Под клиньевой юбкой

Упрямство — вывеска дураков.

У Юнги просто едет крыша, никак иначе это не назовёшь.

Всю субботу он не может ни на чём сосредоточиться. Пытается сделать домашку — ни черта не получается. Поиграть на плейстейшен в свежую лицензионку «Бога войны», щедро одолженную Хосоком — нет, тщетно. Даже от любимой передачи о животных его воротит. Любой поток информации оборачивается мучением для мыслительного процесса, становясь непосильной ношей для его головы. Даже заказанная экспресс-доставкой куксу* одиноко стоит на кухонной тумбе, потому что есть не хочется ну вот совсем. К обеду Мин выпивает несколько кружек зелёного чая, выкидывая пакетики после одного использования, за что Юнджи умертвила бы его уже бесчисленное количество раз.

Первую половину дня он откровенно страдает хренью, шатаясь по квартире и переставляя вещи с места на место, тем самым пытаясь создать некую иллюзию уборки. Убирать-то по сути и нечего, потому что он вычистил всё ещё вчера. И позавчера.

Чуть позже Юнги просто плюхается на диван, пытаясь придумать, чем занять себя остаток этого беспричинно мучительного дня. Он слушает, как тикают настенные часы, а за окном шумит поток машин, водители которых возвращаются с обеденных перерывов на работу. Мину кажется, что он — просто кучка вялых молекул, лениво плывущих по течению Вселенной. Ещё немного посчитав потолочную плитку, Мин тянется к телефону и снимает с него блокировку.

Вот и причина его поехавшей крыши.

0081_43

я покажу тебе, что у меня в блокноте

0081_43

когда ты покажешь, что у тебя под юбкой

От мыслей о Чимине кукушку рвёт просто ко всем чертям.

Этот засранец мало того, что лишает его всех надежд на нормальный сон, так ещё и играет, забавляется, зная маленький секрет новенькой ученицы Мин Юнджи. От него можно ожидать чего угодно, но Юнги ловит себя на том, что ему даже нравится такой риск. Снова перечитывая сообщения, оставленные ночью без ответа, Мин думает, что, наверное, он просто обязан поставить всё на кон, иначе эти идиотские сомнения непременно помешают, оставив лишь сожаления воспоминания о том, чего что он даже не успел толком распробовать. Колумб, не рискуя, не пересёк бы Атлантику и не открыл Америку, в конце-то концов!

Риск, на который Юнги хочет пойти, велик, но без него Мин может остаток субботы просто продолжать лежать на удобном диване и рассуждать. Хоть и в этом есть свой риск: например, люстра, которая может упасть на голову. Чем тебе не риск?

min.yoonji09

привет

Юнги смотрит на диалог некоторое время, а потом закусывает губу, когда сообщение помечается, как прочитанное. По рукам почему-то проходят мурашки, и он ёжится.

0081_43

здравствуй

Хорошо, первый шаг он сделал. И что теперь? Ещё через секунду Юнги чувствует, что не может позволить себе быть глупым и разрешить то, чего хочется. Даже если Мин упадёт в грязь лицом, он знает, что это, наверное, не конец света, и, по крайней мере, он пытался сделать что-то, чтобы решить свою проблему, которая в физической составляющей является Пак Чимином.

min.yoonji09

надо встретиться

min.yoonji09

мы можем встретиться чуть позже?

Юнги нажимает на кнопку «отправить» и почти уверен, что предложение увенчается отказом. Но нет, оказывается, что игра стоит свеч, когда приходит ответ.

0081_43

где?

У него почему-то внутри что-то дрожит, когда он быстро переходит из одной вкладки в другую и забивает в картах адрес скейт-парка. Делает скриншот и быстро отсылает, едва не спутав диалог, потому что телефон предательски подвисает. В ответ приходит короткое «во сколько?», заставляя Юнги нервно выдохнуть, закусить щёку изнутри и взглянуть на циферблат часов, которые показывают шестнадцать-ноль-ноль. Он прикидывает, сколько ему нужно времени, чтобы собраться и, сглотнув, тычет на цифру семь.

