Под клиньевой юбкой

Блядство, разврат и курение.

— Я устал, — вздохнул Хосок, сидя за партой и запрокидывая голову назад, а ещё через мгновение сладко потягиваясь. — Только вторая неделя учёбы, а уже хочется сдохнуть.

— Нам ещё сегодня после занятий оставаться, — напомнил Намджун, с раздражением глянув в сторону друга. — Из-за тебя, кретин.

— В смысле? — очнулся Юнги, отвлекаясь от созерцания тёмно-зелёной доски класса, с которой почти удалось установить телепатическую связь. — Для чего оставаться?

— Я разве не говорил? — Намджун перекатился корпусом вперёд, опираясь локтями на парту, чтобы оказаться лицом ближе к Юнги, который сидел впереди. — Этот недоумок вчера предложил Тен Джунг «сыграть в бильярд с его шарами». В этот момент, конечно, рядом проходил преподаватель.

— И что? — Юнги спросил тихо и опустил одну бровь, глядя то на Хосока, вальяжно развалившегося за партой рядом, то на Джуна. — Насчёт него я особо не удивлён, но ты при чём?

— Стоял рядом, — пожал Намджун плечами, закатывая глаза. — Пора привыкнуть к тому, что дружить с этим ебланом чревато такими последствиями.

— Хэй! Я, вообще-то, здесь, — возмутился Хосок, нахмурившись и потянувшись к соседней парте, чтобы шлёпнуть друга по плечу. — Ничего такого ужасного я не сказал. Эта потаскушка возомнила себя пупом Земли, а я лишь напомнил, где её место.

— Ты не только гомофоб, но ещё и женоненавистник, — без особого интереса заключил Юнги, закидывая ногу на ногу и подпирая подбородок ладонью.

Он чувствовал, что пребывание в стенах этой школы медленно, но верно превращается для него в ад. Потому что после вечеринки все окружающие приобрели утроенный интерес к его фальшивой личности. Если в понедельник было не так тяжко, то во вторник он чувствовал, как косые взгляды мерзкой консистенцией облепляют его всего — с головы до ног. Кажется, окружающие осмотрели каждую складочку его блузки, каждую стяжку на чулках, каждый волосок на голове. Это можно было вынести, но раздражало неимоверно. Юнги чувствовал себя как под микроскопом каждую грёбаную секунду.

Хосок и Намджун продолжали полемизировать, шпыняя друг друга за грешки столетней давности, а Юнги в очередном приступе скуки вздохнул и оглядел класс. Он вдруг словил на себе взгляд рыжеволосой девчонки, что сидела боком за первой партой. Когда он взглянул на неё, то девушка не поспешила отвести глаза или что-то типа того. Она окинула Юнги взглядом, в котором при желании можно было прочесть уйму не очень приятных слов, фраз и даже целых абзацев. И рыжая продолжала пялиться, прищурившись и посылая волны недоброжелательности в сторону Мина. В её облике не было даже намёка на дружелюбие. Подобные взгляды за два прошедших дня Юнги на себе ловит уже не в первый раз, и это, если честно, его уже порядком подзаебало. Чуть приподняв руку, он показал девчонке средний палец, на что та скривила губы, начиная буквально плеваться злостью.

И вот главный вопрос на повестке этой недели: что такого он сделал, что все окружающие так ополчились на него? Ещё не хватало, чтобы эти шаболды начали подкладывать кнопки на его стул или заперли в туалете. Тогда он не выдержит и точно кого-нибудь отметелит. У Юнги нет ни малейшего интереса объяснять этим тупым людям что-либо, но когда они не понимают, что он имеет в виду, то это злит ещё больше. Проявлять терпение к ним у него тоже нет желания.

В класс, о чём-то переговариваясь, вошли Тэхён и Чонгук. Выглядели парни слишком подавленно для того, чтобы игнорировать это. Юнги полночи думал о том, что произошло вчера. Так и не смог определиться, как должен отнестись к такому. Не то чтобы ему было жалко двух друзей, но какую-то толику сочувствия он всё же пригрел в самом уголке сознания. Он ведь, в конце концов, не такой бесчувственный чурбан. Только одно для него стало ясно, как белый день: Пак Чимин — просто демон во плоти.

