5
2323 Words
Он смотрел на меня с таким вожделением, что у меня внутри будто все опустилось. Ну, все, сейчас точно не удастся пропетлять. Я отступила на шаг, когда он двинулся в мою сторону, хаотично пытаясь придумать какую-нибудь очередную отговорку. Даже женской кровью сейчас нельзя отгородиться. Если она его вообще остановит. Я сделала еще один короткий шажок, выставила руки перед собой и уперлась ему в грудь. Дернулась всем телом, чувствуя, как быстро он дышит, как вздрагивает при каждом моем прикосновении. Взглянула ему в глаза, поняла, как он сейчас исходит этим жутким животным чувством. Он коротко улыбнулся, разглядывая мое лицо. Протянул руку, касаясь длинными пальцами моих губ. Меня снова начало колотить от ужаса. Господи, не надо, не хочу!
Мои ладони сжались в кулаки, сминая рубаху на его груди. Колдун глянул на мою ладошку, после снова в глаза. Нагнулся, приблизился к моему лицу так близко, что у меня дыхание перехватило. Приоткрыл рот, желая поцеловать в губы, но я прекрасно понимала, что этим дело не закончится. Нет-нет-нет! Я с силой стукнула кулаками ему по груди, заставляя отстраниться от себя, на что он даже немного удивился.
– Погоди! – я выскочила из-под его подмышки, выгоняя себя из угла. Удивленный колдун глядел на меня, словно на какую-то болезную. Да, я может и жена ему, но это не значит, что я позволю ему возлежать со мной. – Ты точно найдешь тех, кто оставил меня без семьи?
– В любом виде тебе их принесу.
– Так вот, я хочу, чтобы ты сделал это, чтобы принес их головы. Убей их точно так же, как они убили моих братьев и тятю с мамой!
– А с Митрофаном что сделать? – его усмешка стала еще шире.
– Что хочешь! – будто отрезала я, пытаясь выдохнуть. Главное, сейчас нашла повод. Неизвестно, сколько он их будет искать, а я себе отсрочку сделала. – Когда узнаю, что все они ответили за свои злодеяния, вот тогда и поговорим, о том, что я тебе жена, а ты мне муж. И еще, я не хочу постоянно сидеть в тереме твоем безвылазно, я хочу хотя бы в лес за грибами ходить. Хозяйства-то у тебя нет. Дай мне немного свободы.
– Будет тебе свобода, – колдун хитро прищурился. Постучал носком сапога по каменной плите пола, – найти тебе только чего приодеть.
– И поесть, – я снова сложила руки на груди, разглядывая его с ног до головы. Одет дорого-богато, высокий, красивый, на зависть другим холостякам из села. Но, зная, кто он такой…нет уж…
– А вот поесть, придется тебе приготовить. Я ем то, что под руку попадет. Готовлю мало.
– Сырое что ли поедаешь? – я усмехнулась.
– Бывает и сырое, – осадил он меня и тут же схватил за руку, – идем, найдем тебе рубаху, иначе еще чуть-чуть в таком виде побегаешь, я лопну.
И тут он вывел меня в какой-то темный коридор и вдруг в его руке возник небольшой огонек, а я едва не свалилась от неожиданности с ног. Вот это да! Это как такое получилось? Без заклинаний, без каких-либо резких движений. Просто раскрыл ладонь и в ней загорелся огонек!
Пока я не переставала изумляться, колдун снял с пояса большое кольцо с ключами и достал один из них и вставил в скважину незаметной низкой двери. Звонко провернул пару раз и со скрипом толкнул ее. Пахнуло застоенными вещами, холстом и еще чем-то таким, от чего становилось немного не по себе, и мы оказались в большущей, более похожей на сокровищницу, кладовой. Стены до самого бревенчатого потолка были заставлены сундуками, ящиками и какими-то еще коробами. Вдоль стен были свалены скатанные в рулоны большие отрезы самых разнообразных тканей. Да такие яркие, что глаза разбегались.
У меня челюсть отвисла. Вот действительно дракон, если он правильно это чудище описал. Он собирал, кажется, все. Вот только зачем он мне это все сейчас показывает, не для того ведь, чтобы выбрать рубаху или отрез ткани для того, чтобы я ее пошила. Хотя, сейчас пока шить мне действительно не пришлось.
Колдун в это время щелкнул пальцами и вдоль стен загорелись небольшие, но довольно яркие светильники, что осветили всю кладовую. Я устала уже удивляться, а он подошел к одному из сундуков, открыл тот и достал аккуратно сложенную, белоснежную исподнюю рубаху с такой тонкой и яркой вышивкой, что у меня пропал дар речи. Это как такое удалось вышить? Это какие золотые пальчики у той мастерицы, что это вышивала? Да нитки. Сколько же они стоят? Наверное, это рубаха для царицы какой шилась!
– Думаю, тебе это подойдет, – пробурчал он, протягивая мне это чудо, а я и взяла, только не могла даже слова произнести, – и вот это.