0081_43

хорошо, до встречи

Самое фиговое — это то, что Юнги знает, что хочет надо сделать, понимает, как сделать. Может это сделать — и одновременно не может, потому что последствиями рискует нарушить обещание, данное сестре. Он старается не думать об этом, пока в ускоренном темпе принимает душ.

Он не думает об этом, когда достаёт из шкафа юбку, в которой был на вечеринке. Аккуратно сложенные сетчатые чулки лежат там, где он их оставил неделю назад, но Мин просто смотрит на них некоторое время и, усмехнувшись самому себе, задвигает полку комода обратно. Высушив волосы, Юнги долго возится с париком, но управляется с ним чуть быстрее, чем обычно по утрам. Некоторое время он смотрит на себя в зеркало и думает, что отвратительнее, чем сейчас, ещё не выглядел. Нет, дело не в лице, на которое он нанёс немного тонального крема, теней и подводки, а в том, что он делает это не по вынужденным мерам. Впустую тратит последнюю пачку бинтов, перематывая шею.

Почему он не хочет встретиться с Чимином, не натягивая на себя всё это блядство? Потому что Чимин захотел поиграть, так почему Юнги не может позабавиться, верно? Именно эти мысли становятся причиной того, что полка комода выдвигается обратно и остаётся пустовать. Когда Мин думает об этом парне, все его ощущения сливаются в одно, какое-то глубокое и пока ещё неопознанное. Это похоже на коктейль из похоти, дерзости и самозабвения — Юнги слишком им пьян.

Мин тешит себя мыслями о том, что Чимин не стал бы с ним играть, если бы ему было плевать. Играют только с тем, кому придают какое-то значение, верно? Вот и Юнги втянут в игру, правила которой ему вообще неизвестны. Мин знает только то, что это является слишком интересным, мерзким и манящим… Поэтому он натягивает на талию пояс и ещё пятнадцать минут ёрзает, сидя на диване и натягивая чёртовы сетчатые чулки по отработанной схеме.

Надо же, он делает это по собственной воле. Докатился.

К семи часам вечера он стоит в прихожей перед зеркалом, поправляя на себе свою собственную кожаную куртку, под которую надел чёрную футболку с логотипом «нирваны». Видела бы его Юнджи — пищала бы от восторга, вероятно. Если бы знала, куда он собрался — тоже бы пищала, но уже далеко не от восторга, а, скорее всего, возмущения.

Прихватив скейт, Юнги ещё немного топчется на выходе из квартиры, решая, удобно ли ему в этих ботинках.

Пути назад нет?

***

Юнги всё-таки думает, что он окончательно сбрендил, когда пришёл в скейт-парк в чёртовой юбке и чулках. Но кожу ног приятно обдувает, и это, пожалуй, единственный из всех возможных плюсов. К тому же, площадка пустует, что весьма несвойственно для субботнего вечера. Мин осматривает территорию на наличие знакомых скейтеров, дабы избежать неловких столкновений, и, к счастью, не находит среди парочки ребят знакомых лиц. Ещё два каких-то парня в смешных ярких кепках разрисовывают одну из стен, предназначенных специально для граффити, баллончиками со слишком едкой краской, от которой запах распространяется, кажется, на весь квартал.

По коже проходит дрожь, когда Юнги цепляет взглядом светлый затылок. Чимин сидит на краю рампы, встроенной в бетонное покрытие. Над его головой вздымаются небольшие клубы дыма.

«Нашёл, где курить, придурок», — думает Юнги и находит на дне кармана куртки жвачку со вкусом дыни. Он быстро закидывает в рот два кубика и практически бесшумно подходит. Садится рядом, свесив с рампы ноги и уподобившись светловолосому.

— Довольно тихое место, — почти сразу замечает Чимин, затягиваясь сигаретой.

Юнги невольно вздрагивает, оборачивается, смотрит за спину и хмурит брови, не совсем понимая, каким образом парень успел его заметить. Эффект неожиданности крошится и обращается в прах, когда Пак кидает лёгкий взгляд без единой толики удивления. Даже как-то обидно становится.

— Обычно здесь людно в субботу, — отмечает Юнги, внимательно наблюдая за реакцией Чимина на свой более грубый голос. Она, конечно, как и вчера — никакая, но Мин продолжал до этого момента греть надежду. Что же, как известно, попытка — не пытка.

