Сезон любви

И только память моя Вновь уносит меня В прошлые дни, где когда-то Струился твой смех (Сезон любви. Yoko Kon - Kon Yoko & Pinky to Killers. 1969 год) Известно, что в советские времена появилось множество новых имен, связанных, так сказать, с имевшим тогда место революционным переустройством общества и его новыми героями. Например, Арвиль – «Армия В.И.Ленина», Веор – «Великая Октябрьская революция», Вилор – «Владимир Ильич любит Родину» и даже Отюльналь – «Отто Юльевич Шмидт на льдине»! Но мало кто знает, что даже во время правления Никиты Хрущева, когда революционная романтика уж вроде бы как несколько поизносилась, все равно появлялись имена-лозунги отражавшие «веяния времени». Например, какой-то дурак – по-другому и не скажешь, – придумал для своей дочери имя Нисерха («Никита Сергеевич Хрущев»), другой – Кукуцаполь («кукуруза – королева полей»), но вершиной столь необычной структурной лингвистики стало имя Ватерпежекосма, что расшифровывается как «Валентина Терешкова – первая женщина космонавт»! Так что Никите Рощину, который родился в 1956 году как раз в тот самый день, когда Хрущев на 20-ом съезде КПСС выступил со своим разгромным докладом о культе личности Сталина. И хотя его текст рядовым гражданам страны полностью тогда так не сообщили, о его содержании так или иначе, но узнали все и многие по этому поводу очень обрадовались, включая и его родителей. Причем, радовались они настолько, что решили назвать своего второго сына Никитой – как раз в честь Хрущева. Другое дело, что эйфория от всего этого у них быстро прошла, а в 1964 году Хрущева и вовсе сняли со всех постов «за волюнтаризм». Самому Никите уже в школе это вышло боком. В это время он учился во втором классе, и ребята принялись его дразнить, но он в ответ начал драться, и они от него быстро отстали, потому, что мальчиком он был очень рослым и сильным явно не по годам. На уроке физкультуры он всегда стоял правофланговым, а на улице его принимали за четвероклассника, но никак не за второклашку. С родителями как он считал по своему малолетству, ему и повезло, и не повезло одновременно – во всяком случае, иногда он думал именно так. А все потому, что из-за них с ним случалось как много хорошего, так и довольно много плохого. Ну, понятно, что они его любили, и это было приятно и естественно. И он, разумеется, тоже их любил. Но, вот, например, у всех мальчиков на улице Пролетарской, где он жил, папы работали на заводе, а у него папа почему-то работал в больнице. Причем был не просто врачом, а… гинекологом, и когда Никита об этом сообщал, родители других мальчиков, с которыми он играл, почему-то как-то странно улыбались. Некоторые при этом спрашивали, а что он лечит, и Никита честно отвечал, что… женские половые органы. Это почему-то всегда вызывало громкий смех, а почему люди смеялись, Никита не понимал, обижался и расстраивался, что, видно, с его папой что-то «не так». Впрочем, общаясь со своими сверстниками из рабочих семей, он очень скоро узнал о том, что многие интимные части тела, которые дома у него было принято называть одними словами, среди них и их родителей назывались совсем по-другому, и сказать так значило сказать «по матам»! Никита и дома как-то раз назвал их точно также, однако папа и мама ему объяснили, что среди «людей воспитанных» к которым он относится, такие слова не говорят. «Значит все мои мальчишки не воспитанные?» – спросил тогда Никита и его папа с ним в этом полностью согласился: «Да, именно так оно и есть!» «А их родители? – не удержался он от следующего вопроса. – Ведь они же взрослые?» «Они еще хуже! Но ты, пожалуйста, держи это про себя, – сказал ему папа, – а вслух никогда такого им не говори! Люди не любят, когда им указывают на их некультурность!» «Но ведь все же люди равны! Нам так учительница в школе сказала!» - решил по-своему возмутиться Никита. «Она ошибается и просто вам врет, – почему-то очень грубо ответил папа. – На самом деле воспитанный человек совсем не равен невоспитанному, образованный – неучу, дурак – умному, а хам и негодяй – порядочному человеку! Запомни это