Я уже не знала, сколько еще могу удивляться в этот день. Пока держала эту чудную рубаху, он уже успел покопаться в другом сундуке и достал сарафан ярко зеленый, просто смарагдовый сарафан с безумными, коих я никогда не видела, узорами. Тяжелый и красивый. Вот тут-то и стало все ясно. Он меня как ту куклу наряжал. Он видел рядом с собой куклу, а не человека.
– Не надо это мне, – буркнула зло, отстраняя от себя протянутую вещь, – дай что-то не такое дорогое! Непривыкши мы к таким вещам.
– Я это специально для своей жены приготовил, – он немного набычился, будто обиделся и едва не силой сунул мне эти вещи в руки, – надевай, и не выделывайся мне тут! Подешевле! Хватит уже мне кровь сгущать. Ты жена мне или кто? Что дал, то и наденешь!
Его такая резкая перемена заставила так дернуться, что я едва с ног не свалилась. С чего вдруг так разозлился-то?
– Одевайся! – прошипел колдун и быстрым шагом вышел прочь из кладовой. – Жду тебя в горнице!
– А дверь не закроешь? – пискнула я испуганно, но он лишь махнул рукой и исчез в дверях горницы.
Все еще потряхиваясь всем телом от накатывающих нервных волн, натянула на себя исподнюю рубаху, а затем и сарафан, который выглядел, будто на меня и шили. Лучше на себя саму никогда бы не сшила. Я ведь и не умела очень хорошо шить. А тут все подогнано было просто идеально. Я осмотрелась и вдруг вздрогнула, он же разозлился и теперь ждет, что я подойду именно сейчас. Но, если честно, то идти сейчас в горницу совершенно не хотелось. Это было действительно страшно. Чего он вдруг так вспыхнул?
Колдун ждал меня в горнице, сидя на тяжелом дубовом стуле, локтем опирался на отполированный до блеска стол из темного, мореного дуба. Задумчивый и неприятно серьезный. Даже страшно стало заходить. Вдруг сейчас кинется, начнет бить или того хуже. Но он лишь смерил меня коротким, довольно неприятным взглядом и снова ушел в свои мысли. Так и стояла я перед ним, не зная, что сказать, чего ожидать от этого человека. Да и человека ли вообще?
– Значит ты решила взять с меня слово, взамен своего? – он хмуро посмотрел на меня и принялся писать что-то левой рукой на куске пергамента. – Знаешь ли ты, что за неисполнение своей половины договора тебя будет ждать очень большое наказание. И не я так распорядился, так приказали старые боги. Уверена, что хочешь закрепить свое обещание?
– Уверена! – серьезно ответила я, надеясь всеми силами, что он очень долго будет искать моих обидчиков. А там уж посмотрю, как можно будет выкрутиться.
– И еще, – колдун поднялся на ноги и вдруг с такой силой грохнул по столу, что на черной блестящей поверхности образовались заметные вмятины, а я только чудом не грохнулась на задницу, – если я решил что-то подарить тебе, то не смей отказываться! Я дарю значит хочу видеть тебя красивой и ухоженной и не надо мне вот этих твоих выбросов хочу-не хочу! Я сказал, значит делай! И лучше тебе не знать, что я могу сделать, если будешь продолжать выделываться! Поняла?! – и глаза его загорелись таким безумием и яростью, что вокруг, кажется, стало темнее.
– Да, – коротко кивнула я и, обмирая от ужаса, а он подошел ко мне и с силой сжал мою ладонь своей, – ты свое слово дала, вот теперь закрепили.
И отпустил, а я постаралась быстренько перебраться в сени. Пусть лучше так, чем нарваться сейчас на его это состояние.
В сенях было сумрачно почти так же, как и в его кладовке. Свет проникал внутрь лишь через маленькое, затянутое бычьим пузырем окошечко. Я остолбенела, глядя на улицу, где сейчас расстилался такой густой туман, что, наверное, не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Как же тогда в горнице было настолько светло и, кажется даже птички пели? Неужели очередная его странная магия?
Я снова посмотрела на улицу, уже с большей опаской. В непроглядном тумане показалось, что мимо окна промелькнула какая-то очень верткая тень. Показалось или нет? Я едва не прилипла лицом к окошку, ведь стало вдруг до жути интересно, что это там крутится под окнами. И внезапно с той стороны к окну прижалась такая жуткая, зеленоватая, склизкая рожа, что я с громким визгом и скоростью юной лани, отпрыгнула назад, что просто в стену влипла. А рожа, высунула из мерзкой, широкой словно у жабы, пасти длинный, зеленоватый и склизкий язык и принялась облизывать окошечко, оставляя после себя потеки зеленоватой слюны.
Колдун вылетел в сени и уставился на меня с немым вопросом, но я настолько перепугалась вида лягушкоротой, зубастой и языкатой твари, что не смогла произнести ни звука, только безмолвно открывала рот и показывала на окно, в котором все еще маячила фигура рыборотой твари. А тварь, кажется, растянулась в премерзкой улыбке еще шире, хотя, казалось бы, куда еще сильнее, и прильнула к окну теперь уже слизлявыми губами. Будто поцелуй оставила склизкий на растянутом пузыре.