Собственно, стоило Юнги подумать о парне, как он появился в дверях класса, озаряя всех своей равнодушной прохладной аурой. Мину предательски захотелось опустить глаза, потому что он вдруг вспомнил, как отреагировал на обычную чиминову улыбку. У него сердце грохотало так, что он почти оглох от биения собственного пульса в ушах. А вечером он снова мастурбировал с мыслями о чиминовом…

Блять.

Юнги направил все внутренние силы на то, чтобы стыдливо не опустить глаза в парту. Но дрожь, что прострелила его кожу, когда Чимин взглянул на него, была не воображаемая, а настоящая. Мин стал видеть лишь половину всего — верхняя часть поля зрения застилалась чем-то, что он может описать, как взвихрённую серую дымку.

Он вдруг поймал себя на том, что откровенно пялится прямо в глаза Пака, который направляется к своей парте. Чимин ухмыльнулся краем рта и отвёл взгляд первый. Юнги вдруг стало страшно от бесповоротности собственных мыслей. И сладко. Неясно от чего: от смущения — жутко от него же. А ещё жутко оттого, что сладко. Юнги мог поклясться, что на секунду даже почувствовал кристаллики сахара на кончике своего языка.

Он вдруг сам не успел продумать свои действия, как поднялся на ноги и, взглянув на Намджуна, присел на его парту так, чтобы каёмка чулков осталась незаметной. Младший, опешив, прервался на середине предложения, в котором указывал Хосоку на все его недостатки не очень лицеприятными словами. Хосок же, разомкнув губы, чтобы возразить, тоже заткнулся. Юнги чуть склонился к уху Намджуна.

— Погладь моё колено, — делая вид, что шепчет что-то развратное, Мин пытался взглянуть на это всё со стороны и не заскулить от собственной беспечности. — Живо.

— Ты чего? — не понял парень, опуская одну бровь. Намджун посмотрел на старшего взглядом, который обычно приберегают для людей, задающих вопросы наподобие «что такого плохого в геноциде?». Но уже спустя несколько секунд до него наконец-то дошло. — Оу.

— Не тупи, — снова зашептал Юнги, пытаясь скрыть свои румяные щёки, когда намджунова ладонь накрыла его колено, непринуждённо поглаживая. Он мимоходом посмотрел на контраст руки друга и собственной бледной кожи. Это выглядело слишком неправильно. Даже как-то некрасиво. Боже, на кой-чёрт он вообще это делает? — На нас все смотрят.

После последнего слова Мин склонился, не успев предупредить о своих действиях до сих пор немного недоумевающего друга, и накрыл его губы своими, затягивая в мягкий непринуждённый поцелуй. Нет, целуется Намджун довольно искусно, но… С тем же успехом можно целоваться с пластиковым стаканчиком, ощущения сродни этому. Определённо, это самый странный поцелуй в миновой жизни, а сам факт его существования ещё бессмысленней. В нём нет и намёка на что-то настоящее, на те же прогулки под дождём. На смятые простыни и нежности по утрам. В нём нет даже намёка на откровения о своих бывших возлюбленных, детских болезнях и каких-то фобиях. Совсем не тот случай. Совсем не тот поцелуй.

Совсем не тот.

— Зачем устраивать такой разврат при детях, нуна? — не теряя возможности вклиниться в ситуацию, усмехнулся Хосок, и едва заметно пнул Мина по подошве лофера, давая понять, что тот увлёкся. — Давайте вы будете придаваться плотским утехам в другой раз?

На дне своего сознания Юнги понимал, насколько легкомысленной особой он выглядит. Но непреодолимое желание что-то кому-то доказать взяло над ним верх. Или не кому-то, а себе? Слегка отпрянув от охуевшего (но тщательно это скрывающего) друга, он совершенно бесконтрольно метнул взгляд в сторону Чимина, попутно подушечкой указательного пальца вытирая уголок губы. Какой-то однозначной реакции он не успел уловить, но зато сполна прочувствовал остроту взглядов одноклассников. Когда прозвенел спасительный звонок, Юнги слез с парты, одёргивая юбку, и усмехнулся, потому что физиономия той рыжеволосой девчонки просто полыхала пламенем ярости.

Юнги просто обожает собственноручно создавать себе проблемы.

***

— Ты выглядела довольно забавно, — раздался хриплый голос за спиной, и Юнги чуть не выронил наполовину выкуренную сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами.