Или всё же пытка? Юнги ещё не решил.

Пак молчит, продолжая курить, и это кажется самой абсурдной вещью, которую Юнги когда-либо видел. Становится как-то неловко, поэтому Мин опускает скейтборд на край рампы, тот самовольно катится вниз, издавая противный скрип от колёс. Дует прохладный ветер, заставляя искусственные волосы Мина немного трепыхаться на плечах. Он перебирает в голове тысячу и один вопрос, чтобы в очередной раз не выглядеть жалко.

— Ты знал обо мне, когда посылал Чонгука и Тэхёна? — чуть хриплым от волнения голосом произносит Юнги, неловко отводя взгляд в сторону и представляя, как он выглядит со стороны. Вроде нормально. Учитывая, что входит в рамки слова «нормально», ага.

— Какая разница? — хмурится Чимин, а Юнги вдруг становится интересно, зажил ли его прокол на брови. Пак делает глубокую затяжку, докуривая сигарету до фильтра, и аккуратно тушит её о бетон рядом с собой. — Мне не очень нужны друзья, поэтому это не имеет значения.

— Так же не бывает? — Мин сам хмурится и качает головой от своей непонятной интонации, то ли это вопрос, то ли утверждение — чёрт знает.

— Они ещё до твоего появления совершали всякие идиотские поступки. Такие люди, как эти двое, склонны предавать, — равнодушно пожимает Чимин плечами, заталкивая руки в карманы серой толстовки с капюшоном. — Да и вообще, школа — это стадо идиотов, которые обязательно издеваются над кем-нибудь. Не хочу иметь дело ни с одним из них.

Мин некоторое время обдумывает чиминовы слова, стараясь бесшумно жевать жвачку и не обращать внимания на запах краски.

— Но ведь… — он ещё не до конца формирует фразу в своей голове, поэтому запинается, — не все такие.

— Все, — хмыкает Чимин, одаривая его прохладным взглядом. И это, блять, так нравится Юнги. Он хочет ещё. Или просто нанюхался краски. — Когда что-то случается, ты зовёшь кого-нибудь. Эти двое из тех людей, которые делают вид, что не слышат.

Чимин заканчивает говорить и смотрит куда-то вдаль. Юнги задумывается о сказанных парнем словах, чуть хмурясь, и не замечает, как тот спрыгивает на дно рампы.

— Этот скейт выглядит таким старым, — замечает Чимин, поставив на него одну ногу и, будто на пробу, покатав туда-обратно.

— Ты пиздец, какой странный, — сам того не замечая, Мин попадает под влияние своих мыслей и совершенно случайно произносит их вслух.

Он мгновенно пугается собственных слов, чуть распахнув глаза от необратимости. Но Чимин лишь слегка хмурится и усмехается:

— И это ты мне говоришь?

И правда. Перед Чимином сидит парень, который притворяется девушкой, и втирает что-то про странности. Юнги хочется засмеяться, но он удерживает себя от этого, дабы не слыть каким-то умалишённым придурком. Да и подкармливать чиминово превосходство не очень-то хочется.

— Думаю, хорошо, что ты находишь меня странным, — вдруг произносит Пак, вставая на скейтборд двумя ногами, облачёнными в те же кеды, и расправляя руки по обе стороны, чтобы держать равновесие. — Ведь то же самое и я думаю о тебе. У всех есть на это право, разве нет? — он выдерживает лёгкую паузу, за которую как бы даёт Юнги только подумать, но сказать — неа. — Я выгляжу и чувствую себя так, как мне нравится. Для тебя — странно, для кого-то другого — нормально.

— Ты неправильно располагаешь ноги, — всё, на что хватает у Юнги фантазии, когда он смущается таким разговорам.

Это и правда становится слишком новым и непривычным для Мина. Он чувствует себя неумелым и неловким подростком.

— Тогда, может, ты покажешь, как правильно? — Чимин говорит с такой интонацией, будто бросает вызов, и снова в своей привычной манере хмыкает, осторожно ступая на шершавую поверхность бетона.

