Неистовый квартет. Часть 4. Финал

Глава 2. Часть 3

После быстрого завтрака друзья взяли дорожные сумки: Бланке пришлось засунуть лютню в мешок, а Фриц, крякнув от натуги, взвалил на плечи завернутую в тряпки чешуйку дракона, которую всегда таскал Карл. Закончив с приготовлениями, квартет направился к городу. Облюбовав уже ставший привычным наблюдательный пункт в кустах, они последний раз уточнили детали плана.

Дора закапала Фрицу в глаза белладонну, отчего все его лицо странно преобразилось, приняв какой-то томный вид. Он двинулся к воротам, справедливо рассудив, что если его в чем-то заподозрят, то дальше продолжать действовать по плану бессмысленно.

У ворот Фрица как обычно остановила стража, и Дора задержала дыхание, приготовившись к тому, что придется броситься на помощь. Рядом Бланка сцепила пальцы в привлекающем удачу жесте, а Карл положил ладонь на эфес клинка.

Но все обошлось: ответив на дежурные вопросы и наврав, что в кругом объемистом свертке зеркало, Фриц беспрепятственно прошел через ворота. Возможно, перед стражей и не стояло задачи задерживать всех подозрительных, ведь если захлопнуть ловушку слишком рано, жертва может ускользнуть. Наверняка инквизиторы понимали, что в случае нападения у ворот «банда Ауэрбаха» раскидает всех и убежит. Только их и видели.

Однако кто знает, о чем там на самом деле думали приспешники Филиппа. У друзей все равно не оставалось выбора.

Едва Фриц благополучно миновал ворота, Дора занялась волшбой: превращение Карла в стрижа обошлось без проблем. Из упавшей на землю одежды вылетела проворная птичка, тут же устремившаяся к городу.

Теперь настал черед Доры и Бланки. Взяв с собой все оставшиеся вещи, в том числе мешок, куда была спрятана лютня, они направились к воротам. Пока им везло, вчерашних стражников среди караула не наблюдалось, поэтому никто не узнал «сестричек», и они, послушно сообщив, что прибыли издалека поклониться святой Изабелле, прошли в город.

Девушки стремительным шагом двинулись к условленному месту встречи: переулку между домами, стены одного из которых украшала роспись, рассказывающая о деяниях святого Игнатия. Там уже находился Фриц, старательно делавший вид, что просто прикорнул вздремнуть, используя мешок, как подушку.

Оставалось дождаться Карла, который, по мнению волновавшейся Доры, задерживался.

— Как бы наш герой превращений не загулял с какой-нибудь милой пташкой, — натужно пошутил Фриц.

Бланка посмотрела на него, как на идиота, а Дора ухмыльнулась.

— Не ровняй его с собой, петушок.

— Ко-ко-ко, — ответствовал Фриц.

Получилось совсем не похоже на настоящего петуха, но звук оказал магическое действие. Быстро перебирая крыльями, с неба спикировал стриж.

Дора полезла в сумку за одеждой, ожидая, что Карл вполне может превратиться прямо сейчас. Конечно, по ее расчетам оставалось еще минут пять в запасе, но…

Все же Карл успел приземлиться, оставаясь в облике птицы. Умиляющаяся Бланка присела на корточки, погладила его перышки. Прикосновение ее тонких пальчиков подействовало лучше всяких заклинаний — раздался хлопок, повалил густой белый дым. И вот уже на месте стрижа сидит Карл, старательно прикрывающий ладошками то самое место.

Мгновенно среагировав, Дора кинула ему штаны, Бланка же деликатно отвернулась, как будто уже не видела множество раз супруга голым. Видимо, уважала его трепетную стыдливость, неожиданную у северного варвара.

Фриц и Дора стояли так, чтобы скрыть Карла от возможных взглядов с улицы. Однако если бы кто-то заглянул в переулок намеренно, то конечно заметил бы поднимающиеся вверх облачка дыма. Оставалось надеяться, что горожане слишком заняты повседневными делами, чтобы глазеть по сторонам.