Хосок сказал, что не пойдёт в «курилку», потому что забыл по дороге в школу купить сигареты. А те, что купил и курит Юнги, ему не нравятся. «Слишком крепкие и какие-то кислые». Но Мину нравились, поэтому он, выждав звонок с предпоследнего занятия, на перерыве отправился по вытоптанной школьниками тропинке за трибунами стадиона, не позаботившись о том, чтобы предупредить об этом друзей.

Он вдруг подумал, что в последнее время какая-то неведомая сила слишком часто сталкивает его с Пак Чимином.

— Игра стоит свеч, потому что выражения перекошенных от неприязни лиц были слишком уморительными, — проговорил Чимин, припадая к кирпичной стене рядом с девушкой и подкуривая зажатую меж губ сигарету. — Но ты смотрела явно не туда, верно?

Юнги, понимая, о чём толкует парень, отвернулся, совсем забывая, что меж собственных пальцев тлеет сигарета. Щёки оросило едва заметным сладким румянцем. Почему этот парень вгоняет его в краску, выкинув всего парочку слов? Он медленно, но верно начинал видеть это чиминово превосходство. Юнги начал признавать, каким бы смышлёным и остроумным он себя не считал, ему ещё далеко до Пак Чимина. Неважно, что Мин выкинет против него, но один только взгляд — и Чимин вернёт всё с удвоенной силой.

— Кан Хонг, которая чуть не сломала спинку стула от гнева, ещё с прошлого года влюблена в Намджуна, — пояснил Пак, следом затягиваясь сигаретой настолько долго, что за это время Юнги успел переварить его слова своим мутным сознанием.

И что с того? Он поморщился так, будто чиминовы слова не имеют даже крупицу важности, следом делая такой же глубокий затяг.

— Кто-то будет просто беспросветным идиотом, если посчитает, что тебе есть до этого дело. Верно? — Пак смотрел на девушку, слегка прищуриваясь и будто без спросу начиная читать. Кажется, Чимин пытался смотреть просто, но лучи его взгляда будто расслаивались и между спокойными, мягкими мелькали пытливые, жёсткие, проникающие под кожу неприятными иголочками…

Правой щекой Мин почувствовал этот взгляд, но упорно игнорировал, делая вид, что задумался о чём-то безумно важном. А потом бросил на Чимина один из своих тёмных взглядов, которых у него был вообще целый набор: от очень тёмных, как туча, до разной степени мрачно-раздражённых и мрачно-скептических или же снисходительно-равнодушных, которыми он обычно одаривал Хосока.

— Когда ты так смотришь, то выглядишь, словно готова драться не на жизнь, а на смерть, — бросил Чимин, перекатывая сигарету с правого края рта на левый. — Это… Курьёзно?

Юнги бесшумно хмыкнул, отмечая, что почти докурил сигарету до фильтра. Он редко докуривает до фильтра. Значит ли это, что он не хочет уходить? Возможно…

 — Скорее даже занимательно, — добавил парень, выдыхая ровную струю дыма, что поднялась вверх и в осеннем тёплом воздухе растворилась так же быстро, как миновы мысли.

Вдруг на периферии Юнги услышал посторонние голоса. Он навострил уши и понял, что голоса доносятся из-за угла кирпичной стены. Это были не какие-то школьники, решившие перекурить. Очень чётко слышался голос преподавателя.

— Да, мистер Сон. Эти двое постоянно курят здесь, — донёсся до миновых ушей девчачий противный голосок. — На замечания не реагируют. А эта новенькая так вообще не имеет чувства стыда. Очень агрессивная.

— Я не упоминал, что Кан Хонг — глава школьного совета? — усмехнулся Чимин, откидывая недокуренную сигарету в сторону и интригующе улыбаясь, а в глазах его плясали бесовские искры. Так выглядят люди, которые просто обожают проблемы. Они доставляют им только удовольствие.

Юнги врос лоферами в траву, осознавая всю тяжесть своей ситуации. Ему на голову будто свалилась стокилограммовая наковальня и раздавила в лепёшку, как в тех блядских мультфильмах. Оказывается, что рыжая девчонка, которая ранее сочилась яростью, глава школьного совета. Просто отлично. Прекрасно. Волшебно, блять. Теперь он огребёт проблем по самое не балуй. Мало того, что его поймают за курением на территории, так ещё эта шаболда сделает всё, чтобы испортить ему жизнь.

— Ну же, чего застыла? — вдруг услышал Юнги, выкатываясь из глубокого ступора, приправленного испугом. — Бежим.

