Стремящийся ввысь

9

Кендо заикался в ответ. Мелани была рядом с ним, как он и хотел. За исключением того, что она была не так, как он ее себе представлял. Она не была целой. Она была покрыта кровью, кожа разорвана клочьями и свежими шрамами, левая нога отсутствовала, а правая была скручена назад. Она исчезала из поля зрения, как мираж. Уилфред уставился, его голова из меха стояла колючими на его голове. Из всех вещей, которые Кендо мог проявить, он выбрал это. Неудивительно, что его никто не съел.

Мелани ничего не сказала. Кендо не мог оторвать от нее глаз. Это было не из-за его любви к ней, нет. Это было больше похоже на наблюдение за катастрофой. Как бы он не хотел видеть ее такой, больное увлечение держало его глаза под контролем. Он понял, что Мелани не смотрит на него так, как он думал сначала; она смотрела сквозь него, за его пределы, как будто ее глаза не фокусируются. Впервые после своего срыва во Дворе Существ Кендо почувствовал, как его глаза набухают от слез, его челюсть замыкается в открытой щели, а остальная часть его тела содрогается в душераздирающем холоде. Он чувствовал себя слабым и нескоординированным, как мокрая лапша, пережаренным, холодным и выброшенным. Его колени почти согнулись.

Глаза Мелани переориентировались. Именно тогда она была по-настоящему воплощена в настоящее время; ее мерцание прекратилось, и кровь, льющаяся из каждой ее раны, стала такой реальной и ясной, темно-красной и ослепительной, тогда как раньше она была пастело-розовой, такой же блеклой, как и остальная ее часть. Если у Кендо были какие-либо сомнения в том, что она была перед ним, она выпала из него, как кирпич. Кендо не мог не вспомнить Фаулину, когда она разрывала Мелани на части, не мог не вспомнить пронзительные крики, когда он смотрел на него, испуганный и неподвижный.

Мелани воспроизвела его. Она широко открыла рот, кровь просачивалась из одного угла, где она разрывалась дольше, чем должна была быть, и она кричала, кричала и кричала. Уилфред вздрогнул от ее крика; Голос Мелани треснул посередине и отскочил громче, чем когда-либо, пронзительный, как визг банши. Раны на ее лице снова разорвались, заживляя, ломаясь и заживляя снова, только чтобы быть разорванными повсюду и более кровавыми. Как будто Фаулина была там, делая это снова. И Кендо не мог перестать скрежетать зубами и смотреть.

" Кендо!" Уилфред кричал над криками Мелани, его обычно карие глаза исчезали до желтого цвета, а его мех за волосы взъерошивался так заострело и высоко, теперь с клыками вместо зубов во рту: «Кендо, ты должен заставить ее остановиться! Ты вернул ее; не заставляйте ее проходить через это снова! Перестаньте думать о том, как она умерла!»

Кендо хлопнул руками по ушам и крепко сжал глаза. Он не мог вытащить образ из головы. Он потратил так много времени, отрицая это, как будто это была вторая натура, и теперь это было все, о чем он мог думать, как бы он ни старался. «Остановись, — начал он хныкать, — пожалуйста, просто остановись...»

Вырвавшись из своих криков, Мелани бросилась на него в гневной дрожащей дрозде. «Я не остановлюсь!»

Кендо вздрогнул, открыв глаза. Мелани все еще разрывали в клочья снова и снова, но ее выражение лица было выражением лица решительного спокойствия. Он был забрызган ее брызгами крови. Она растворилась в ничто, как только коснулась его, но он все еще чувствовал ее, липкую, влажную и холодную.

Глаза Мелани сузились.

Кендо проглотил.

«Почему ты не остановил ее? Почему ты не защитил меня?» Голос Мелани был пустым, преданным, демонстративно далеким.

Кендо не смог ответить. Слова умирали в его горле, и все, что выходило изо рта, было царапающими удушающими звуками.

«Ответь мне!» Мелани закричала, ярость созрела из ее диафрагмы. Она стиснула зубы, когда невидимый клюв раздроблял ее плечо, которое извергало глубокую красную кровь на Кендо, который не двигался и все еще смотрел на нее с непролитыми слезами и чистой виной в глазах.

— Извините. Слова взбирались на горло Кендо, как пауки, выходили все выбитые и веретенообразные. Все его существо чувствовало себя пересохшим и голодным.