Карл оделся всего за несколько секунд, словно новобранец в ополчении какого-нибудь барона, которого сержант разбудил среди ночи и велел нацепить снаряжение за строго отведенное время, угрожая побоями. Карл еще поправлял перевязь с мечом, когда Фриц уже вышел из переулка.

При приближении к центру города на улицах становилось оживленнее. Все люди двигались в одном направлении — на площадь, где намечалось развлечение, разнообразящее жизнь простолюдинов. Доре хотелось врезать по их довольным рожам и заткнуть рты, которые перешептывались, обсуждая грядущую казнь. Ну, может быть, во время спасения беспризорников кое-кто из горожан немного пострадает. Чуть-чуть.

Хотя до назначенного времени казни оставалось не меньше часа, вокруг помоста уже собралась изрядная толпа. Карлу и Фрицу пришлось поработать локтями и раздать несколько зуботычин, чтобы расчистить для квартета проход на самые лучшие места. Белонцы ругались, но нападать на двух крепких мужчин не решались.

На самом деле это была самая слабая часть плана: пусть короткий плащ с капюшоном скрывал золотые волосы Карла и бросал тень на его лицо, рост невозможно было также легко спрятать. Разве что магией, но Дора берегла силы.

Благо, в собравшейся толпе встречались высокие мужчины, а Карл слегка присел, чтобы его голова не торчала над людским морем.

Потянулись долгие минуты ожидания на палящей жаре, во время которых друзья осматривались, силясь разглядеть на крышах ближайших домов арбалетчиков. Но если те и заняли позиции, то хорошо спрятались. Или инквизиторы предпочли сосредоточить все силы возле пленников.

Стоящее в зените солнце припекало нещадно, пот заливал Доре глаза, и Фриц с иронией заметил, что церковникам просто стоит задержать казнь и тогда их враги сварятся тут вкрутую, как яйца в кипятке.

Но инквизиторы появились вовремя.

Под звуки труб распахнули ворота в стене резиденции, и оттуда показалась процессия фигур в черных рясах.

Первым гордо вышагивал истинный херувим — златовласый юноша, несший большой крест. За ним выступал хор, торжественно исполнявший известный гимн о борьбе со злом. Когда-то Фриц объяснял друзьям, что если переводить с древнего иллирийского языка, там скорее шла речь о сражении с демонами в своей душе. Но при желании можно ведь извратить что угодно.

Из-за шедших впереди трудно было разглядеть остальную часть процессии, пока люди не начали подниматься на помост. Только тогда стало видно осужденных, в кандалах на руках и ногах, которые сковывала одна цепь.

Что ж, в отличие от служки с крестом, попавшихся в лапы инквизиторов беспризорников нельзя было назвать херувимчиками. Скорее семеро детей в серых рубищах напоминали свору мелких волчат, которые, даже попав в капкан, яростно скалятся и рычат на охотника. А инквизиторы, будто пленники действительно были зверями, еще нацепили каждому по железному ошейнику.

Из семерых младшему можно было дать лет восемь, а старший уже вошел в пору отрочества. Во многих землях существовали пусть и часто нарушаемые, но все же законы, запрещающие карать смертью таких юных преступников. Но какое дело Церкви до мирских правил?

— Настоящие, значит.

Дора едва расслышала шепот Фрица и, не глядя на его лицо, слегка пожала руку. В ответ она получила чуть более крепкое пожатие и задалась вопросом, кому было нужнее прикосновение, дающее тепло и поддержку. Ему или все же ей?

Когда беспризорники поднимались на помост, младший замешкался на лестнице. Один из шедших рядом стражников грубо толкнул мальца в спину, и следующий в цепи набросился на обидчика товарища. Когда спутанные волосы на несколько мгновений перестали закрывать лицо, стало ясно, что это — девочка. Она боднула стражника головой в живот и даже смогла укусить за палец.

Солдаты быстро оттащили яростно дергающуюся девчонку, а толпа, недовольная задержкой, заулюлюкала.

Подгоняя оставшихся осужденных пинками, стража, наконец, заставила всех выстроиться на помосте в линию.

Теперь пришло время для появления главных действующих лиц.