Он вдруг почувствовал, как его запястье крепко сжимают и тянут в сторону. Тело не слушалось. Мин понимал лишь то, что нужно бежать. Срочно сматываться отсюда. Нужно передвигать ногами по земле, иначе будет полный и беспросветный пиздец. Кто там говорил, что от проблем нельзя убежать? А если просто бегать надо чуточку быстрее?

Юнги бежит вдоль кирпичной стены, а Чимин тянет его за руку следом за собой. Мин хоть и занимается некоторыми видами спорта, но в последнее время дыхание сбивается намного быстрее, чем раньше. Времени размышлять о том, что он, скорее всего, теряет форму, просто нет. Воздуха в лёгких не хватает, но они продолжают бежать, вовремя сворачивая за угол и оказываясь почти за пределами школы. Юнги видит ряд одноэтажных домиков, расположенных слишком близко друг к другу.

Он уже буквально задыхается от быстрого бега, когда Чимин наконец-то останавливается в каком-то узком проходе между забором и стеной одного из домов. Зачем они убежали так далеко? Какая разница, если теперь всё равно нужно возвратиться на оставшееся занятие? Для чего вообще нужно было убегать, всё равно проблемы догонят? Ничего не имело значения. Единственное, чего хотел Юнги — дышать. Воздуха. Пожалуйста.

Tender — Outside

Одной рукой расстегнув пиджак, а второй—скинув с плеча сумку, Мин начал судорожно хватать ртом тёплый воздух, припадая к шершавой бетонной стене. Краем затуманенных глаз он заметил, что Чимин тоже запыхался, оперевшись спиной на стену напротив и пытаясь отдышаться. Юнги вдруг почувствовал какой-то необоснованный прилив адреналина, который испытываешь, когда знаешь, что поступаешь бессмысленно и дурно, но тебе это, скорее всего, сойдёт с рук, потому что удалось сбежать.

А затем в голове рваными набросками всплыла ещё одна мысль о том, что каждая встреча с Чимином — это как новый укол адреналина. Он смотрит на парня, вытирающего испарину со лба, и понимает, что, даже выводя его из себя одним взглядом, Пак становится блядски привлекательным. Наверное, всё ещё бурлящий в крови адреналин плохо влияет на минову голову.

— Давай, — слышит он где-то на задворках сознания, и сначала даже кажется, что этот голос звучит где-то в голове. — Сделай уже это.

Но нет.

Это говорит Чимин.

Ещё через секунду Юнги кажется, что весь воздух вокруг него выжгли, потому что Пак смотрит на него, сбито дыша. И чего-то ждёт. Юнги в недоумении хмурится, но всё ещё сбито дышит. Но от чего теперь: от быстрого бега или мокрого, ускоренно дышащего Чимина — непонятно. А этот взгляд… Если бы Чимин умел лишать девственности взглядом, то именно это сейчас бы и произошло.

Мин спрашивает себя, сможет ли сейчас хоть что-то сравниться с таким взглядом? В нём просто всё: и заманчивость, и интерес, и вознаграждение, и… ожидание? Указание и просьба, строгость и покорность, желание и что-то, от чего Юнги не сможет отделаться ещё очень долгое время. Его кожу прошибает мурашками, когда он понимает, что снова пялится на эти огромные губы, а Чимин только что сказал: «сделай это». Если Мин Юнги — это не просто «м» в графе «пол», то нет цены, которая оказалась бы слишком высокой за один такой вот чиминов взгляд. Отдать всё — совершенно бессмысленный набор слов. Отдать то, чего нет и не могло бы быть, если бы не этот взгляд… Уже другой разговор.

Юнги вдруг чувствует, как резко его тянут за клетчатую бабочку вперёд и едва удерживает равновесие, чтобы не свалиться. Мин всё ещё сбито дышит, когда сталкивается с этими глазами катастрофически близко. Ещё никогда не смотрел в чиминовы глаза так долго и настолько близко.

— Ты ведь хочешь, — охрипшим голосом твердит Пак, вглядываясь в сокращающиеся радужки миновых глаз. — Сделай.

Будто разрешает.

Доступ к кислороду для Юнги окончательно перекрывается. Клетчатая ткань бабочки по-прежнему сжата чиминовой ладонью, и Мин боится. Если Чимин коснётся груди чуть ниже, то почувствует, как сердце просто разрывает грудную клетку. От парня исходит такой жар и настолько дурманящий запах, что у Юнги кружится голова и оттуда выстреливают последние попытки мыслить здраво. А его грубость по отношению к девушке порождает внутри Мина настолько распутное чувство, что он готов шлёпнуться на колени и дать оттрахать собственный рот, елозя коленями по земле и разрывая хрупкий капрон чулок.

