Шут

4

Зайдя внутрь, я на мгновение застыла — помещение было словно храм красоты. На полках рядами стояли изящные флаконы, каждый разного цвета и формы: хрустальные, фарфоровые, расписанные золотыми узорами, наполненные густыми и прозрачными жидкостями, мерцающими в свете свечей. В воздухе витали ароматы — от тяжёлых пряных до нежных цветочных, они смешивались, окутывая пространство сладкой дымкой.

За прилавком стоял сам парфюмер. Пожилой милорд с благородной осанкой и мягкой, почти отеческой улыбкой. Он вежливо разговаривал с дамами, предлагал им ароматы, словно подбирая судьбу каждой из них. Его руки двигались спокойно, уверенно, будто он был не простым торговцем, а мастером магии.

Я заворожённо разглядывала витрины, украшения, ожерелья, которые дополняли флаконы, и в какой-то момент остановилась перед розовым фарфоровым флаконом. Он был изящен, будто игрушка принцессы, и в то же время источал особый свет. Осторожно, с трепетом, я открыла его, чтобы вдохнуть аромат.

И тут — резкий голос сзади, как удар:

— Какие люди…

Я вздрогнула, сердце подпрыгнуло в груди. Флакон выскользнул из рук и, к ужасу, расплескался на моё платье. В тот же миг я услышала знакомое презрительное хмыканье.

— Ха, такая неуклюжая, — это был Адриан. — Даже духи удержать не способна. Господи, от тебя теперь несёт розой, теперь сильнее— он театрально приложил к лицу белый платок, будто спасаясь от слишком сладкого запаха.

Щёки мои вспыхнули от стыда. Я отвела взгляд, чтобы не встретиться с его глазами. Позор… снова он!

Повернувшись к парфюмеру, я тихо сказала:

— Простите, милорд. Я заплачу за ущерб…

Но старик лишь мягко улыбнулся и подал мне вышитый платок.

— Не стоит, миледи. Вы не понимаете: вы нашли именно те духи, что предназначены для вас. Этот аромат — отражение вашей души. Он выбрал вас, не иначе.

Его слова прозвучали так серьёзно, что я на миг забыла о своём позоре. Он продолжил:

— Дайте мне несколько минут, я закончу с этим господином, — он кивнул в сторону Адриана, — и всё моё внимание будет только вашим.

Я кивнула.

Адриан быстро завершил покупку, небрежно бросив несколько монет за выбранные духи. Я даже не смотрела, какие — всё внимание моё было на украшениях и на странной, почти мистической ауре лавки. Он ушёл, и вместе с ним ушло напряжение.

Парфюмер подошёл ко мне и сказал тихо, но весомо:

— Этот запах — именно ваш. Хотите ли вы, чтобы он сопровождал вас всегда?

Я кивнула. И, заплатив не только за разбитый флакон, но и выбрав ещё три-четыре разных аромата, впервые ощутила лёгкое удовлетворение.

Сколько лет я пользовалась лишь маслом розы, купалась в ваннах с лепестками, стараясь удержать этот нежный запах… Но теперь у меня было нечто большее. Духи, которые могли стать моей тайной силой, моим оружием и моей маской.

Мы продолжали прогулку, и Люсия с воодушевлением показывала мне самые красивые уголки города. Она словно нарочно вела меня по местам, где жизнь кипела и благоухала: то к ювелирным лавкам, то к цветочным рынкам. В одном из переулков она увлекла меня в небольшую мастерскую, где торговцы из заморских стран предлагали редкий шоколад.

Я ещё никогда не видела столько видов: тёмный, почти чёрный, горький, с золотистыми орехами, белоснежный с лепестками роз. Воздух был густ от сладкого аромата. Я уже начинала улыбаться, когда вдруг ощутила чужой взгляд.

Я обернулась.

Адриан.

Его глаза встретились с моими, и холод внутри меня вернулся. Я нахмурилась и, не сдержавшись, фыркнула:

— Вы что, следите за нами?

Он усмехнулся, но в его усмешке сквозило презрение:

— Графыня, да что с вами? С каких пор вы стали настолько вежливы, что заговорили на «вы»?

Я прищурилась.

— Вы слишком эгоистичны и высокомерны, милорд.

Его губы искривила ухмылка.