Уилфред наблюдал из своего приседа в нескольких футах от него, смотрел из Кендо на призрак Мелани и обратно, пытаясь решить, что делать, если что. Эти двое были относительно друг друга, каждый ждал, когда другой заговорит. Уилфред знал, что ни один из них не будет, и поэтому он встал, вытер джинсы и осторожно пробрался, чтобы встать между ними. «Хватит», — сказал он Мелани.

— Хватит! Мелани пронзительила: «Хватит!»

Уилфред поднял Кендо на ноги. Кендо был мертвым грузом, глазея, как труп. Он дрожал под хваткой Уилфреда.

Мелани вдохнула, готовая отговорить Уилфреда. Теперь она была призраком. На этот раз она может быть той, кто напугает его.

Но ее встретили желтоглазым взглядом и бесплодными клыками, и она быстро заткнулась. Уилфред стоял, чтобы заблокировать взгляд Кендо на Мелани. Желтые глаза встретились с Кендо. Этого было достаточно, чтобы вывести его из ошеломленного транса. Как только Уилфред был уверен, что Кендо услышит его, он сказал: «Ты должен перестать думать о ней. Если вы этого не сделаете, она в конечном итоге застрянет здесь».

— Что?

«Смотрите, просто посчитайте назад от десяти. Завладейте собой. Вы должны помнить, что она не настоящая; это просто творение вашего ума. Ты единственный, кто может избавиться от него».

«Как она может быть моим воображением!» Кендо вырвал руку из рук Уилфреда и в недоумении указал на Мелани: «Она прямо там! Посмотри на нее!»

Мелани скрестила руки и закатила глаза. Ее все еще выщипывали и измельчали невидимое воспоминание о Фаулине, но в тот момент ей было все равно. Она догадалась, что именно так быть призраком. Она была более раздражена Кендо, чем чем-либо сейчас. Она сделала мысленное замечание, чтобы преследовать его до конца времен.

" Кендо!" Уилфред вновь схватил его за плечи, отталкивая глаза Кендо от Мелани. «Она не настоящая. Я обещаю вам, как бы она ни казалась, это не так. Вам придется доверять мне в этом».

Кендо оторвал взгляд от Мелани и попытался стереть ее из своих мыслей. Уилфред был прав. Она не могла быть там. Она просто не могла быть. Это имело смысл в его голове. Но сердце говорило ему об обратном; Топча и стуча о его грудную клетку, она вцепилась в него, как ничто другое: Мелани должна была быть настоящей. Я имею в виду, что она была прямо перед ним.

Кендо оттолкнул От него Уилфреда.

Его мех упал немного льстив на голову, желтые глаза Уилфреда вернулись к своему обычному каштаново-коричневому цвету. Он хрюкнул, вытирая себя. «Хорошо. Ты хочешь сохранить свою фантазию живой, для меня это не имеет значения. Я не могу поверить, что я протащил себя до самой Реальности только для того, чтобы научить тебя магии, и вот ты раздражаешь маленького...»

Кендо игнорировал его, слишком занят, глядя на Мелани вверх и вниз, чтобы обратить на него внимание. (Это, конечно, заставило Уилфреда разгородиться о том, что неуважительными людьми, такими как Кендо, никогда не выживут три дня в Олдене, даже если они научатся магии.)

Мелани посмотрела на Кендо свысока. Она плавала всего в нескольких дюймах от земли, но этого было достаточно, чтобы поднять ее линию глаз над его. Она ненадолго подумала, что верхняя часть его головы выглядит более грязной, чем обычно. Еще одна капля крови скользнула по ее лицу, окрашивая ее правое веко. Ее шея была в руинах. Несмотря на это, она все еще могла каким-то чудом говорить о том, что она мертва, и сказала: «Ты действительно отстой в магии. Теперь продолжайте. Отмени меня». Если бы она стояла на твердой земле и все еще имела левую ногу, она бы переложила свой вес в одну сторону и высунула бы свое бедро на него, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Услышав этот ее тон, Кендо впадала в истерику. Воздух высосал себя из его легких, как вакуум, и он начал кашлять. Затем он остановился и начал смеяться. И он не мог остановиться. Он не мог в это поверить. Во все остальное он мог поверить. Но не это. Этого не могло произойти.

— Эй! Мелани закричала: «Ты завладешь собой? Боже, Кендо, ты хуже моей матери!»

Это только заставило его смеяться сильнее.

Он был встречен пухлой губой (то, что от нее осталось) от Мелани и сказал: «Сбивай ее уже!»

