.

Это задача, которую Кас медленно берет на себя от Дина без обучения.

Кас присматывает про себя, когда думает о том, насколько глубоко он пришел к заботе о Дине. Он вышел далеко за рамки команд Дина.

На самом деле, Дин в последнее время ничем не командует.

Все, что Кас делал с тех пор, как он ввел ванну, было его собственным делом.

Он рискует взглянуть на Дина и тяжело глотает, когда видит человека, стоящего замерзшим там, где его оставил Кас. Его брови нахмурожены, когда он смотрит на выброшенную одежду, а его пальцы дергаются сбоку, как будто есть что-то, что он все еще хочет сказать. Увядающее выражение лица, оседающее в его чертах лица, вызывает у Каса сожаление.

— Дин? — тихо спрашивает Кас. Он почти готов пересечь пространство и сказать Дину то, что он хочет услышать, просто чтобы стереть боль из своего выражения.

Дин качает головой, словно отбрасывая заклинание, и поворачивает свои унылые зеленые глаза к Кастиэлю.

Кас ненавидит, что он ненавидит хмурые черты лица Дина.

«Спокойной ночи, Кас», — бормочет он ходульным тоном, вытирая руку над ртом.

Кас стоит, укоренившись на месте, когда Дин снимает свою еще влажную рубашку и забирается в постель. Вид такого большого количества кожи едва ли даже регистрируется, как Кас наблюдает, как Дин пытается и не может освоиться.

В конце концов, Кас отказывается от наблюдения за тем, как Дин игнорирует его, и поселяется в его гнезде. Он натягивает одеяло из мягких кроличьих шкур до подбородка, эффективно прикрывая себя, пока не будет скрыт от глаз Дина.

Как будто Дин даже смотрит на него прямо сейчас.

Он обнаруживает, что роскошные мягкие меха приносят ему мало их обычного комфорта, поскольку зевая пустота заполняет его грудь. Его пальцы дрейфуют к ленте на кармане и слегка гладят по теплому металлу, когда он закрывает глаза и молча молится об откровении.

Он в допосе.

Эмоции, враждующие в его груди, соблазн легких привязанностей Дина и мягкий комфорт, который он находит в компании Сэма, загладают в его цели здесь.

Он проваливает Божье испытание, и ему не хватает убежденности, чтобы исправить свой путь.

Дин без слова смазывает лампы рядом со своей кроватью, оставляя комнату окутанной почти темнотой. Единственная оставшаяся лампа лежит у ног Каса на краю банной бочки. Кас издает тихий хихиканье и подталкивает себя, чтобы облить свет и погрузить комнату во тьму, пригодную для укрытия.

Хотя Кас больше не уверен, скрывается ли он от Дина или от самого себя.

Группа Дина сильно лежит в кармане, и Кас считает, что, возможно, ношение ее еще раз может оказаться приношением мира. Или, в равной степени, признание неудачи. Несмотря на это, он не может заставить себя сделать больше, чем осторожно провести кончиками пальцев по гладкому металлу.

Мысль о том, чтобы носить его сейчас, когда Дин считает, что группа потеряна, кажется слишком откровенной по причинам, о которой Кас не хочет слишком глубоко размышлять.

Его сон насыщен в течение всей ночи, поскольку его эмоции войны в его уме. Он жаждет свободы, но мысль о бегстве наполняет его пустотой, которая охлаждает его до глубины души.

Он не может смирится с мыслью оставить своих братьев позади. Габриэль был бы так разочарован, и он боится, что может стать с Иниасом, если Кас исчезнет.

Его брат имеет спокойный и мягкий характер, но глубоко внутри него скрывается кто-то, сделанный из гораздо более суровых вещей, чем могут показать его тихие молитвы. Инияс жесток в своей преданности, и Кас не может думать, как он мог бы наброситься, если бы кто-то из них причинил вред.

Кэс решительно не думает о том, что чувствовал бы Дин, если бы Кастиэль сбежал сейчас, и он отказывается рассматривать пустую пропасть, угрожающую открыться в его желудке при мысли о том, что он больше никогда не увидит Дина.

Когда первые утренние волнения начинают просачиваться через тяжелую дверь Дина, он пробирается из комнаты так тихо, как только может, не глядя на Дина.

У него нет сил, чтобы столкнуться с плохо скрываемым разочарованием Дина.

События прошлой ночи в сочетании с нежностью Дина с тех пор, как ночь принесли медовуху, чтобы поделиться, пошатнули разум Каса, и он желает немного больше, чем потерять себя в своей работе.

По дороге через длинный дом Кас прячет голову на кухню, чтобы посмотреть, кто может работать, и он рад видеть, что Гадрил и Иезекииль сидят за низким столом на краю большой комнаты с головами, склоненными вместе в разговоре.

Дыхание Кастиэля легко, когда он пересекает комнату к ним и поселяется рядом с Гадрилом. — Привет, — говорит Он с мягкой улыбкой.

— Кастиэль, — говорит Гадрил кивком.