Он на несколько секунд прикрывает глаза и выдыхает носом в попытках успокоить разбушевавшееся воображение, потому что внизу живота от этих картин начинает завязываться покалывающий тугой узел возбуждения. Это совсем не вовремя и не к месту. Юнги, смирившись с мыслью о том, что это — ничто иное, как очередная тупая провокация, почти готов оттолкнуть от себя руки Чимина. Он берётся ладонями за жилистую чиминову руку в районе локтя, чтобы отцепить пальцы от чёртовой бабочки на своей шее. Но именно в этот момент Чимину, видимо, надоедает ждать.

— Намджун ничего не узнает, — шепчет Чимин, обдавая теплотой дыхания плотно сжатые миновы губы. — Но я знаю, что для тебя это не имеет никакого значения.

Он смотрит на лицо Юнги. Смотрит на него близко. Всё ближе и ближе. Каждая секунда растягивается на целые часы. Они продолжают смотреть друг на друга, сближая лица. Ввинчиваются друг в друга взглядами. В одно мгновение дыхание у Юнги предательски срывается, и он не может удержать рваный выдох, больше похожий на всхлип. Чимин понимает, что девушка сдаётся, и с остервенением резко тянет за бабочку ещё ближе. Их рты встречаются. Тычутся, прикусывая друг друга губами, чуть упираясь языком в зубы. Щекоча друг друга сбитым, прерывистым дыханием.

Мягкость. Юнги будто тонет в мягкости этих огромных губ. И ощущает себя Колумбом, который открыл Америку, потому что теперь он знает. Знает, каково это — целовать такие большие губы. Но вдруг руки Юнги ищут чиминовы светлые волосы, что совсем не по сценарию. Вообще, это всё не по сценарию. Пальцы совершенно бесконтрольно погружаются в их глубины. Невольно перебирают пряди. Мин ощущает, что они целуются так, словно их рты полны бриллиантов, источающих блеклый, слабый блеск. Или живых полевых цветов. И если Чимин укусит его, то боль будет невероятно сладкая. Или когда они, вдруг глотнув в одно время, отнимут воздух друг у друга, и Юнги задохнётся в этом поцелуе, то эта смерть, длиной в одно мгновение, будет просто блядски потрясающей.

— Тише... Погоди, — чуть отпрянув, шепчет парень, а Юнги, прикрыв глаза, невольно мажет своими губами по чиминовым и чувствует, что Пак ни разу не прикоснулся к нему за весь поцелуй. — Сбавь обороты. Ты целуешься слишком напористо.

Юнги, вмиг оторопев, чуть отклоняется и не совсем понимает, что вообще происходит. Когда он успел прилипнуть к Чимину всем своим телом? В то время как сам парень не позволил себе даже малейшего прикосновения. Будь то талия или даже задница — не важно.

— Это совсем не то, — поморщился Чимин, поджимая блестящие от миновой слюны губы. — Я хочу успеть на автобус, поэтому ты не могла бы…

Сказать, что Юнги был в глубоком и беспросветном шоке — вообще ничего не сказать. Чимин осторожно положил руки на плечи девушки, отодвигая в сторону, словно мешающую пройти вещь. Подхватив рюкзак, он перекинул лямку через плечо и одарил Юнги каким-то разочарованным взглядом.

— Увидимся в школе, — бросил он, мазнув двумя пальцами по подбородку застывшей на месте девушки. — Надеюсь, что в следующий раз будет лучше.

Когда силуэт парня пропал из поля зрения, то Юнги, будто тряпичная кукла, упал всем телом на шершавую стену и не мог поверить в то, что сейчас произошло. Пропущенное занятие и вибрирующий в кармане пиджака телефон не шли ни в какое сравнение с тем, что он ощущал. Его только что очень искусно продинамили? Слова, произнесённые Чимином, не умещались в его голове. Но больше — ситуация. Как можно в один момент целоваться так, словно высасываешь душу, а в следующий — сказать, что ты опаздываешь на автобус и вообще увидимся в школе?

— Еблан, — прошептал Юнги себе под нос, поднимая и отряхивая свою сумку с лютым раздражением.