Игра с монстром

Кольцо лежало на столе так, будто кто-то аккуратно вырезал его из воздуха и положил на холодную поверхность. Серебряная полоска с крошечным бриллиантом, который Марк когда-то назвал «слезой ангела», теперь напоминала Анне осколок разбитого стекла. Она не стала снимать его в порыве ярости — просто провела пальцем по ребру, ощутив, как металл впитал тепло её кожи за три года, и оставила там, где он всегда клал ключи после работы. Ровно между фруктовницей с гниющими яблоками и фотографией в рамке, где они оба смеялись на каком-то пляже, лица залиты солнцем до полной потери черт. Кухня пахла кофе, который она намеренно пролила на плиту перед уходом. Горьковатый дымок висел в воздухе, смешиваясь с ароматом её духов — Marc Jacobs, подарок на первую годовщину. Марк ненавидел этот запах. «Пахнешь, как публичный дом», — говорил он, закусывая губу, когда она пыталась отодвинуться после секса. Теперь флакон стоял пустой у раковины, вылитый в канализацию с театральным жестом, который никто не увидел. Камера наблюдения в углу моргнула красным светом. Анна посмотрела прямо в чёрный зрачок объектива, представив, как Марк позже будет перематывать запись, сжимая кулаки, пока костяшки не побелеют. Она хотела улыбнуться, но вместо этого провела рукой по горлу, где ещё виднелись жёлтые следы от его пальцев. Потом повернулась и вышла, не захлопывая дверь. Замок щёлкнул тихо, будто извиняясь. Она спустилась по лестнице, чувствуя, как каждый шаг отдаётся в груди глухим эхом. Лифт не работал уже неделю — управляющая компания обещала починить, но Анна знала, что это пустые обещания. На стенах подъезда пятна плесени расползались причудливыми узорами, словно карта её тревог. В воздухе витал запах сырости и старой краски. На третьем этаже дверь в квартиру 302 была приоткрыта — оттуда доносились звуки телевизора и смех ребёнка. Анна замедлила шаг, вспомнив, как Марк запрещал ей разговаривать с соседями. «Они все сплетники», — бросал он, затягивая ремень на её запястье чуть туже, чем нужно. На улице её встретила влажная прохлада осеннего вечера. Листья клёна, ещё недавно ярко-красные, теперь лежали на асфальте, истоптанные и грязные. Она поймала себя на мысли, что даже природа здесь, в этом городе, кажется сломанной, как её собственная жизнь. Ветер подхватил её волосы, и Анна машинально поправила шарф, закрывая синяк на шее. В кармане пальцах дрожал телефон — три пропущенных звонка от неизвестного номера. Она знала, чей это мог быть голос, но удалять сообщения боялась. Марк любил оставлять «сюрпризы» в корзине. Такси приехало через семь минут — водитель, молодой парень с пирсингом в брови, бросил на неё быстрый взгляд, но ничего не сказал. Машина пахла ароматизатором «морской бриз», который перебивал запах сигарет. Анна прижалась лбом к стеклу, наблюдая, как город мелькает за окном, словно плёнка старого кино. Реклама ювелирного магазина, где Марк покупал кольца, кафе, где он впервые ударил её под столом, клиника, где она делала аборт… Каждый поворот напоминал о вехах их отношений, выжженных на её памяти, как клеймо. В хостеле у вокзала было шумно: студенты, рабочие, случайные люди, чьи истории она могла бы написать в своём комиксе. Она заняла койку в углу, спиной к стене, и достала ноутбук. На экране — незаконченная страница: Марк в образе хамелеона, поглощающий её силуэт. Она добавила детали — когти, клыки, глаза, полные жажды. Это было её способом контролировать то, что в реальности выходило из-под контроля. В углу рисунка она нарисовала крошечную птицу в клетке, дверца которой была приоткрыта ровно настолько, чтобы создать иллюзию выбора. Он вернулся через девять часов. Анна