И жили они врозь

Глава 1.1

— Нет места таким, как Ник?

— Он не безумен, — отец уточнил немного мягче, будто, даже после всего, сочувствовал Каримову: — В отличие от его матери.

От упоминания Галины у меня свело шею и скулы. После обращения, моё тело испытывало почти физическую ненависть к женщине, что ворвалась без спроса в наши жизни и выпалила до дотла возведённый фундамент для дома под названием «счастье».

— Если бы я только знала, — задумчиво начала я, но Костя тут же прервал.

— Ты не могла знать. Я думала, у нас оттянуть обращение на год или два, но все признаки налицо. Первое полнолуние внесёт ясность, а пока, — Костя поднялся с постели и с удовольствием поднялся, как пригревшийся на солнце кот: — Лучше набирайся сил. Чем спокойнее и чище будут твои мысли перед обращением, тем легче станет в процессе.

— Сколько у меня осталось?

— Чуть меньше недели, — Костя обернулся через плечо: — Есть хочешь?

Я кивнула, и отец поспешно удалился из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Ещё одно новое домашнее правило, к которому мне предстояло привыкнуть. С уединением можно было распрощаться.

Я продолжала лежать на постели, прислушиваясь к суете на кухне. Разбор доносящихся звуков действовал на меня успокаивающе. Стоило перестать анализировать, как все мыслимые и немыслимые тона превращались для слуха в нестройный оркестр. Мелодия хаоса заполняла сознание, вытесняя зарождающиеся мысли, и раздражала. Пока у меня получалось игнорировать внешний шум только перед сном, если хорошенько устать, что было довольно проблематично в стенах больничной палаты. Спасали ежедневные тренировки, без инвентаря. Несколько упражнений мне подсказал Костя, когда тело достаточно окрепло, после случая в лесу.

Заставив себя подняться, я села за компьютерный стол и включила ноутбук. Яркость монитора неприятно давила на глаза, и я поспешно вспомнила комбинацию из клавиш, чтобы сделать свет мягче. Когда взаимодействие с ноутбуком перестало причинять физическую боль, я открыла браузер и принялась читать сводки новостей за прошедшую неделю. По словам Эдуарда, его отец на пару с Костей, обыграли моё внезапное исчезновение со школьной дискотеки, несчастным случаем в лесу. Мне хотелось узнать в деталях, как местные газеты интерпретировали случившееся, ведь нужно было возвращаться школу. Если друзья то и дело появлялись в больничной палате, по большей части избегая расспросов, то от других одноклассников подобной заботы ждать не приходилось. Нужно было подготовиться. Версии должны совпадать хотя бы в главном.

Первый же сайт потратил на мою историю примерно с полстраницы. И текст заставил меня ухмыльнуться из-за довольно грубой подачи. Журналист писал, что, якобы полицейский Константин Черных позвонил дочери и попросил забрать ключи от дома на подъезде к школе, чтобы не распугать появлением патрульной машины подростков на парковке. Вот только неосторожная дочь, недавно приехавшая в Ксертонь и совершенно не понимающая местного порядка вещей, насколько торопилась вернуться на танцы, что решила срезать путь через лес. Там её — то есть, меня — повстречал один из жителей местной фауны и эта встреча, не прошла для неблагоразумной жительницы мегаполиса бесследно. Бывшая московская жительница Ася Черная была доставлена в скором времени в больницу, благодаря внимательному однокласснику Эдуарду Смирнову — родственнику из семьи основателей, прекрасно осведомленному об опасностях дикой природы — что очень своевременно заметил, как девушка направилась сквозь лес. Эдик, предстал в статье настоящим героем на страже нуждающихся приезжих. Смирнов отпугнул напавшего зверя, прежде чем случилось непоправимое, потому Черных удалось отделаться серьёзным ушибом и парой царапин.

Когда я стала «московской жительницей» осталось загадкой, однако тон статьи сочился осуждением и представлением меня, как некоего недалёкого класса, не приспособленного к жизни вне городских благ. Было странно читать подобную статью. Разве журналистика не должна строиться на подкреплённых фактах, поверки? Если бы человек меньше заботился о личной мнимой неприязни, и сконцентрировался на сборе существующей информации, то очень скоро бы заметил, что росла я никак не в Москве, а в Ростове. Впрочем, должно быть, у автора статьи были свои интересы и желания, которые едва ли совпадали со стремлением рассказывать людям правду. Не могла его осуждать. Всё же, если бы журналист выполнил работу как положено, у него бы возникло много вопросов. Даже в короткой статье я легко угадывала несоответствия в рассказах очевидцев.

К примеру, мой отец вовсе не работал в Хэллоуин. Лишь недавно я узнала, что Костя редко брал смены во второй половине дня, и обязательно заботился о том, чтобы выходные выпадали на полнолуние и весь последующий день. Так, тридцать первого числа, отец в очередной раз солгал о срочном вызове на службу и постарался убраться подальше, в лес, для обращения. Мой отец физически не мог числиться на службе и, тем более находить в машине просто потому, что в это же время охотился в волчьем обличие.

В реальности отец и правда был недалеко от школы. Стоило ему почувствовать запах крови, он рванул в сторону лесной опушки, где обманом Ник пытался меня обратить, упустив из вида одну деталь: наследственность. Лишь теперь, задним числом, я понимала, что не так было в наших отношениях и почему, стоило Каримову ко мне едва прикоснуться или заглянуть в глаза, как мысль подменялись одна другой. Тяга, которую я воспринимала за желание сердца, на деле оказалась жалкой манипуляцией голубоглазого вампира.

Я ненавидела Никиту за фарс, что развернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов. За обман и принуждение, неспособная разделить с новым знанием искренние желания и порывы. Лишь теперь я знаю, как отличить чужое наваждение от внутреннего голоса, но воспоминания – с ними было ничего не сделать. Разноцветные снимки обернулись тлеющим углём.