Дождь бил по крыше сарая, словно пытался вымыть грехи из наших душ. Я лежала на грубой мешковине, впитывавшей кровь, которая продолжала сочиться между моих бёдер, как предательский ручей, уносящий последние остатки надежды. Артём стоял на коленях у входа, его руки, всегда такие твёрдые и уверенные, дрожали, сжимая окровавленную тряпку. Он смотрел на алую лужу, растущую подо мной, будто видел в ней отражение всех своих ошибок.
— Держись, — бормотал он, прижимая тряпку к моему животу, но взгляд его бегал по сторонам, как у загнанного зверя. — Скоро всё закончится.
— Уже… закончилось… — прошептала я, чувствуя, как что-то рвётся внутри, будто невидимая нить, связывавшая меня с жизнью.
Он резко встал, опрокинув ведро с водой. Ледяная жидкость обожгла ноги, смешавшись с кровью. — Нет! Ты не и