— Ты в хорошо, брат? — обеспокоенным взглядом спрашивает Иезекииль своим бледно-голубым глазам.

Кас кивает и складывает руки перед собой. «Я есть. А ты?» — спрашивает он. Он ненавидит, что пренебрегает своими братьями в пользу своих уроков с Сэмом и времени, проведенного с Дином. Похоже, что в последнее время Дин ищет его для своей компании, а не для какой-либо работы, которую нужно сделать, и Кас слишком наслаждается вниманием.

Застенчивая улыбка Иезекииля заставила Каса выгнуть любопытную бровь, прежде чем Гадрил покачал головой с нежной улыбкой.

«Я верю, что наш брат обрел романтику», — дразнит Гадрил, а щеки Иезекииля краснеют, когда он наклоняет подбородок.

— Правда? — спрашивает Кас, серьезно наклоняясь вперед. «Это радостная новость». Он не может не улыбаться. Иезекииль заслуживает счастья в своей жизни, и если он сможет найти что-то здесь, то тем лучше.

Иезекииль кивает и встречает взгляд Каса с улыбкой. «Я надеюсь поговорить с ярлом о нашем объединении рук, но я не знаю, как подойти к этому человеку. Я боюсь, что он только накажет меня за то, что я говорю». Улыбка Иезекииля превращается в хмурый взгляд, и он ковыряется в ногтях от нервозности.

Кас кивает на слова брата. Он слишком хорошо знает, как ярл относится к монахам, наблюдённые в его владении. Он совершенно ясно дал это понять, когда обыграл Каса на банкете. «Вы должны поговорить с Дином», — говорит Кас, прежде чем мысль полностью сформится в его уме. Он засасывает глубокий вдох через рот, когда Иезекииль и Гадрил обращают свои взгляды на него. «Дин — разумный человек».

Гадрил наклоняет голову, когда он рассматривает Каса, а Иезекииль хихикает и качает головой. «Дин относится к вам хорошо, это понятно. Но в отличие от вас, мне нечего предложить ему за его благосклонность. Вы действительно верите, что Дин будет слушать меня?» Выбор слов Иезекииля прорезал Каса и оставил его суженными глазами.

— Что ты подразумеваешь, брат? — спрашивает Кас. Он старается держать свой тон ровным, но слабый след яда все еще виден. Он не ценит инсинуации, пронизанные словами его брата. Его плечи выпрямлены, когда он смотрит на Иезекииля вниз, ожидая ответа.

Гадрел хихикает. —Сойдем с него, Кастиэль. Мы все знаем, почему Дин относится к вам так благосклонно».

Плечи Каса выпрямлены еще больше, и его сердце начинает биться. «Сделайте мне одолжение и объясните мне причину».

Иезекииль выглядит в высшей степени некомфортно, а Гадрил качает головой. «Ты деля его постель каждую ночь, Кастиэль. Конечно, вы понимаете, почему это заставило бы Дина испортить вас». Иезекииль выглядит почти горьким, когда говорят слова, и Кас засасывает острый вздох, когда приходит понимание рассвета.

Кас качает головой, а губы расхажаются, когда брови бороздятся. — Что? Он высокомерно говорит сквозь стиснувшиеся зубы. «Я не делю его постель».

Гадрил выгибает неверующую бровь, а Иезекииль качает головой.

«Дин – праведный человек. Он не трогал меня против моей воли, и я не желал такого поведения», — тихо говорит Кас, глядя на своих братьев. «Не запятнайте мое или его имя этими необоснованными слухами».

Иезекииль хихикает и качает головой. «Настолько праведный, что сделает нас рабами?»

Кас сдувается и качает головой. «Я решил простить его. Он не наш, чтобы судить».

Рот Гадрила втягивается в плоскую линию, и он ударяет Каса по плечу своим собственным жестом понимания. «Могу ли я спросить, что с тобой случилось? Вернулись в начало? Тебя не было с нами, а потом Дин вытащил тебя из леса с тем человеком, которого мы больше никогда не видели. Мы слышали, что Дин убил его», — бессвязно говорит Гадрел, а Кас напрягается почти каждым словом, которое проходит через губы его брата.

Кас позволяет своим глазам скользить закрытыми, и он заставляет себя сделать глубокий вдох. Он никому не рассказал, что произошло, и он удивляется, как получилось, что скандинавы, которые знают, которые были там, не сказали ничего, что достигло ушей его братьев.

Он поблагодарил бы каждого из них за молчание, если бы мог.

Но, возможно, им пора узнать.

«Я отправился в лагерь викингов в надежде спасти вас всех. Но Алистер нашел меня еще до того, как я смог попробовать. Дин казнил его за...» Кас делает паузу, чтобы сделать еще один глубокий вдох, чтобы успокоить свои нервы, «за изнасилование меня».

Его уши звенят, когда слово покидает его рот, и тишина, окружающая его, угнетает, когда его сердце бьется в груди. Угроза паники нависает, но он тяжело глотает на фоне нарастающих эмоций и заставляет себя сделать еще один глубокий вдох.

