Шут

3

Я не спала. Слёзы высохли, но глаза оставались красными и опухшими. Распущенные волосы скрывали часть лица, но не могли утаить моё отчаяние. За окном всё ещё лил дождь — тяжёлый, бесконечный, будто сам небосвод плакал вместе со мной.

И вдруг я услышала шум. Сначала — тихий, будто стон, затем крик, пронзающий ночь. Я подскочила, сердце сжалось. Подошла к окну, но стекло было всё в каплях, мутное, размытое. Я приоткрыла его — и шум стал громче: крики, плач, а сверху дождь шипел, словно хотел заглушить чужую боль. Я была в шоке, а любопытьсво брал вверх. И решила посмотреть по ближе, что же там и кто же там....

— Там, на улице… кто-то кричит! — воскликнула я, выбегая из комнаты и бросившись к родителям. — Отец! Помоги! Отправь людей!

Я почти кричала, едва дыша. Родители проснулись, отец нахмурился, мать вскрикнула от испуга. Но я не ждала их решения.

Я рванулась вниз, по холодным каменным ступеням, босыми ногами, не накинув даже на плечи плаща. Вылетела в двери, распахнув тяжёлую створку, Слуги хотели остановить, но не поняли как я выбежала говоря скорее, нужна помошь... и дождь сразу ударил мне в лицо. Холодный, резкий, он лип к коже, к одежде, но я не остановилась. Гром был сильным, ударил небо с таким безжалостью, что мог осветить дорогу без факела. Из-за яркого света который на миг появлялся на небе, я могла шевелиться моментально. Видев дарогу хоть на секунды....

Отец кричал мне вслед, приказывая остановиться, слышались шаги стражи, но я уже была во дворе.

Бегала быстрее, где крик...

И тогда я увидела её.

Девушка. Вся промокшая, в грязном платье, волосы спутаны. Она бежала, спотыкалась, кричала что-то, умоляя о помощи. Её голос разрывал ночь, рвался прямо в сердце. Увидев меня, она побежала быстрее, словно нашла спасение.

Но не успела. В нескольких шагах от меня её силы иссякли — она рухнула прямо на землю, тяжело ударившись.

Я застыла, в груди всё оборвалось. Дождь падал на её неподвижное тело, и я почувствовала, как мир вокруг замер.

Я не понимая нагнулась, что бы поднять её с земли. И тут гром издался яркий светом ударыв небо.

Я с ужасом увидела, что она мертва. Кровь текла из её груди, струилась по мокрым камням, смешиваясь с дождём. Мои руки дрожали, вся в грязы и в свежом кровы... На её спине — топор. Варварски вонзённый, тяжёлый, словно клеймо смерти. Я закричала так, что голос мой утонул в шуме ливня.

И вдруг впереди, сквозь пелену дождя, я заметила силуэт. Он шагал медленно, уверенно, и с каждой секундой ко мне подступал холодный страх. Я оцепенела. В голове мелькнула мысль: если убегу, топор полетит мне в спину. Я смотрела не маргая глаз, что за силует?! Может это житель который придет на помошь?

Но....

Из мрака вышел клоун. Высокий, мощный, его фигура была будто создана из кошмара. Маска с нарисованной кровью улыбкой казалась живой, и эта улыбка впилась прямо в моё сознание. Это был не нарядный шут королевского бала — это было чудовище! Злой страшный кровавый шут..

Он подошёл ближе, схватил меня за горло. И поднял, Аж страх усылился еше сильнее.... Его пальцы были как железо, холодные и жестокие. Я дёрнулась, но не могла вырваться. В одной тонкой ночной рубашке, промокшая до нитки, я дрожала, как хрупкая птица в когтях хищника.

— Откроешь рот… — хрипло прошептал он, и каждое слово резало по ушам. — Следующей будешь ты. Но пока… твоя очередь не пришла.

И он резко оттолкнул меня. Я упала на грязь, колени и руки обожгло холодом и болью. Дождь хлестал по лицу, смешивался со слезами, и страх парализовал меня.

Сзади, наконец, показались стражи с факелами. Их огонь разорвал мрак, освещая жуткую сцену. Голоса перекрикивали дождь, кто-то быстро накрыл меня плащом, спрашивал, в порядке ли я… Но я уже не слышала их.

Мир вокруг закружился, и я потеряла сознание.