— Мне нужно выучить один трюк, чтобы проделать другой, — зачем-то парирует Юнги, спрыгивая на низ и поправляя юбку. — Но у меня ничего не выходит. Блядский «поп шоув-ит» — такая срань.

— Я бы ответил что-то остроумное, если бы хоть на секунду понимал, о чём ты, — поджимая губы, Чимин чуть отходит в сторону, снова опуская руки в карманы толстовки.

— В мире существуют вещи, которые ты способен не понимать? — притворно морщится Мин. — Надо же, удивительно.

— Твои попытки выглядят забавными, но в них нет никакой перспективы.

Юнги надувает губы и делает вид, что оскорбился по самое не балуй, затем откатывает скейт подальше, чтобы разогнаться. За несколько секунд в голове проносятся целые эшелоны мыслей о том, как ему превзойти Чимина в словесной борьбе. Этот парень выглядит так, будто даже самая гнилая шутка ему будет нипочём, поэтому Мин в ту же секунду отмахивает свои попытки куда подальше. Наверное, с чиминовым превосходством нужно не бороться, а просто принять его. Это и будет победой.

Мин встаёт одной ногой на скейт, а второй отталкивается, разгоняясь. Сколько бы Юнги не тренировал поп шоув-ит в прошлый раз — каждая попытка увенчивалась тем, что он летел на свидание с прохладным бетоном. Этот раз ничем не отличается от предыдущих, когда Юнги достигает нужной скорости и прыгает, в следующую секунду мешком обрушиваясь на жёсткую поверхность. Можно было бы сослаться на то, что он не может сосредоточиться из-за пытливых серых глаз, наблюдающих за ним. Но нет, это будет слишком глупо, потому что ему просто не хватает профессионализма и ловкости.

Поднимаясь на ноги, Мин замечает, что на правом колене разорвалось несколько квадратов сетчатых чулок. Это не мешает ему повторить всё снова и, опять же, рухнуть, только на этот раз шлёпнувшись пятой точкой.

— Упрямства тебе не занимать, — усмехается светловолосый, оглядывая Мина с ног до головы. — Это вывеска дураков.

— Ты даже просто проехаться на нём не сможешь, — язвительно сощурился Юнги, вставая на ноги.

— Так речь и не обо мне, — с безразличием отозвался Чимин, чуть потоптавшись на месте и усаживаясь прямо там, где секундой ранее стоял.

Решая сосредоточиться на деле, Юнги продолжал веселить Пака, из раза в раз падая то на колени, то на задницу. Он нещадно матерился себе под нос, но упорно игнорировал всяческие комментарии Пака об упрямстве и прочей фигне. Пусть то, о чём говорил Чимин — фигня, но он делал это так искусно, что задевал Юнги одной короткой фразой. Чёрт, да этот парень невероятно талантлив.

— Заебало, — пробурчал Мин, плюхаясь рядом с Чимином и откидываясь на спину. Гордость и упрямство сели в обнимку в самом дальнем и тёмном углу сознания, и с горя, что они уже нафиг никому не сдались, заткнулись.

— Их уже не спасти, — глядя на ноги Юнги, заметил Пак, но что он конкретно имел в виду: разодранные чулки или разбитые колени — непонятно.

— Она меня убьёт, — проскулил Мин, только сейчас поднимая одну ногу и замечая огромные дыры на испорченной вещи.

— Кто — она? — первый вопрос, заданный Чимином за весь вечер, был не совсем желанным для Юнги.

Он опустил ногу, ощущая тупую боль в коленях, и взглянул на небо, раздумывая, стоит ли рассказывать Паку о сестре. С одной стороны, это и будет пояснением всему, а с другой — заслужил ли Пак понимать, кто такой Юнги, и для чего он переодевается в девушку? Нужно ли оно ему вообще? Эти вопросы слишком громко и пафосно звучат, но, тем не менее, заставляют Мина на некоторое время задуматься.

— Сестра, — тихо проговорил Юнги, всё ещё глядя на потемневшее небо, которое, как и вчера, затягивали густые тучи. Наверное, пойдёт дождь.

— Казалось бы, это многое объясняет, — Чимин осторожно откинулся на спину рядом. — Но нихера.