– Что, Лука, променял нас на девку деревенскую, на смертную душу! Не жаль тебе ее?! – ее омерзительный смех разнесся по округе и тварь на мгновенье исчезла из поля зрения. – Размяк ты, как Лукерья ушла! Ох размяк! Небось скоро и в деревню с ней следом уйдешь!
– Пошла прочь, нечистая, – колдун окрысился и зыркнул в сторону окна, доставая из-за пазухи туго набитый кисет, – у нее хоть душа имеется, а ты свою продала на услужение злу!
– И теперь я бессмертная, – тварь появилась перед окном, показывая свой безобразный язык и в этот же момент ладонь колдуна с напряженными пальцами, выпрасталась вперед, прорвала тонкий, сухой пузырь и ухватила этот самый язык, чуть подтягивая тварь поближе к окну. Другой же рукой, он неспешно развязал кисет, сунул в него руку и достал добрую щепоть какого-то порошка, после чего сыпанул этот порошок на извивающийся язык дергающейся твари.
– Бессмертная и немая! – буркнул он и только после этого отпустил визжащую, брыкающуюся тварь и та исчезла в густых клубах тумана.
– Это что было? – я, наконец, обрела дар речи и обратила на себя внимание, требуя объяснений.
– Фараонка болотная, живет тут уже незнамо сколько лет, да вот в последнее время бесчинствовать стала. Скот в болото таскает, а намедне из соседнего села подпаска уволокла. У меня на нее как раз заказ был. Холста крестьяне пообещали, да еды. А у меня на холст большой наказ имеется от ведьм новгородских. Им он очень нужным оказался сейчас.
– Но ты ведь оставил ее в живых, просто голоса лишил, точнее языка.
– Ну, теперь у нее не будет такой силы, что была раньше, не сможет хлопцев молодых песнями своими сладкими соблазнять да топить, а то она уже во вкус вошла, человеченку-то попробовала. А без разрешения ее владыки я не могу ей голову отрубить. А владыка ее любит, самая красивая у него на попечении. Бережет ее, как зеницу ока.
– Самая красивая? – я остолбенела на мгновенье, вспоминая жуткую образину за окном.
– Ну, это ее истинный посмертный облик, а бывает еще прижизненный и тогда она действительно была красивой. Только давно этого уже нет. Жуткая она стала, как утопилась.
– Что с ней произошло? – я не удержалась от любопытства. Что я не баба что ли?
– То же, что и с тобой, да вот только не смогла она с этим жить. Слишком боль была ее велика, да еще и понесла от насильника-то. Вот и утопилась. Сразу две души нечистому в р*****о отдала. Хотя, эту водяник прибрал к себе.
– А дете как же? – я уже морально содрогалась и одновременно радовалась, что не понесла от Митрофана. Хотя, в моём случае, наверное, это было чудо. И почему-то очень стало жаль эту нежить. Я даже представить себе не могла, что ей пережить довелось, когда стало ясно, что она ребенка носит. Сельчане очень жестоки к подобным. Девушкам никогда веры нет. Все-то мы сами хотели.
– Ты этого явно не хочешь знать, – развел руками колдун и вдруг всучил мне в руки целую корзину разных съедобных клубней, ягод и вообще всего, что, обычно, на огороде растет. И много чего там было такого, что у нас я отродясь не видела, – давай, готовь, я есть хочу! Мне еще за ночь твоего Митрофана найти надо.
– Да как это готовить? – я вертела в руках странную вытянутую ерундовину гладкую и фиолетовую, вообще не понимая, что это такое и съедобное ли оно вообще?! – Я его пожарю, а потом оба от срачки помрем.
– Готовь с того, что знаешь! – развел руками колдун. – Жрать хочется, будто год во рту кроме воды ничего не было. Да давай, побыстрее.
– А где? – я только руками развела, в бесплодных поисках найти печь и грубу.
– Уф, – выдохнул колдун и, схватив корзину, повел следом за собой. Мы снова вышли в коридор и прошли мимо двери в горницу. Он открыл следующую дверь и мы оказались в другой горнице, вот только тут стояла самая настоящая печь и большой дубовый стол с лавками. Да такой, будто тут семья из десятка человек жила, а не один человечишка, – вот тебе и печь, и чугунки глечики, что хочешь. А теперь Бери и готовь. Вон там в углу дверца в кладовку, там сало, мясо, и остальное, что нужно. А я пойду пока придумаю, как тебе позволить в лес ходить, чтобы и тебе не опасно было и мне спокойно.
– Да что там отпускать, просто дай мне корзину и я пойду, не убегу все равно, – на что я надеялась, плетя всю эту чушь? Все равно он мне не поверил. Только усмехнулся криво и как-то невнятно агакнул. После просто вышел прочь из комнаты, оставив меня на хозяйстве. Вот интересно, на что я надеялась, давая ему такое задание? Эхх…
- Writer
