И жили они врозь

Глава 1.2

Кровь оборотня текла по моим жилам с рождения и приняла вампирский яд за токсин, от которого организм поспешно попытался избавиться, подключая все ресурсы. Только это меня и уберегло от жизни грязнокровки, в бесконечной жажде и скитаниях. Я видела, как сложнее с каждым днём становилось Нику. Видела и безудержное безумие внутри Галины. Не было никакой любви. Только фарс и неутолимое желание отомстить.

Забавно, как один человек может интерпретировать действия другого, чтобы переложить ответственность на кого-то ещё. Первые дни в больнице я с настороженностью относилась не только к доктору Смирнову, но и к отцу. Всему виной стал рассказ Галины. Невозможна была сама идея оказаться на стороне плохих парней. Стороне, которую и выбрать-то нельзя, а лишь прожить до конца, по праву крови. Костя — мой отец. Ничто не способно изменить этот факт. Только моё отношение.

Папе не удалось избежать откровенного разговора о делах минувших дней. Отвечать, за принятые доктором решения, он не рискнул, однако искренне обрисовал личные мотивы, охотно отвечая на новые вопросы. Так, я я узнала, что на ситуацию с Галиной можно посмотреть с разных точек обзора и каждая из них отразит только часть картины. Вот только, сложив все изображения воедино, целое полотно не получалось, как ни старайся.

Если рассказ Галины об обращении пропах тленом и виднелся стойкий налёт одиночества, то Костино видение сквозило надеждой и предвкушением нового начала. Помню, как на третий день отец явился в палату с тяжёлым пластиковым пакетом, полный разнообразной азиатской кухни. Здесь была и вок-лапша с креветками и овощами в устричном соусе, нежные паровые булочки бао и даже небольшая упаковка с роллами. Расставив контейнеры поверх больничного одеяла, мы принялись есть. Я застала Костю врасплох вопросом о Галине, когда после долгих мучений отцу, наконец, удалось подцепить лапшу палочками.

— Ася, она была плоха. Очень. — Костя задумчиво перебирал палочками лапшу, избегая посмотреть мне в глаза: — Доктор — странный человек. Иногда он думает, что действует во благо, не предусматривая все варианты. Роды были тяжёлыми, и Галина умирала.

Отец периодически останавливался то ли пытаясь подобрать слова, то ли давая мне возможность сказать что-то ещё. Но в голове у меня было пусто, как и в желудке, несмотря на почти опустевшую одноразовую упаковку из-под роллов.

— Ты плохо знаешь Владимира. — продолжил Костя: — Дети для него больное. Вон, сам сколько под крылом приютил, а ведь ни один доктору Смирнову, даже отдалённо, не кровный. Он слишком хорошо понимал, через что им придётся пройти. Думал, что сможет помочь и, насколько можно судить со стороны, ребята воспитаны неплохо. Во всяком случае, проблем с их сущностью у меня никогда не было. Живут себе и живут. Мало чем отличаются от людей. Даже в социум кое-как вливаются. Во всяком случае, даже у Эдуарда появилась подружка из людей. Хотя, возможно, я ошибаюсь.

— Не ошибаешься. Он встречается с Ростовой.

Костя зачерпнул лапши и с усилием затянул в рот новую порцию, после чего принялся с задумчивым видом жевать.

— Погоди, — начал он, проглотив: — Фамилия знакомая. Эта одно из твоих подружек, что ли? Та, что светленькая или тёмненькая?

— У которой скверный характер, — холодно отозвалась я.

— Значит, светленькая. К чему я веду, — отец отставил упаковку с едой и потянулся к пакету за салфеткой: — Владимир мне тогда позвонил и попросил приехать. Как позднее выяснилось, спросить совета. Не то чтобы мы были друзьями, но определённое уважение к друг другу имели. Да и потом, в то время именно я мог уладить всё документально. Когда я прибыл на место, доктор уже обратил Галину. Бездумно, по наитию. Мы поговорили откровенно и честно. Владимир был готов взять Никиту на воспитание, но, сама понимаешь: семья Смирновых и так слишком на виду, а появись из ниоткуда ещё и младенец…слишком рискованно. К тому же никто не мог знать наверняка, кто был отцом дитя. В мире вампиров это довольно важная деталь.

— Всё дело в жажде?

— Именно в ней, будь она неладна. Будь папаша Ника первородным или хотя бы чистокровным, всё бы было иначе. Но тогда никто не мог знать, а простым анализом крови тут делу не поможешь. С другой стороны, ребёнок — вот он, уже есть. Живой и румяный. Мы долго беседовали с Владимиром в тот день, и, наверное, решающим фактором, конечно, решения, стала именно неизвестность. В доме Смирновых уже было семь вампиров, а значит, семь жизней, что подвергнутся риску, если жажда нового собрата возьмёт над Ником верх. Так мы мы и рассудили: лучше отдать ребёнка тем, кто живёт достаточно уединённо и в курсе дел в Ксертони.

— И вы выбрали Каримовых?

— Именно.

— Никогда их не встречала. Ни отца, ни мать.

— Ну, тебе ещё посчастливится. Они хорошие люди. Не видные, но хорошие. Живут на частной территории, держат магазин.

— Да, знаю. Я там была, — перед глазами тут же пронёсся фрагмент из беспечного прошлого, где я и Ник сидим на корточках возле стенда со специями и пытаемся найти что-нибудь без карри. Воспоминание доставляло почти физическую боль, сплетаясь крепким узлом вокруг израненного сердца. Я мотнула головой, отгоняя непрошеное наваждение. Костя обеспокоенно посмотрел на меня.

— Что-то болит?

— Нет, — я подумала: «только сердце», но вслух добавила — Всё хорошо.