знала это, потому что сидела в хостеле и смотрела на часы, пока её трясло от адреналина. Марк вошёл в кухню медленно, как зверь, чуящий ловушку. Галстук болтался на расстёгнутой рубашке, в руке — сумка из ювелирного магазина. Увидев кольцо, он замер, затем поставил пакет на пол, аккуратно, будто в нём была бомба. Сначала он прикоснулся к кольцу кончиками пальцев, как к раскалённому углю. Потом сгрёб его в ладонь, сжал так, что жилы на шее вздулись, и внезапно рассмеялся. Звук был похож на скрип ржавых качелей. Из ящика с ножами он вытащил молоток — маленький, с резиновой ручкой, которым когда-то вешал полку для её посуды. Удар пришёлся ровно по центру бриллианта. Камера зафиксировала, как камень рассыпался на осколки, прыгающие по столу, как слёзы. Второй удар сплющил металл в тонкую пластину. Третий, четвёртый, пятый — Марк дышал тяжело, как бегун на финише, пока от кольца не осталась лишь блестящая капля, похожая на ртуть. Он поднял деформированный металл, поднёс к губам, словно целуя, и сунул в карман. Потом достал из сумки новое кольцо — массивное, с сапфиром, — положил его на то же место. Камера записала, как он поправил рамку с фотографией, вытер пролитый кофе салфеткой и, уходя, поймал себя на отражении в окне. Улыбка, которую он отрепетировал, выглядела искренней. Анна, перематывая запись на украденном флеш-накопителе, впервые за три года заплакала. Не от страха. От понимания, что этот жест — разбитое кольцо, новый сапфир, театральная уборка — и был его единственным способом сказать «прости». Или «ты моя». Или «я тебя убью». Возможно, все три сразу. Пока Анна смотрела запись, её пальцы машинально сжимали край койки. В хостеле пахло плесенью и дешёвым дезинфектантом. За стеной кто-то громко спорил на непонятном языке, а за окном грохотали поезда, будто город никогда не спал. Она вспомнила, как Марк впервые подарил ей кольцо. Тогда он опустился на одно колено в ресторане, полном незнакомцев, и его голос дрожал: «Ты — моё солнце». Теперь она понимала, что солнце в его вселенной было лишь спутником, вращающимся вокруг чёрной дыры. В кармане куртки ждал новый паспорт на имя «Алины Волковой». Документы ей достал Давид — тот самый хакер, чьи сообщения она месяц игнорировала, боясь провокации. «Он отслеживает каждую твою транзакцию», — предупреждал он, но Анна тогда ещё верила, что Марк изменится. Теперь, глядя на экран, она открыла мессенджер и отправила Давиду координаты хостела. Ответ пришёл мгновенно: «Жди. 2 часа». Она закрыла ноутбук и прижалась лбом к холодному стеклу окна. Где-то там, в ночи, Марк наверняка уже объезжал её старые адреса — дом подруги, студию йоги, даже заброшенную дачу родителей. Он любил играть в кошки-мышки, но сегодня правила менялись. Анна достала из сумки старую записную книжку, где когда-то рисовала эскизы для комиксов. На первой странице красовалась надпись Марка: «Твои фантазии — детский лепет. Настоящее искусство рождается из боли». Внезапно в коридоре раздались шаги. Анна замерла, сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно через стены. Но это оказался лишь пьяный сосед, бормочущий что-то о потерянном кошельке. Она выдохнула и открыла мини-бар, доставая маленькую бутылку виски. Алкоголь обжёг горло, но хотя бы на минуту приглушил дрожь в руках. На экране телефона всплыло уведомление: Марк звонил 17 раз. Последнее сообщение гласило: «Ты забыла зубную щётку. Приезжай забрать». Она представила, как он стоит в их ванной, сжимая в руке её розовую щётку, и содрогнулась. Всё в этой квартире было ловушкой — даже зеркало в прихожей, которое он установил под углом, чтобы видеть её выражение лица, когда она возвращалась