— Ты и не заслужил объяснений, — по-прежнему тихо говорит Юнги, сплетая пальцы в замок на животе. Становится прохладно.

— С чего ты решаешь, что они мне нужны? — пассивно-хладнокровно произносит Пак, так же устремляя бездумный взгляд в небо.

— Ах, да, точно. Извините, — Мин кривит губы в приторной издёвке. — Ты же Пак Чимин, которому всё до лампочки и вообще «я весь такой хладнокровный кретин, а вы все — идиоты».

— И, опять же, с чего ты так решаешь? — Чимин говорит и смотрит на него, а у Юнги краснеют щёки. — Ты не знаешь меня.

— Твоё поведение заставляет окружающих так думать, — пожимает Мин плечами, пытаясь отвернуться, чтобы скрыть свой позорный румянец.

— Я не могу сделать ничего с тем, чтобы мнение этих самых «окружающих» имело для меня хоть какое-то значение, — Чимин отворачивается, тем самым заставляя Мина незаметно и с некоторым облегчением выдохнуть.

Deptford Goth — Feel Real

Вокруг царит такая странная и совершенно непонятная атмосфера, от которой у Юнги появляется тяжесть под диафрагмой. Атмосфера открытости и мало-мальского, но доверия. От этой странности Мина распирает, но ещё больше — от близости. Не физической — моральной. Той близости, которой он так хотел. Хотел больше, чем каких-либо извращённых вещей, о которых грезил с рукой в штанах. Говорить с Паком, слушать его приятный шершавый голос и иметь возможность ответить — всё это настолько нравится Юнги, что он не замечает, как начинает терять голову рядом с этим парнем. Всё вокруг сгущается, как эти самые тучи на небе, и перестаёт волновать его.

Чимин начинает ассоциироваться не с ночными кошмарами, а с самой ночью.

— Ты напоминаешь мне ежа, — после приятной тишины вдруг говорит Чимин.

— Что? — не понимает Юнги, забыв про смущение и уставившись на профиль парня непонимающим взглядом.

— Ежа, — повторяет Чимин, чуть повернувшись, чтобы, наконец, встретиться взглядами. — Они активны в ночное время суток, как и ты, когда темнеет. Днём ты выглядишь так, будто хочешь устроить г*****д. Тебя все боятся.

— Теперь понятно, почему вы с Джином дружите, — усмехается Мин, скрывая за этим очередное смущение. — У вас обоих пристрастие к дебильным сравнениям.

— Если это — дебильное сравнение, тогда почему твоё лицо красное? — с какой-то непонятной, совершенно нечитаемой интонацией произносит Чимин и привстаёт, опираясь на один локоть.

— Холодно, — бурчит Юнги, пытаясь отвести взгляд.

Но такое ощущение, что Чимин просто везде. Куда ни глянь — он повсюду. Даже в воздухе, которым Мин дышит.

— Да брось, кого ты обманываешь, — голос парня становится похож на тягучую нитку густого мёда, когда он второй рукой тянется к миновой ноге и кладёт на неё свою горячую ладонь чуть выше колена.

Щёки Юнги в одно мгновенье обдаёт жаром, и он резко поворачивается, возмущённо глядя на парня, мол, «что ты себе позволяешь?». Но взгляд легко выдаёт его «не смей убирать».

— Это тоже от холода? — усмехается Чимин, катастрофически медленно ведя ладонью выше и откровенно издеваясь.

— Чего ты добиваешься? — напряжённо хрипит Юнги, накрывая чиминову ладонь своей, чтобы отодвинуть, потому что она медленно, но верно подбиралась к ажурной каёмке чулок.

— Скажем так, я люблю извлекать удовольствие из любой ситуации, — ведёт парень головой, пожимая одним плечом и рассматривая миново горящее лицо. — На данный момент твой вид приносит удовольствие.

— Заткнись уже, — скулит Юнги, свободной рукой прикрывая глаза, потому что от смущения и стыда из них вот-вот посыпятся звёзды. — Хватит нести эту чу…

— Выплюнь.

— Что? — вторит Мин.

— Выплюнь её. Ненавижу дыню.

