Любовь и страсть!!!

Разлука

Света с бабушкой подходили к больнице, навстречу им шёл невысокий, крепкого телосложения мужчина в военной форме, - замполит:

- Приветствую вас прекрасные дамы! – подойдя ближе, он поцеловал поочерёдно их руки и с улыбкой сказал, - Лев Георгиевич – молодцом, кремень! Не даром носит своё имя – лев, да ещё и победитель…  а ты, что нос повесила? – обратился он к девушке и, подмигнув, добавил,- похлопотал дед за твоего новобранца, отслужит солдат как надо и вернётся, парень видно крепкий, - увидев смущение на лице у Светланы, приободрил её, - Видел вас из окна военкомата, хороший выбор, я людей насквозь вижу, а твой – он правильный и у вас всё по настоящему, я деду всё объяснил, он понял. Так, что не дрейфь. Как Льва выпишут, непременно забегу…

          Когда Валентина Федотовна с внучкой заходили в палату, пожилой мужчина лежал на больничной койке, прикрыв глаза:

- Ну, вот дождался! Думал так и помру, не повидавшись, - шутливо сказал, он, открыв глаза и приветственно улыбаясь.

- Типун тебе на язык! – буркнула женщина,- вечно со своими плоскими шуточками, ну, раз шутишь – жить будешь. Она чмокнула его в губы и присела рядом на стул, выкладывая передачу в тумбочку.

- Не дождётесь!..

- Деда, привет! – Света подошла к кровати и, склонившись над мужчиной, поцеловала его в щёку.

   Лев Георгиевич, видя невесёлое лицо внучки, обратился к ней:

- Да Анатольевич уж доложил,… говорит, у вас всё по-настоящему, а я его интуиции  доверяю. Я ж, не деревяшка какая, всё понимаю, хоть и рановато тебе ещё в невесты играть,… ну уж, как случилось. Я позаботился, будет твой Сашка служить в показательной части, с дедовщиной там строго, в этой части  командиром мой старинный друг. Он за ним присмотрит, он ведь сирота у тебя? – и, не дожидаясь ответа, продолжил, - С ним провели беседу, досталось парню… твоё дело – верно ждать солдата.

- Спасибо тебе деда,… - виновато  поблагодарила его девушка, и в её глазах   появился тёплый блеск.

- Не благодари, твоего Быстрова и так жизнь закалила, армия тоже – школа жизни. Отслужит, будет совершенный человек. Хлопотно было с ним; одна  характеристика, чего стоит, скажем, всё против него, но у нас то, тоже не дураки сидят, психологи такие, что за пять минут общения с человеком всё о нём знать будут…

- Он и правда, очень хороший…

- Не уговаривай, служба покажет, а пока я сделал и для него и для тебя, всё, что в моих силах.

    В дверях появился лечащий врач:

- Долго не утомляйте больного, пока время посещения ограничено.

- Да меня уже выгонять пора, все бока отлежал, тут у вас со скуки помрёшь.

- Не шуми Лёвушка! Доктору видней, ты нам нужен здоровый.

-  Нет, вы слышали эту женщину?! Здоровый я ей нужен!.. а больной, так что ж, на свалку?! – возмутился тот,- я не отпускаю пока своих женщин.

- Больному нужно принимать лекарство, придёте вечером, а Вы товарищ военком, командовать дома будете, а здесь я пока главный, - уже строже сказал доктор.

       Время было далеко за полдень. Нона Павловна шла по больничному коридору, направляясь в палату интенсивной терапии с решительным видом. Открыв дверь, она увидела недовольное лицо Льва Георгиевича, который сверлил её недружелюбным взглядом.

- Долгих лет Вам, многоуважаемый свёкор, вижу, не ждали, извините без передачи, мимоходом, - с ехидцей приветствовала его женщина.

- Вашими молитвами,… не дождётесь, лучше уж сразу яд, чем с твоих рук еду принять,- сдвинув брови, явно выражая недовольство от встречи и отвернувшись к стене, пробурчал больной.

- Ваша любезность не знает границ. Ну, да ладно, я по делу. Смотрю, не плохо Вы тут устроились, отдельная палата,… как же, как же – сам военком, сын прокурор…

- Зачем пришла? Не напилась ещё кровушки?