— Я не слуга, чтобы следить за вами. Я и не думал, что встречу вас здесь. Ведь вы так долго не показывались… Я уж думал, что вы навеки останетесь в своей комнате, сходя с ума от страхов. А тут… смелость проявили. Похвально.

Внутри меня всё вскипело.

— На что ты намекаешь? — процедила я. — Ты низкий и жалкий.

Его лицо потемнело. Он шагнул ближе, злобно ткнул в меня пальцем.

— Следи за языком, графыня. Один раз я простил тебя, по просьбе твоих родителей. Но если это повторится снова — смотри, чтобы твой дерзкий язык не обжёг тебя же.

Я вскинула подбородок.

— Ты мне угрожаешь? Ну так убей, милорд! Я не из тех почтительных и покорных графынь, что склоняют голову. Я приму всё.

Люсия ахнула и тут же прижала ладонь к моим губам, отчаянно заглядывая Адриану в глаза:

— Прошу… простите её, милорд. Она… она только недавно вышла из своей комнаты. Ещё не в себе… Простите её дерзость.

Он нахмурился. Его взгляд был холоден и тяжёл, как клинок.

— Пусть попросит прощения сама. За свою наглость.

Я резко оттолкнула руку Люсии, и глаза мои полыхнули.

— Никогда! Запомни, Адриан. Никогда.

Я развернулась и почти бегом ушла, злость жгла меня изнутри.

Люсия догнала меня, хватая за руку, её голос дрожал:

— Эльза, ты не понимаешь… Ты сделала огромную ошибку. Его власть слишком велика. Даже твои родители уже однажды вынуждены были униженно просить у него прощения за тебя. А теперь… теперь ты сама накликала беду.

Её слова резали слух. Но сильнее всего меня жгло другое — мысль о том, что родители действительно склонили голову перед этим человеком. Это было для меня невыносимо.

Мы вернулись сразу домой...

Отец узнал всё слишком быстро. Люсия, бледная, с дрожащими руками, не выдержала его пристального взгляда.

— Что случилось? — голос его был глух и тревожен. — Почему ты так дрожишь, будто увидела саму смерть?

Люсия сглотнула, и, словно ножом по сердцу, выдала:

— Мы… мы встретили Адриана. И Эльза… она снова нагрубила ему.

В глазах отца вспыхнул огонь ярости. Его кулак с силой ударил по столу, так что чернильница опрокинулась и чернила пролились по бумагам.

— Опять?! — голос его прогремел по дому. — За одну прогулку… ты успела поссориться с ним снова?!

Он метался по комнате, лицо его наливалось красным, дыхание было тяжёлым. Я видела, как он сжимал руки, будто готов был разорвать всё вокруг.

— Ты хоть понимаешь, — закричал он, — что играешь не только со своей судьбой?! Это оскорбление не просто мужчине — это удар по нашей семье! По нашей чести! По нашей безопасности!

Я, дрожа, бросилась в свою комнату и захлопнула дверь, словно прячась от грозы. Но вскоре шаги — тяжёлые, решительные — раздались в коридоре. Дверь распахнулась, и отец, бледный от злости, вошёл.

Его глаза горели, голос был ледяным и повелительным:

— Ты пойдёшь. И попросишь прощения за свою дерзость.

— Что?.. — я не поверила. Сердце остановилось. — Ты… ты приказываешь мне унизиться перед ним?

— Это не просьба, — отец шагнул ближе. — Это приказ.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Я готова была ослушаться, но его взгляд был таким непреклонным, что сердце моё сжалось от ужаса.

— Но, отец, я… — попыталась я возразить.

— Я что сказал?! — его голос пронёсся, как удар грома. — Спускайся! Мы поедем к нему!

Я прикусила губы, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Горло сдавило — хотелось кричать, биться, но слова застряли в груди. Гордость моя была высока, как башня, и именно она не позволяла мне склонить голову перед ним. Перед этим человеком…

Я рыдала — но не от страха. Нет. Я рыдала от того, что должна просить прощения у того, кого презираю всем сердцем.

Перед глазами мелькали лица кавалеров, что падали к моим ногам, готовые целовать землю, по которой я ступала. Мужчины, готовые быть покорными и вежливыми ради одного моего взгляда. И среди них — он. Адриан. Красивый, да. Желанный многими — да. Но душа его… уродливая, изъеденная гордыней. И этот уродец в сердце должен стать моим господином?

Никогда.

Но отец стоял передо мной, суровый и непреклонный, и я поняла — бежать уже некуда.