«Извините, — умудряется Кендо выдохнуть между хихиками, — но ты ведешь себя так типично, что я не могу с этим справиться».

Тогда Мелани пришло в голову, что смех Кендо был уже не маниактичным, а веселым. Это облегчило бы ее, если бы она была еще жива, но сейчас она могла только думать, а не чувствовать. Несмотря на это, она решила надуть еще больше, даже высунуть язык на Кендо. «Ну, это то, что вы получаете. Это твоя вина, что я вернулся, чтобы я мог преследовать тебя все, что захочу!»

Кендо действительно улыбнулся ей; это была настоящая улыбка, облегченный улыбок. Несмотря на то, что она капала кровью, раздробленной на куски и отсутствовала одна нога, Мелани была перед ним, и она была такой же отвратительной, как и когда она была жива. Это была одна из вещей, которые он любил больше всего в ней. Мысль скользнула в его сознание. Если бы он мог вернуть ее из мертвых с помощью этой странной магии, возможно, он мог бы исцелить и ее, исправить ее. На мгновение он улыбнулся ей, как будто все его проблемы были решены.

«Хорошо, хорошо, — сказал Уилфред с грандиозным вздохом, — ты вернул ее, хорошо для тебя. Но это заклинание не будет длиться за пределами этой ограниченной области в Олдене. Один шаг за пределы песка, и она исчезнет».

Улыбка Кендо упала с его лица. Он пнул песок под сапог, и он волнами сдвинулся на себя. Он не замечал этого раньше, но были крошечные кристаллические осколки, смешанные с песком, сверкающие под жарким солнцем. Даже он, человек, мог чувствовать магию, излучаемую ими теперь, когда он обращал внимание. Это было похоже на тысячу ударов сердца, стучащих по подошвам его ног, и горячие пары, похожие на лесной пожар, несывающийся вокруг него всякий раз, когда дует ветер. Он оглянулся на Мелани и увидел, что она уже начинает угасать; Минуту назад она казалась более ясной, яркой, но теперь она была нечеткой, как будто он смотрел на нее через статически заполненный канал на телевизионном экране.

Сверкающие люди на окружающих деревьях смеялись над Кендо, скрипучий высокий смех, который слишком напоминал ему Фрака.

Уилфред продолжал, звуча очень похоже на университетского профессора: «Этот песок сделан из чешуи Фаститокалона, измельченной на протяжении веков колдовства и собранной из дальних пределов вод Олдена. Он усиливает любой тип фантазии человека, и если вы носите его в сумке с собой, он служит защитой от оберегов. Я привел вас сюда, чтобы научиться магии, потому что, если бы я привел вас куда-нибудь еще, вы бы не смогли увидеть свой прогресс. Это место предназначено только для того, чтобы научить вас контролировать. Все, что вы себе представляете здесь, появится, да, но это будет длиться только до тех пор, пока вы остаетесь в контакте с песком».

Концентрация Кендо угасала, и Мелани чувствовала это и сейчас. Она попыталась отмахнуться от пуха в своем видении, но если что-то делало, это только делало его более нечетким. Дело дошло до того, что все, что она могла видеть, было размытое розовое изображение волос на вершине кендо-образного шарика. Она потерла глаза и снова моргнула. Это не помогло.

«Значит, ты говоришь мне, что я не могу уйти, не заставив ее исчезнуть?»

«Это именно то, что я вам говорю».

"Отлично." Кендо застонала в отчаянии: «Зачем ты вообще беспокоишься о том, чтобы привести меня сюда, если ничто из того, что я делаю, не может даже прийти со мной?»

Уилфред ответил ему лишь пожимания плечами. Это был один из тех пожиманий плечами, которые взрослые дают детям, когда они задают слишком много вопросов.

Мелани осталась плавать, становясь все более размытой, когда Кендо задыхался.

«Я имею в виду, какой смысл, если я не могу использовать все, чему я учусь?» Кендо ворчал, кулаки тряслись по бокам.

«Осторожно. Вы теряете концентрацию», — сказал Уилфред, жестикулируя в сторону постоянно увядающей Мелани. Половина ее тела исчезла, только ее бюст и одна рука дернулись между видимостью и небытием, ее контур исчезал из поля зрения все быстрее и быстрее. Тусклые красноватые ручейки крови все еще капали с ее видимых пальцев, рассеиваясь до того, как они коснулись песка.