Гадрил и Иезекииль задыхаются и закрывают рот руками.

Гадрил первым выздоравливает, и он обнимает спину Кастиэля, чтобы втянуть его в полуобъятия, которые делают больше для успокоения сердца Каса, чем любые слова. Он позволяет себе прислонится к боку Гадрила, когда его голова висит от стыда. «Кастиэль, я... Я не знаю, что сказать», — грустно шепчет он.

— Дин защищал тебя тогда, — наконец говорит Иезекииль, и Кас молча кивает. «Я думал, что он просто жаждет тебя».

Кас смеется. — Ну, это тоже, — говорит он в шутку, но шутка проваливается. Слова слишком правдивы, чтобы принести удовольствие. «Дина трудно понять», — говорит Кас после паузы. Он выпрямляется на своем месте, и рука Гадрила опускается с плеч.

«Он заботится о тебе, и ты пришел, чтобы заботиться о Нем». Гадрел наблюдает, а Кас выгибает бровь, когда замечает отсутствие рассудительности в его тоне. «Я чувствую, что, возможно, совершил ужасную ошибку, брат».

Кас сужает глаза в косоглазии, и Иезекииль в замешательстве наклоняет голову.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спрашивает Иезекииль. Его тон пронизан подозрением, что частота сердечных сокращений Каса увеличивается.

Гадрел оглядывает комнату. «Вы верите, что Дин и его семья хорошие люди?» Гадрил спрашивает у Кастиэля с зажатым от.

Кастиэль кивает, а затем качает головой. «Дин и его брат Сэм. Да. Я должен признать, что нахожу ярла Сэмюэля менее хорошим». Кас засасывает дыхание. «Ты видел меч, который носит Дин?»

Гадрил и Иезекииль смотрят на Каса с замешательством, написанным по их чертам. «Нет», — говорят они почти в унисон.

«Не близко». Иезекииль откидывается назад и наклоняет голову. «Внешний вид его странный по сравнению с оружием, которое носят другие норвежки».

Кастиэль кивает. «Он носит меч Виверна короля Иоанна Винчестерского», — говорит Кас, ожидая, когда его братья соединят части.

Гадрел щелкает, а затем прижимает рот к твердой линии. Иезекииль отражает его действия перед глазами, расширяемыми в понимании.

«Пропавшие сыновья короля. Принц Дин и принц Сэмюэль. О, милость, ты думаешь, что этот Дин и Сэм — потерянные принцы?» — говорит Иезекииль с удивлением, сдобренный его тоном.

Кастиэль кивает. «Согласок. Сэм признался мне, что они не родились скандинавами. Они были усыновлены ярлом Сэмюэлем, когда Сэм был слишком молод, чтобы помнить. Он не знает, кто его отец, но он знает, что он не сын Самуила».

Гадрел выглядит пораженной. Кровь стекала с его лица, заставляя его выглядеть бледным в тусклом свете кухни и его застыли рядом с Кастиэлем. «Тогда я вдвойне совершил ужасную ошибку».

— Гадрел, что ты сделал, что так печально? — спрашивает Иезекииль, изучая своего друга.

«Асмодей обещал нам свободу. Я подумал, что Метатрон убедил меня, что это единственный путь», — говорит Гадрил, и кровь Кастиэля стынет.

«Вы работали с Асмодеем?» — спрашивает Кас. Его рот пересох, а сердце гочит. «Как? Что ты сделал?» Тон Кастиэля повышается с каждым вопросом, и Гадрил вздрагивает.

«Он попросил информацию и пообещал нашу свободу взамен. Он хочет свергнуть ярла Сэмюэля, я думал, что поступаю правильно». Гадрил смотрит между Касом и Иезекиилем, когда он говорит с беспокойством, создавая свои черты.

Кас светится на брата. «Тебя играли за дурака, Гадрел. Асмодей и его семья жестоки и мстительны».

— Зло, — говорит Иезекииль с хмурым взглядом. «Ингрид много рассказала мне о них. Асмодей — старший брат Самуила. Он был передан их отцом из-за его жестокости и с тех пор интриговал свержение Самуила. «Я подумал... Я не поверил ей, когда она сказала, что Дин и Сэм — внуки Сэмюэля, а не сыновья. У него была дочь, которая вышла замуж за саксона и оставила свою семью. Семь лет спустя Сэмюэл возвращается из рейда с молодыми Дином и Сэмом на буксире. Они ничего не знали о жизни скандинавов, и многие люди отказывались от мысли о том, что они будут приняты их ярлом. Асмодей утверждает, что Дин является незаконным наследником».

Челюсть Каса слегка опускается, и Гадрел прячёт голову в руках. «Внуки? Это означало бы... это только доказывает, что они сыновья короля Иоанна!» Кас наклоняется вперед. «Помните историю? Что король женился на скандинавской женщине? Она изменила свое имя, приняла нашу религию и поклялась в своей прежней жизни?»