На помост величаво взошли трое инквизиторов, среди которых Дора с отвращением узнала живого и невредимого Винченцо. Ах, как она надеялась, что на сученыше все же сказалось неоконченное лечение! Но, видимо, он успел добраться к своим прежде, чем повреждения внутренних органов стали неизлечимыми.

Дора все еще продолжала буравить взглядом холеную рожу Винченцо, когда ее оглушил пронесшийся над площадью громовой рев.

Так толпа приветствовала появившуюся на помосте хрупкую даму в монашеском платье и белом чепце, полностью скрывающем волосы.

Дора впервые видела женщину, занимающую высокое положение в церкви, и уставилась на Изабеллу (кто же это еще мог быть?) во все глаза.

Пусть священники все время порицали дочерей Эвы да поминали первородный грех, однако женщины одаривались Богом святой силой почти в равной с мужчинами мере. Поэтому с монахинями приходилось считаться, и представительница от дамских Орденов даже участвовала вместе с кардиналами в выборе Повелителя.

Что ж, сестра Изабелла вполне соответствовала образу праведной монахини — она будто сошла со старинных церковных фресок. Именно такую красоту приписывают святым девам в гимнах единобожников: очень бледная кожа, высокий лоб и тонкие брови вразлет. Маленький носик, нежные розовые губы без намека на чувственность. И большие темно-синие глаза, словно чистейшие озера.

Когда Изабелла подошла к краю помоста и простерла руки в благословении, восторг толпы почти достиг экстаза. Люди орали, топали ногами, стоящая неподалеку от четверки друзей пожилая дама даже расплакалась. И судя по доносящимся сзади всхлипам, не она одна.

Некоторое время Изабелла явно наслаждалась обожанием толпы, потом опустила руки, и люди мгновенно смолкли, словно у всех во рту разом появились кляпы.

Едва Изабелла заговорила удивительно сильным для такого тщедушного тела голосом опытного оратора, Бланка начала тихо переводить.

— Братья и сестры, ваша любовь придает мне сил и несет утешение в сей скорбный день, когда я вынуждена вершить суд над завлеченными в сети зла несчастными агнцами.

Она обвела рукой фигуры беспризорников, и один из них, самый старший, вдруг что-то выкрикнул. Бланка запнулась, неуверенная, стоит ли переводить. Но и так было понятно, куда посылает парень Изабеллу с ее притворной жалостью.

Толпа негодующе взревела, в острого на язык паренька полетело несколько гнилых овощей. Изабелла поспешила призвать беснующихся почитателей к порядку.

— Прошу, проявите подобающее истинным клириканам милосердие! Несчастные дети заморочены слугами Лукавого и сами не ведают, что творят. Но еще не поздно! Господь милостив и с его помощью мы спасем если не тела детей, то их бессмертные души! Очищающее аутодафе, принятая после исповеди под звуки наших молитв, поможет им вознестись прямиком на Небеса!

За поднявшимся гомоном только стоящие рядом с Фрицем товарищи смогли бы расслышать, как он до зубного скрежета сжал челюсти.

Изабелла продолжила нести подобную чушь, с легкостью управляя толпой, играя на эмоциях людей, словно на лютне. По мере того, как народ кричал громче, заставляя и без того раскаленный воздух превращаться в лаву от их возбуждения, Изабелла сама впадала в подобие религиозного безумия. Ее голос начал дрожать, глаза сверкали.

— Пора, — шепнул Карл в тот момент, когда восторг толпы достиг предела.

Дора даже не услышала его, скорее прочитала по губам приказ, которого давно ждала. Она со всей силы толкнула стоящего рядом мужчину, который от неожиданности потерял равновесие и свалился на соседа. Люди начали падать как кегли в детской игре. Едва образовалось небольшое пустое пространство, Дора швырнула бомбочку. С другой стороны так же поступил Карл.

Не зря друзья трудились половину ночи — смесь сработала отлично. От места удара тут же повалил густой черный дым.

Фриц окружил друзей барьером, но вот у других такой защиты не было. Толпа заволновалась, некоторые в панике пытались убежать, но большинство людей еще не поняли, что произошло и напирали на помост, не пуская никого с площади.