Кендо пытался вернуть свое разочарование и сосредоточиться. Если что-то и было его слабостью, так это откладыванием в сторону своих чувств, чтобы сосредоточиться на чем-то, что нужно было сделать. Он вспомнил тогда свою мать, вспомнил, как он тоже ничего не мог сделать, чтобы спасти ее. Вот он, вооруженный магией в какой-то странной стране, где его девушка умерла перед ним, и он ничего не мог с этим поделать. Чем больше он пытался сохранить концентрацию, тем больше она ускользала от него.

Мелани начала угасать быстрее. Ее глаза расширились от страха. Она чувствовала, как меняется само ее существо, когда оно было зажато между Олденом и полной чернотой, которая является Смертью. Она не хотела туда возвращаться. Она могла справиться с разрывами снова и снова; она могла справиться с болью. В Смерти существует только ваш ум; все остальное исчезает. Ничто, вот что это было. Ничто только с собой для компании. —Пожалуйста, — проглатала Мелани, — пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться туда».

Кендо не слышал ее. Ее голос уже исчез. Увидев, что Мелани что-то произнесла, он стиснул зубы, сделал вдох и сосредоточился изо всех сил на звуке ее голоса; то, как он это запомнил: мягкий, но ясный, с оттенком сарказма, который, казалось, никогда не исчез.

А потом услышал ее. «Пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться, — сказала она снова, — пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться туда». Ее тон был скрипучим и размытым, как будто она отказалась от того, чтобы ее когда-либо слышали.

«Я не буду», — сказал Кендо. Он схватил ее за плечи, прозрачные, но все еще видимые, и снова сказал ей: «Я не заставят тебя вернуться туда. Я обещаю».

Мелани устало улыбнулась ему. Это была самая милая вещь, которую кто-либо когда-либо говорил ей, но она не видела, как он собирается это сделать.

Уилфред наблюдал издалека, опираясь на одно из деревьев, которые окружали песочную поляну, ноги скрестились на лодыжках, а один из крошечных сверкающих людей сидел у него на плече. Он выливал песок взад и вперед из одной руки в другую, наблюдая, как Мелани снова попадает на обочину. Довольный, он ухмыльнулся им. Его глаза вспыхнули от коричневого до желтого и снова.

Кендо сиял на Мелани. Она стояла, теперь она была полностью видна, травмы прошли. Обе ноги были там; шрамы на ее лице и груди зажили. Ее кожа больше не отслаивалась от плоти, как бумага. Под ними песок светился на фоне неба, Фаститокалон масштабирует идеальное отражение облаков над головой. Ее кожа была такой же мягкой, как он помнил, и она пахла так же; как лаванда и пот. Пойманные моментом, они обнялись, облегчение гремело от них, как штормовые ветры.

Уилфред поменял скрещенными ногами и сказал: «Ахем».

Высовывая указательный палец на Уилфреда, Кендо приподнял лицо Мелани к себе, и они долго и обдуманно целовались.

Уилфред закатил глаза. Он отброснул сверкающего человека с плеча (который сморщил его носом и порхал, чтобы присоединиться к другим среди коры дерева), а затем подошел к двум влюбленным. Людей. Они знали друг друга только в общей сложности, неделю, может быть, две? Это было отвратительно.

Кендо и Мелани приняли ту же глупую усмешку. Песок Фаститокалон переливался светом из их глаз, когда они смотрели друг на друга, все еще в тесных объятиях.

— Спасибо, — сказала Мелани.

Кендо ответил еще более широкой улыбкой, а Мелани провела пальцами по его волосам так ласково, что Уилфред чуть не заткнулся.

«Если можно, — кашлянул Уилфред, — вы все еще не знаете, как контролировать все это». Он указал на небо.

Над ними нависло что-то огромное и темное. Он опустился в носовом падении, и Кендо едва удалось вытолкнуть Мелани с дороги. Фаулина сильно приземлилась, распыляя песок из-под своих когтей. Она выпрямилась, крылья вытянулись и взглянула на Кендо. Мелани вскочила на ноги и рассеянно сделала несколько шагов назад.

«Fuck», — вырвался из уст Кендо. Но он не собирался позволять этому повториться.

Все, что Уилфред сделал, это вздохнул и вернулся к тому, чтобы прислониться к своему дереву, а не то, чтобы Кендо или Мелани увидели его скучающую зевоту. Он наблюдал, как Фаулина кружат вокруг, чтобы встретиться лицом к Мелани и светиться.