- Вам вредно волноваться. Для всех будет лучше, если Ваш сын, всё же вернётся домой, я считаю, только Вы способны повлиять на его решение.

- Ему не семнадцать лет, чтобы оказывать на него давление, уже однажды повлияли… Тебе лучше оставить его в покое, он тебе всё дал, где бы ты была сейчас…

- Упустим этот момент моей биографии, поговорим о Вас,- надменно и жёстко говорила та,- где бы сейчас был советский отставник, если бы не его сын прокурор…

- Да как ты смеешь?! – мужчина попытался приподняться, - Убирайся вон, мне не о чем с тобой говорить! Хищница! Сын чужую дочку воспитывал, а мы внучку неродную. Оставь нас всех в покое, мы полюбили Светочку, она теперь наша, хотя даже не знаем, кто её настоящий отец. Ты вокруг себя только зло сеешь и от кого только такие моральные уродки рождаются? Всем жизнь испоганила,… Дай сыну без тебя хоть жизни порадоваться, – повышая голос, натужно выговорил он.

- А меня, кто в этой жизни пожалеет?- сдавлено, приглушённым голосом, говорила женщина.

- Такие как ты не заслуживают не сочувствия, не тем более жалости, она им попросту не нужна.

- Я, конечно, уйду, да только кто меня такой сделал? Все рождаются милыми, невинными ангелочками, откуда же демоны берутся? Может, Вам конечно не интересно, но поскольку Вам деваться некуда, выслушать всё-таки меня придётся, а выводы сами сделаете, - Нона смотрела куда-то сквозь стену, невидящим взглядом, словно проникая куда-то,- Нас в семье было три сестры, я из них старшая: вся тяжёлая деревенская работа по дому доставалась понятно мне,- начала свой рассказ женщина, маска надменности спала с её лица, оно стало напряжённым и задумчивым,-  Когда тебе надо утром идти в школу и добираться пять километров пешком, а тебя будят в пять утра, чтобы доить корову,… когда начинается беззаботная пора летних каникул, а тебе надо каждый день в полпятого утра помогать матери на ферме и затем управляться по хозяйству и твой день заканчивается в лучшем случаи в двенадцать ночи,… когда ты наивная тринадцатилетняя девочка, твоя душа наполнена романтизмом, не смотря ни на что;  твой пьяный сосед зовёт тебя в сарай, посмотреть на новорожденного козлёнка и там же, на сене, насилует тебя, - с надрывом в голосе выговаривалась женщина,- Когда тебе семнадцать, и ты всё же продолжаешь, верить в сказки,…  идёшь цветущей весной по безлюдной вечерней улице предаваясь девичьим мечтам; а на твоём пути вырастают незнакомые крепкие парни; слюнявые рты с запахом перегара и их тела со зловонным тошнотворным потом, - смятая трава, истерзанное тело,… не знаю, кто из них стал отцом моей дочери… Оказалось это были командировочные. Через время ты узнаёшь, что ждёшь ребёнка, уже тогда ненавидишь его и весь белый свет, и не знаешь, что лучше – петля на шее или же для всех быть конченной деревенской шлюшкой. И вдруг, в твоей жизни появляется «он» - сытый, холёный, с «розовыми» очками – романтик. И ты понимаешь, вот оно, твое спасение,… - забыть, вычеркнуть навсегда из памяти, всё, что было «до»…  Если бы Ваш сын, хоть чуточку любил меня, всё могло быть по-другому. За нашу совместную жизнь я никогда не была им обласкана, но у меня и мысли не возникало, чтобы изменить ему, я всегда была верна ему. Я ни разу за свою жизнь не испытала радости, я не знаю, что это. Так почему я должна кому-то дарить это ощущение? Нет, не дождётесь!

   Повисла пауза…

- Надо учиться быть милосердной, - тихим голосом откликнулся пожилой мужчина, - мне очень жаль…

- Я и впрямь, теперь не нуждаюсь ни в чьей жалости. Мне удобно быть стервой, а знаете, как меня за глаза называют на работе? – Нона Падловна!.. не правда ли, примило? Как  ко мне, так и я, разве не справедливо?..

- Нам, прошедшим ад войны, трудно судить, вы другое поколение…

      Женщина покидала палату, по- «английски» – не прощаясь. Мужчина на больничной койке, тоже молчал.

