Побег из морга. Эннис.

- Черт! Черт! И еще тысяча чертей! Да чтоб всем этим врачам скопом провалиться в ад! - Вот что бы я сказала, очередной раз вынырнув из беспамятства. Ага. Если бы могла! Если бы я вообще что-нибудь могла сказать с торчащей из глотки трубкой аппарата искусственного дыхания! Да и кто бы на моем месте был бы настроен благостнее и пожелал бы чего иного, если бы в муках умирал уже вторую неделю, а его все продолжали и продолжали реанимировать?! Нет, я понимаю мето'ду «бороться до последнего», когда у человека есть шанс поправиться, жить дальше, хоть бы и калекой, но у меня-то такого шанса нет! А я, дура, еще радовалась, что моя названая сестра Ирочка, устроила меня по знакомству в этот экспериментальный институт! Как же — отдельная палата и питание, не снившееся ни одному лечебному заведению страны! Но я же не могла предположить, что за этот льготный паек на мне станут отрабатывать новейшие методики реанимации... И не придерешься — продляют жизнь! Правда оказалось, что за то, что моя жизнь, со всеми сопутствующими ей муками так затянулась, я должна отдельно благодарить названную сестрицу. Говорили же мне : «Не делай добра — не получишь зла!» А я все не хотела верить! Боже! Сколько же я зла в своей жизни получила именно за это желание сделать людям доброе! Угу. Пора бы и привыкнуть. И каждый раз люди «благодарили» меня все круче и круче. Однако Ирочка, как оказалось, переплюнула всех! Хотя... Чего я хочу? Она ведь и добра от меня поимела намного больше остальных... Восемь лет, восемь долгих лет прошло с того момента, как она появилась у меня на пороге с маленьким сынишкой на руках. Как она тогда плакала, проклиная свою глупость и доверчивость, как я ей сочувствовала! И как только нашла меня, ведь после детского дома мы с ней не виделись? Но видимо, когда припечет, чего только не сделаешь! Только много позднее до меня дошли слухи, что не сожитель «кинул» Ирочку и оставил ее вместе с сыном на улице, а они вместе с законным мужем пытались кого-то кинуть, да не сложилось : муж загремел в тюрьму, а Ира еле ноги унесла. Но я, конечно, этой информации не поверила! Я вообще не верила очевидным вещам, которые просто бросались в глаза. Не верила «стремным» поступкам и двусмысленным оговоркам, а верила тому, чего просила душа : дружеским чувствам, заботе, ласке. Когда она встречала меня вкусным ужином, правда приготовленным из моих продуктов «на всех», но это ведь пустяки? Ирине ведь просто катастрофически не везет с работой! Когда она вытирала мне слезы усталости и стресса после моего возвращения с очередной сверхурочной смены и сетовала, что я себя совсем не жалею и должна плюнуть на дополнительный заработок и наконец подумать о себе. А то, что нам не хватает денег, так выкрутимся как-нибудь. Я не хотела понимать, что она с легкостью может предлагать такое, потому что знает, что я пореву-пореву, да и побегу опять на работу, потому что «наш» Лёшик часто болеет и надо бы летом вывезти его на море... Однажды, будучи «навеселе», она уже прямым текстом мне сказала, что «классно устроилась» и все приятельницы ей завидуют. И даже при том, что ни к чему другому, кроме «устроенности» за мой счет, эти слова нельзя было отнести, я упрямо решила, что неправильно поняла «сестру» или она из-за спиртного, «не так сформулировала» мысль! А чего там было «формулировать», если за прошедшие восемь лет Ирина проработала в общей сложности год, но при этом качественно питается, одета-обута вместе с сыном, через год вывозит его «на юга», понятие не имеет о том, что такое квартплата?! Думаете, что я хвастаюсь?! Нет и еще сто раз нет — я сожалею о своей слепоте! Только когда она заявилась в мою палату с нотариусом и своей подругой зав. отделения, в котором я лежала и потребовала, чтобы я оформила на нее свою квартиру, до меня стало что-то доходить, уж больно с тоном разговора она промахнулась, видимо устав за эти годы от притворства. С нотариусом, кстати, у них тоже промашка вышла. Уж не знаю, почему она решила, что сей мужчина пойдет ради нее на должностное преступление, но тому, похоже, доходов хватало и сделку которая «воняла» он оформлять не согласился. Ведь эта прохиндейка требовала даже не завещание, а дарственную! Почему не поискала другого нотариуса, я тоже не знаю, но официальных лиц в палате больше не наблюдалось. Теперь она просила меня написать завещание от руки, зачем — без понятия, но наверное не просто так. Теперь, всплывая из беспамятства, я с завидным постоянством видела перед собой лист бумаги и ручку, а настойчивый и вкрадчивый шепот все твердил и твердил напиши, ты ведь сама этого хочешь! Напиши, успокой свою душу, ты ведь должна позаботиться о Лёшике? Напиши... Только болезнь и близость конца как-то открыли мне глаза на тех, кто меня окружал, кого я, сирота, выросшая в детском доме, почему-то решила считать своей семьей. До того, как мой мозг стал плавиться от обезболивающих, он беспощадно проанализировал то, чего раньше я замечать не хотела и вынес свой вердикт : ты, Майя Ивановна, просто дура! Тащила на закорках хитрожопую лентяйку и нахлебницу, которая и сына своего тому же учила и радовалась! С этим осознанием пришло и упрямое желание, хоть от моей смерти не дать поживиться этой гиене и я упрямо отталкивала протянутый лист, находя удовольствие от злорадной мысли : «Хрен вам!» Хотя на последних днях уже не всегда толком и понимала, почему меня радует этот самый «хрен»! Да, вот как оно бывает : прожила жизнь, а кроме лжи, неблагодарности и злобы в свой адрес и вспомнить-то нечего. И ладно бы я ждала той благодарности за то, что делала для людей, так ведь нет, не ради какой-то отдачи старалась! Просто сама «хлебнув лиха», хотела чтобы его другим перепало поменьше! «Спасибо» не ждала, но и злобы в свой адрес за сделанное не ожидала! Да еще эти поговорки, которых я наслушалась вволю и которые продолжали доставать меня даже сквозь беспамятство : "ни одно доброе дело не остается безнаказанным", "не делай добра — не получишь зла!", - шептали мне бесплотные голоса. Как же тяжело умирать с таким грузом! - Господи! Господи! Ну неужели были правы те, кто твердил мне эти мерзкие поговорки?! Неужели расплата за добро всегда боль от предательства и сердечные муки? Я ведь на пороге вечности, что же так и уйду в раскаянии за свои добрые поступки?! Не хочу! Не попусти, Господи! - взмолилась я мысленно и обрадовалась, что у меня хватило времени на эту молитву между двумя приступами беспамятства и сил, чтобы связно изложить свою мысль. Лекарства, которыми меня накачивали, обычно не давали мне ни того, ни другого...