Дымное облако разрасталось, скрывая ненавистные Доре лица любителей зрелищ.

Друзья двинулись вперед, словно осадная машина толкая на пути людей невидимой стеной. Кто-то просто отбегал, а кто-то и отползал в сторону, как мерзкая гусеница.

Голос Изабеллы смолк, теперь со всех сторон доносились не радостные вопли, а крики испуга и боли. Но дым еще не достаточно скрыл площадь, и Фриц на мгновение создал в барьере брешь, через которую Карл зашвырнул еще одну бомбочку. Та разбилась точно о доски помоста, заволакивая темным облаком фигуры церковников и сгрудившихся вместе осужденных.

Настал решающий момент.

Теперь вокруг была лишь чернота, но Карл не терял ориентации и вывел друзей точно к краю помоста. Здесь уже не осталось людей, так что Фриц смог расширить барьер, давая друзьям возможность двигаться свободнее. Карл легко запрыгнул на помост и, протянув руки, поднял сначала Дору, затем Бланку. Фриц забрался сам, может не столь изящно, но быстро.

Карл снова первым двинулся вперед, благо далеко ходить было не надо: через несколько шагов друзья наткнулись на группу детей. Те сбились в кучу и, похоже, обсуждали план побега, потому что заприметив незнакомцев едва ли не зарычали. Самый старший парнишка попытался перехватить цепь так, чтобы использовать как оружие, но Бланка быстро заговорила. Ей удалось всего несколькими фразами успокоить детей, и они не стали убегать или драться, когда Фриц расширил барьер, охватывая защитой всех.

Пары взмахов меча Карлу хватило, чтобы перерубить одну цепь, и, когда он занялся следующей, Дора обратила внимание на то, чего издалека не заметила. На шеях детей весели не просто обручи, какие надевают преступникам, — скорее тонкие полоски металла напоминали ожерелья. Причем это была не сталь, а серебро, поверхность которого украшали причудливые узоры и несколько голубых камней.

Ведомая дурным предчувствием, Дора поднесла руку к ошейнику юноши и ощутила, как покалывает ладонь. Странное украшение наполняла магия.

— Что за?.. — начал Фриц, видимо, тоже почувствовав неладное.

И тут от ошейника ударила невидимая волна силы — Дора отшатнулась. Юноша вдруг надрывно закричал и схватился за горло, где по коже от ошейника распространялись черные полосы.

Фриц мгновенно оказался рядом, зашептал молитву, однако чернота уже захватила всю шею парня и наползала с подбородка на щеки. Захрипев, юноша выпучил налившиеся кровью глаза, в которых застыл ужас. Остальные дети, мгновенно растеряв всю свою суровую решимость, заплакали. Кто-то попытался схватить старшего друга за руки, но Бланка предусмотрительно помешала, ведь чернота вполне могла быть заразной.

Дора поспешила на помощь Фрицу, произнеся заговор от сглаза, потом нашарила рукой в сумочке пузырек с противоядием. Но даже не успела поднести его к губам корчащегося парня. Тот покачнулся и осел на землю, словно все мышцы в его теле разом обмякли. Дернувшись еще пару раз, юноша затих навсегда.

Кто-то из детей, похоже, кусачая девочка, бросилась к товарищу с криком, больше похожем на утробный звериный вой. Забыв о раздиравших кожу до крови кандалах, она трясла друга за плечи и, наверное, звала по имени.

Остальные беспризорники застыли в немом ужасе. Карл уже разрубил все цепи, но лучше бы промешкал: Дора справедливо опасалась, что вне себя от горя привыкшие к насилию дети улиц могут броситься на своих благодетелей. Сколько драгоценного времени и сил придется потратить на их усмирение?

— Сможешь перерубить ошейники так же, как цепи? — резко спросил Фриц у Карла.

Но прежде чем тот успел ответить, Дора шепнула:

— Возможно, уничтожение этой дряни убьет и детей.

Вдруг надрывные причитания девочки и голоса друзей перекрыл новый звук.