       Света с Валентиной Федотовной подходили к центральному входу в больницу и чуть ли не лоб, в лоб столкнулись с Ноной Павловной. Та шла погружённая в свои мысли, никого вокруг не замечая, её лицо было напряжено, она явно была чем-то озабочена и расстроена.

- Что это с ней? – озадачилась пожилая женщина,- похоже, что со Львом у неё состоялся разговор, он то, умеет её на место поставить.

     Света проводила мать взглядом:

- Да, видно для неё наступили не лучшие дни…

   Когда они заходили в палату, Лев Георгиевич полусидел на кровати, облокотившись на подушку. У него был мрачный невесёлый взгляд.

- Боюсь спросить, что тут произошло минутами раньше? – обратилась к нему супруга.

- По дому соскучился, устал я очень,- тихим, подавленным голосом говорил мужчина.

- Не уходи от разговора, причина твоего настроения совсем в другом. Что успела тебе здесь наговорить эта зловредная крашеная кукла? Как она вообще посмела сюда явиться, ей хоть по трупам, только бы себя любимую не обделить… - негодовала женщина.

- Не надо так о людях Валюша,… не будем опускаться до их уровня, Бог ей судья, - уставшим голосом возразил больной.

- Вот чертовка такая. Ну, прям, Шапакляк в чистом виде, где ступает, там и гадит,… навязалась на нашу голову… и от чего это вдруг такая благосклонность к ней?.. Она же как слон в посудной лавке, за собой только разбитые осколки оставляет…

- У каждого своя правда – у неё своя, не нам её судить, и хватит об этом,- хлопнув рукой по ноге, выдохнул воздух из лёгких Лев Георгиевич, - И вообще, выйду из больницы, уйду со службы, не работник я уже…

- Да мои ли уши это слышат? Дорого отдала бы, что бы знать, что же всё -таки здесь произошло? Да у неё добра с мизинчик, а злости с гору, – не унималась женщина.

- Дедуль, ты быстрее, пожалуйста, домой возвращайся, без хозяина в квартире пусто,- обратилась девушка к деду, чтобы как-то разрядить обстановку.

- Вот и Андрей говорит: «- Батя, хватит валяться, внука кто воспитывать будет?», пообещал, как выпишусь, придёт с внуком знакомить.

      Света с потаённой грустью, глянула на деда и подумала: «Теперь и их внимание будет переключено на внука. И здесь ей уже не будет места…»

- Ну, хоть, что-то приятное,- женщина обняла супруга,- ты прости родной, просто не хочу, чтобы кто-то огорчал тебя, возвращайся поскорей домой здоровым, мы все тебя очень ждём.

- Да куда я от вас денусь…

       Когда Света с бабушкой подходили к дому у подъезда, заметили легковую машину Ноны Павловны.

- О нет!.. – воскликнула девушка и ухватилась за рукав Валентины Федотовны.

- Спокойно девочка моя, без паники…

      Бабушка с внучкой не успели поравняться с машиной, как услышали недовольный голос Светиной матери, не требующий возражений, обращённый к дочери:

- В машину садись! Каникулы закончились! – женщина наклонившись, приоткрыла дверь машины на пассажирском сиденье спереди.

- Бабушка!.. – девушка метнулась к пожилой женщине, обнимая её.

- В машину сказала! – переходя на крик в приказном тоне, повелевала та,- твоя бабушка в деревне! Тоже мне родня нашлась…

    Света боясь ослушаться мать, подошла к машине.

     Валентина Федотовна перегородила ей дорогу и подбоченившись напустилась на бывшую невестку:

- Ты гляди царица – тигрица, повелевает она,… а ну-ка поубавь спеси, а то трон- то твой быстро вышибут из- под тебя, корону поправь, а то набок сбилась. Ты гляди, про деревню она вспомнила, никак сама собралась туда? Давно пора.

- В вашем возрасте вредно утомлять себя подобными разговорами, я бы с Вами пообщалась, да времени нет,- и тут же обратилась к испуганной девушке,- мне долго ждать?!

      Света, зная насколько мать предсказуема в гневе, не стала спорить, обняла бабушку на прощание, прижавшись щекой к её щеке:

- Я люблю вас бабуль, мне будет вас очень не хватать, - в её глазах блеснули слёзы.