навсегда!» Никита, конечно, так и сделал. Но, согласитесь, что это совсем не легко: с товарищами по играм и с их родителями вести себя на один манер, а дома совсем по-другому. «А где у тебя учится мама?» – спрашивали его любопытные соседи, и он честно отвечал: «В аспирантуре МГУ в Москве». А те переспрашивали: «В абсерантуре?!» – и почему-то очень обидно смеялись. Никита их никогда не поправлял, а просто отходил в сторону, однако ему было очень обидно. А потом он посмотрел кинофильм «Алые паруса» и многое понял, даже не спрашивая никого из взрослых. Однако иногда он думал, что жить ему было бы куда легче, если бы его мама работала продавщицей в магазине, а папа – ну хотя бы токарем на велосипедном заводе, как и папы у других мальчиков с его улицы. Но тогда по субботам он бы наверняка приходил домой «пьяным в дым», и у них в семье стояла бы «ругань до неба» – то есть все то же самое, что было и у других! Ну, с другой стороны, будь у него другие родители, ему и в половину не жилось бы так интересно, как с ними. В семь лет его свозили к родственникам в Ленинград, где он побывал в Эрмитаже, на крейсере «Аврора» и в музее истории религии в Казанском соборе, а в восемь на море в Крым, где он увидел и Медведь-гору, и Ласточкино гнездо и знаменитый Воронцовский дворец! Это у них дома первым на их улице появился холодильник, а затем и телевизор, и все это вместе почему-то вызывало и к нему, и к его семье не только нескрываемую зависть, но случалось и откровенное недоброжелательство. При этом чуть ли не все женщины с их улицы бегали к его отцу, чтобы тот что-то там у них посмотрел, а что именно – Никиту это как-то не интересовало. Да, действительно у его папы дома был целый медицинский кабинет, однако туда Никиту, не пускали, да он и не стремился туда попасть, потому, что терпеть не мог идущих оттуда «лекарственных запахов». Вот его брат Олег, который был старше его на целых восемь лет – дело другое. Тот очень рано решил, что станет врачом, как и папа, постоянно вертелся вокруг отца, читал его книги и целыми днями пропадал в кружке юных натуралистов то в школе, то в Доме пионеров. Понятно, что он своему младшему братишке он был плохим товарищем, так как когда тот перешел во второй класс, он уже закончил 10-ый и поступил в медицинский институт, а до этого опять же был слишком занят, чтобы возиться с «этим малышом». И так как брат с ним обычно играть отказывался, Никита больше всего на свете полюбил две вещи: читать книги и играть с другими мальчишками в войну. При этом он был среди них самым отчаянным заводилой и выдумщиком и всегда придумывал такое, за что его непохожесть на других сразу прощалась. Так, сразу после фильма «Чапаев» они все улица на улицу играли в белых и красных, причем его маме для этого пришлось даже шить ему два флага – один с черепом и скрещенными костями, а другой – красный со звездой! Поэтому игра получилась у них как «взаправду», так что мальчишки простили ему за это, и то, что он регулярно моет и руки, и шею, чистит зубы, не ругается «черными словами», как бывает, потихоньку от взрослых ругались они, и даже ни разу не попытался закурить! Впрочем, кое-какие слова из местного «фольклора» все-таки употреблял и он. Например, при ребятах и в школе он говорил ссать – вместо писать, срать – вместо какать. Но это было единственное, на что он мог решиться после слов папы, а потом и его мамы о том, что себе может позволить себе культурный и воспитанный человек, а что нет. Впрочем, многие другие слова из уличного обихода он хотя и знал, но об их содержании как-то никогда не задумывался. Он, например, знал, что такое п***с, в****а, знал, как происходит зачатие, и откуда появляются на свет дети – об этом папа с мамой рассказали ему, едва только он их спросил: «А откуда я взялся?», – однако детали того, что со всем этим были связаны, до поры до времени его совершенно не интересовали. Зато он постоянно думал о том, как хорошо, что его родителям все-таки хватило ума не называть его ни Нисерхом, потому, что Никита – это все-таки человеческое имя, а вот Нисерх или Нисерха – нет!