Кендо нужно было что-то делать. Фаулина приближалась к Мелани. Она поспешила назад и упала на прогулку с крабом, чтобы избежать когтей женщины-птицы, когда они бомбардировали песок перед ней, каждый удар достаточно близко, чтобы зажать ее одежду в передних когтях. Мелани скоро выдохлась из песка, запаниковав, потная и желая чего угодно, кроме как умереть снова.

Кендо не знал, почему он подумал об этом. Он вдруг вспомнил своего старого психолога и все те образы, которые она привыкла заставить его интерпретировать. Весы Фаститокалона мерцали под его ногами, когда он вспомнил недели после того, как его мать покончила жизнь самоубийством. Он вспомнил, что всегда говорил психологу то же самое о чернильных пятнах; что они выглядели как пролитая смерть.

Пролитая смерть; это то, что представлял себе Кендо. Когда он открыл глаза, Фаулина была вынуждена вернуться гигантским сгустком чернильных чернил, которые раскололись по краям и свернулись в себя, как ведро змей подвязки. Мелани перевернулась на ноги и бросилась на сторону Кендо, когда чернильница поймала левый когт Фаулины и разразилась спазмом, который сместил чешую и песок. Фаулина издала пронзительный визг, настолько громкий, что он лопнул в уши Кендо. Мелани вздрогнула и вздрогнула от шума. Это был свиной визг, а птица и железные прутья скребли друг о друга так сильно, что они искрились. Пахло белым пеплом от давно умершего, погребенного костра. Фаулина прыгнула обратно на свободную ногу, отбивая бесформенный инкблот, ползающий вверх по ее ноге, но безрезультатно.

Тогда Кендо разобрался в этом. Он мысленно изобразил затененный карандашом череп, который он когда-то видел на обложке альбома, капающий по краям, чтобы слиться с черным фоном. И Мелани, и Уилфред наблюдали, как чернильница смещалась и росла, когда Фаулина клевала и кусала часть, зажатую на ее левой ноге. Она вздымалась и плакала, пытаясь снять его, и остановилась только тогда, когда подняла взгляд и увидела следующее, что создал Кендо.

Чернильница взорвалась серым дымом, и череп проявился на его месте, один из капающих краев все еще крепко держал Фаулину за ногу. Кендо ухмыльнулся, и череп имитировал его, скулы сгибались с места с ужасно длинным скрипом, образуя невозможную, девиантную улыбку. Мелани проглотила, когда Уилфред подошел ближе, пробираясь рядом с ними двумя, чтобы понаблюдать. Чешуйки Фаститокалона сияли в свете, как ложе светлячков, когда ветер поворачивал деревья.

Затем Упала Фаулина. Когда она все еще была на земле, череп посягнул в рой дымчатых серых оттенков, вынудив Фаулину покину выйти из заполненной песком поляны. В тот самый момент, когда она вышла за пределы поляны, она рассеялась в тумане, от нее ничего не осталось, кроме эха птичьего крика.

«Я сделал это», — сказал Кендо в недоумении, когда его воображаемый череп закрутился на подбородке, чтобы дать ему кивок, прежде чем использовать его капающие чернилярные черные края, чтобы выползти из песка. Он исчез с зубами, болтая на прощание в мускусном свисте серого, волшебного ветра. Как только он ушел, Кендо оказался ошеломленным истощением.

Мелани посмотрела на Кендо, как на ее рыцаря в сияющих доспехах, и наклонилась для еще одного поцелуя, но Уилфред поместил себя между ними обоими, чтобы она не могла до конца. Она вздымалась и надувалась, сскребая песок ботинком в раздражении.

«Теперь тогда, — сказал Уилфред и схватил Кендо за долю секунды до того, как он рухнул, — давайте работать над тем, чтобы избежать вещей, которые хотят у***ь вас».

Кендо кивнул Уилфреду; его новообретенная решимость была единственным, что удерживало его от свержения. Он глотнул, горло пересохло, как пустыня.

Мелани вцепилась в руку Кендо, и он столкнулся с ней. Она смотрела на него широкими, благодарными глазами и тем слегка озорным наклоном подбородка, который заставил его влюбиться в нее.

Именно это заставило его решиться продолжать идти. Если бы он мог использовать его, чтобы защитить ее, то он хотел бы научиться магии. Он хотел всему научиться. Кендо отдышался и встал прямо, вынудив истощение уйти от чистой решимости. Он держал Мелани близко и сказал: «Так чему же мне научиться дальше?»

И на этот раз, вместо насмешки и обостренных разглагольствования, Уилфред улыбнулся Кендо с безошибчивой одобрить.