с работы. Давид пришёл раньше обещанного. Его чёрная куртка сливалась с ночью, а в руках он нёс пакет из фастфуда. «Ешь», — бросил он, садясь на соседнюю койку. Аромат картофеля фри заставил Анну осознать, что она не ела сутки. Пока она жевала, Давид молча подключил ноутбук к своему устройству. «Он уже взломал камеры в радиусе пяти кварталов. Через час здесь будет небезопасно». Она кивнула, глотая комок страха вместе с пересоленным картофелем. Когда они выходили через чёрный ход, Анна обернулась на хостел. В окне её комнаты горел свет, и на мгновение ей показалось, что там мелькнула тень в чёрном пальто. «Не оглядывайся», — прошипел Давид, толкая её в машину. Когда двигатель заурчал, Анна вдруг осознала, что забыла кольцо в хостеле. Нет, не то, что оставила Марку, — другое, дешёвое, купленное в переходе. Оно лежало в ящике тумбочки, и теперь Марк, найдя его, наверняка разобьёт вдребезги. Но это уже не имело значения. Настоящая игра только начиналась. Дорога петляла через спящий город, увозя их всё дальше от центра. Давид молчал, лишь изредка поглядывая в зеркало заднего вида. Анна сжала в руке флешку с записью — крошечный кусочек власти над Марком. Она думала о том, как он сейчас сидит в их гостиной, разглядывая осколки кольца, и как его пальцы дрожат не от гнева, а от возбуждения. Он любил, когда она сопротивлялась. Это давало ему повод «исправлять» её снова и снова. Машина свернула в промзону, где фонари горели через один. Давид остановился у склада, заваленного ржавыми контейнерами. «Здесь переночуем», — сказал он, вытаскивая из багажника спальные мешки. Анна не спросила, откуда он знает это место. Воздух пах нефтью и сталью, но хотя бы здесь не было камер. Она развернула спальник на бетонном полу, а Давид установил портативный проектор, подключив его к ноутбуку. На стене контейнера замигал экран — Марк в их спальне, разбрасывает её вещи по полу, рычит что-то в телефон. Анна сглотнула. «Ты взломал наши камеры?» — спросила она. Давид кивнул: «Он думает, что контролирует всё. Но слепые зоны есть даже у богов». Ночью её разбудил шум. Кто-то ходил между контейнерами, свистя сквозь зубы мелодию их свадебного танца. Анна вскочила, но Давид уже стоял у входа с ножом в руке. «Спокойно, — прошептал он. — Это мой человек». Из темноты вышел парень в капюшоне, кивнув им. «Чисто. Его люди ещё в трёх километрах отсюда», — бросил он, исчезая так же бесшумно, как появился. Утром Давид вручил ей новый телефон и пачку денег. «Меняй внешность. Красный парик, очки, ничего своего». Анна кивнула, глядя на отражение в зеркале заднего вида. Её лицо казалось чужим — бледным, с тёмными кругами под глазами. Она достала помаду и провела алой линией по губам, как броню. Когда они проезжали мимо рекламного щита с надписью «Вечная любовь — всего за 1999$», Анна усмехнулась. Марк когда-то подарил ей кольцо с бриллиантом именно в такой оправе. Теперь она знала: вечность — это не обещание, а приговор, который можно разбить молотком. Но где-то в глубине души, под слоями страха и ненависти, всё ещё жила та Анна, которая верила в его «прости». Та, что хранила билеты из кино, куда они ходили на первое свидание, и засушенный цветок из его первой букета. Возможно, именно эта часть её и была самой опасной — та, что могла заставить вернуться. Давид, словно читая её мысли, протянул шоколадку. «Ешь. Сахар поможет». Анна отломила кусочек, но вкус казался пеплом. Она посмотрела в окно, где рассвет окрашивал небо в грязно-розовый цвет, и подумала, что свобода пахнет не морем, как ей мечталось, а бензином и пылью. И всё же это был её выбор. Не идеальный, не чистый, но единственный, который у неё оставался.