Я открыла глаза. Всё вокруг плыло, словно в тумане, но постепенно очертания стали яснее. Надо мной склонились лица — мать, отец, слуги. Их глаза были полны тревоги, и я сразу почувствовала, как моё сердце сжалось от их беспокойства.

— Очнулась… — голос отца дрогнул, хотя он пытался казаться твёрдым. — Как ты, доченька? Ты нас до смерти напугала.

Мать тихо всхлипнула и, прижимая к губам дрожащие пальцы, сказала:

— Ты спала два дня… два долгих дня. Мы думали… Мы боялись тебя потерять.

Я с трудом приподнялась на подушках. Всё тело казалось тяжёлым, слабым, будто силы вытекли вместе с тем дождём. Лекарь, стоявший рядом, строго покачал головой и приписал лекарства — но его слова тонули в гуле моих собственных мыслей.

Тот клоун…

Его маска, его хриплый голос, его руки на моём горле… Я вновь ощутила холод, и всё внутри меня сжалось. Я не могла избавиться от этого образа, он проник в мои сны.

Ночи стали пыткой. Я просыпалась от кошмаров, вскрикивала, задыхалась, и сердце бешено колотилось в груди. Тени на стенах оживали, и я боялась, что из них снова выйдет он. Я настаивала, чтобы свечи горели всю ночь, и одна из служанок сидела у постели, держа меня за руку, пока я дрожала под одеялом.

Родители были встревожены до предела. В их глазах читался не только страх за меня, но и тяжёлое осознание — над нашим домом сгущались тёмные тучи.

Стражи закона приходили один за другим. Они допрашивали меня, спрашивали: кого ты видела? что случилось в ту ночь?

Но я не могла ответить правду. Каждый раз, когда язык почти готов был произнести слова — «это был клоун в маске» — меня охватывал парализующий ужас. Если я скажу, он вернётся… он придёт за мной.

Поэтому я твердила:

— Я ничего не видела. Был дождь… была темнота… и когда слуги подоспели, никого уже не было.

И хотя никто мне не верил, я не отступала.

Чтобы поддержать меня, приходили подруги — Люсия и другие девушки, которых я знала с бала. Они говорили о музыке, о танцах, о поклонниках… смеялись, чтобы развеять мрак. Но я только слушала молча. Их весёлые истории звучали чужими. Они были на балу, а я… я видела смерть.

И где-то внутри меня росло предчувствие: это было только начало.

Однажды Люсия пришла в мои покои решительно, как всегда. Не дав мне и слова сказать, она почти силой вытащила меня из кровати, нарядила в лёгкое платье и сказала:

— Хватит прятаться в четырёх стенах, Эльза. Ты должна снова почувствовать жизнь.

Отец, к моему удивлению, поддержал её. Его строгие глаза смягчились, и он только кивнул:

— Иди, доченька. Это пойдёт тебе на пользу.

Я не хотела. Сердце колотилось, страх шептал, что за дверью снова ждёт тьма. Но Люсия была настойчивее моего страха. Она взяла меня за руку — крепко, уверенно, и не отпускала.

Мы вышли в город. Весна уже раскрыла свои бутоны: улицы пахли влажной землёй, свежей зеленью и первыми цветами. Тепло касалось кожи, и с каждым шагом страх отступал — я всё меньше вцеплялась в руку подруги. Люсия улыбалась, болтала без умолку, смеялась, а её смех словно согревал меня изнутри.

— Всё хорошо, Эльза, — сказала она. — Всё это уже позади. Ты жива, и вокруг — люди, свет, жизнь… Смотри, какой прекрасный день.

Мы гуляли по городу, смеялись, как в те времена, когда были беззаботными девочками. И вот, среди людного рынка, Люсия вдруг оживилась:

— Ты должна это увидеть! — она потянула меня к яркой витрине новой лавки.

Это была парфюмерная, недавно открывшаяся. Горожане, особенно дамы из знатных семей, толпились у дверей, их лица горели восторгом. Люсия заговорщицки наклонилась ко мне и прошептала:

— Здесь работает великий парфюмер. Говорят, он создаёт ароматы не просто так. Он смотрит на женщину, её душу — и делает духи только для неё одной. Настоящее чудо!

Я замерла. В её голосе звучал такой восторг, что и во мне шевельнулось любопытство. Словно само слово особенные духи обещало нечто большее — тайну, магию, прикосновение к самой сути.

Я шагнула ближе, и сердце моё впервые за долгое время дрогнуло не от ужаса, а от ожидания.