До Юнги, как удар молнии средь ясного неба, доходит просьба Пака, и он как-то на автомате двумя пальцами вытаскивает изо рта жвачку, откидывая её в сторону. Только подумать, для чего была эта просьба, Юнги не успевает. Он проваливается в бетонную поверхность ровно в тот момент, когда чиминовы губы мягко накрывают его собственные, а чужая ладонь движется по ноге выше, нагло ощупывая самый мягкий участок тела.

Именно в тот момент Юнги осознаёт, что пиздец.

Собственные губы с чиминовыми сходятся тесно-тесно, и Мин обнаруживает, что лежит совсем вплотную к нему и податливо раскрывает их, позволяя чужому языку пройтись по нёбу и забрать остатки привкуса жвачки. Он усмехается прямо в поцелуй, потому что нелюбимого вкуса Чимину всё равно избежать не удалось, и разорвано выдыхает, потому что Пак пресекает этот смешок тем, что больно прикусывает нижнюю губу. Его рука уже свободно властвует под миновой юбкой, короткие пальцы впиваются в мягкую кожу ягодицы, заставляя всё миново нутро задрожать от этого распутного чувства. Это чувство распирает, разрывает, сводит Юнги с ума.

Вдруг, прижимаясь к Чимину ещё плотнее, Юнги почувствовал, что очень давно не был так переполнен ощущениями и эмоциями. Так легко, грязно, извращённо счастлив, без мыслей, без переживаний, переполненный только наслаждением. Чимин целует блядски потрясающе, чуть раскрывая пухлые губы так, чтобы обмениваться сбитым дыханием. Юнги прикрывает глаза, млея от удовольствия, которым прошибает череп и вообще всё тело получше пуль двенадцатого калибра.

Юнги понимает, что ещё пара секунд — и он начнёт постанывать, потираясь каменным стояком о чиминово бедро. Мало того, что они находятся на дне рампы в скейт-парке, лёжа на холодном бетоне, да ещё, ко всему прочему, Юнги ещё не совсем растерял чувство собственного достоинства, чтобы вот так поддаваться на чужие уловки. А это — ничто иное, как очередная уловка, потому что это никто иной, как Пак Чимин. Ничем другим это быть не может.

— От тебя сигаретами воняет, как от моей тётки, — неловко шепчет Мин первое, что приходит в голову, отпрянув от чужих влажных губ, и упирается ладонями в крепкие плечи.

— На кой чёрт ты целуешься со своей тёткой? — усмехается Пак, глядя в глаза близко-близко, настолько, что Юнги приходится прилагать усилия для того, чтобы сфокусироваться.

— Очень смешно, — бурчит Мин и чувствует, что он красный, как самый спелый томат. Это заставляет его окончательно оттолкнуть Пака и попытаться встать. Ноги ватные, словно он пролежал здесь не десять минут, а несколько месяцев. Живот всё ещё крутит от приятных ощущений, но Юнги сосредотачивается на том, чтобы не рухнуть вниз.

— Было приятно, — заключает Чимин, следом поднимаясь на ноги и отряхиваясь. А Юнги снова дрожит, стоя к нему спиной и делая вид, что так же отряхивается. — Но, думается, что Юнги делает это гораздо лучше.

Мин замирает где-то глубоко внутри, но не подаёт вида. Что это, блять, должно вообще значить?

— Надеюсь, что как-нибудь удастся это проверить, — с этими словами Чимин приподнимается, выбираясь из рампы. — Я должен проводить тебя или что-то типа того?

— Нет, — бурчит Юнги, поднимая скейт и всё ещё находясь в прострации, навеянной чужими словами.

— Ну, как хочешь. Тогда увидимся в школе.

Прекрасно, на этот раз Чимин поцеловал (и облапал) сам, но идиотом по-прежнему остался Юнги. И снова — чёрт, да этот парень невероятно талантлив. И пока Мин добирается до дома, думая, что всё это просто хуже быть не может, с затянутого тучами неба обрушивается столб ливня.

Ну, отлично. Просто прекрасно. Ахуенно. Вместо того, чтобы разучить «поп шоув-ит», Юнги промокает до нитки и влюбляется.