       Она садилась в машину с грустным, обречённым видом, будто её увозила  домой не родная мать, а злая ведьма, чтобы извести…

         Пожилая женщина провожала отъезжающую машину печальным взглядом, глаза наполнились слезами, жалость к незащищённой и такой ранимой внучке, разъедала её сердце, в бессилии помочь ей. По виду бывшей невестки она поняла, что не скоро ей придётся, увидится с внучкой.

       Саша прибыл в часть, с остальными новобранцами, где он будет проходить военную службу. По дороге в часть он успел подружиться с ребятами, с которыми ему придётся служить, среди них оказались даже два земляка. Не успели они расположиться в казарме, как к ним обратился капитан:

- Быстров! Следуй за мной к командиру части!

      У Сашки сердце скатилось в пятки; «Неужели, что-то с бабушкой?»... – пронеслось в его голове. Он был растерян, на лице читалось недоумение.

     Они прошли плац, капитан остановился у кирпичного здания:

- Первая дверь налево, назад дорогу сам найдёшь,- в его голосе звучала металлическая нотка.

- Так точно, - ответил по уставу Саша.

    Молодой солдат подошёл к оббитой дерматинам, коричневой двери с вывеской и робко постучал в неё.

- Войдите! – послышался командный голос за дверью.

   Саша открыл дверь и увидел перед собой пожилого мужчину в форме полковника. Вид у него был строгий, даже суровый, он сидел за столом, слегка откинувшись на кресло и пристально всматривался, на вошедшего солдата.

- Как я понимаю, Быстров Александр?

- Так точно!- отчеканил тот.

- Присаживайся! – полковник жестом указал на стул и уже более мягким тоном продолжил, - Колесов Иван Родионович,- он протянул через стол руку для знакомства.

- Так точно! – убирая руку, отрапортовал Саша.

- Ты никак других слов не знаешь?

- Простите… - запнулся тот.

- Лев Георгиевич очень за тебя просил. Скажу, не так просто всё. Ну, да ладно… Одно могу сказать. Всё, что было на гражданке осталось за воротами. Здесь начинается суровая армейская жизнь. Мне не хотелось, чтобы ты подвёл моего друга, мы с ним многое повидали,… не дай вам бог оказаться там, где мы в войну приказы исполняли. Не успел уточнить, кем тебе доводится Лев Георгиевич?

- Это дедушка моей любимой девушки.

- У тебя-то как к ней, серьёзно?

- Очень серьёзно, ближе и родней нет никого, только бабушка ещё.

- Служи солдат, если что обращайся. Хотя такой как ты, все трудности выдержит, зубы сцепив… Я стреляный воробей, людей насквозь вижу. Думаю, краснеть за тебя не придётся.

- Спасибо за доверия! Служу Советскому союзу! – Саша вытянулся в струнку.

- На присягу можешь  пригласить родных, по усмотрению. Вольно солдат, отправляйся в казарму, да жилы не рви, на гражданке здоровье пригодится, - как-то по-свойски, с тёплой ноткой в голосе сказал на прощанье командир части.

 Саше было приятно сознавать, что Светин дедушка проявил о нём заботу, и в его сердце зародилась большая надежда, раз его приняли; значит, всё у них со Светланой будет хорошо. Он поторопился отправить письмо в деревню бабушке и на адрес Валентины Федотовны, как они и договаривались с возлюбленной подругой.

Он сильно скучал по своему доброму ангелу, ему не хватало её красивых, лучистых глаз, в которые можно смотреть без устали до бесконечности. Ему не хватало её самой: он изнурял себя физподготовками, выкладываясь на все сто процентов, чтобы не оставалось времени для грусти. Саша, совершенно изнеможённой, утомлённый воинскими нагрузками, чаще всего спал без сновидений, однако перед сном, всё-таки всплывал  манящий образ его возлюбленной скрипачки, и он был счастлив, когда ему удавалось увидеть её во сне.  Но иногда воспоминание о ней будоражили его сознание настолько, что его тело готово было взорваться от одной мысли о Светочке. Всё в нём трепетало, мучая его тело и плоть острым желанием обладать ею, напрягая мышцы внизу живота до разрывающей боли,… такое глубокое и сильное влечение испытывал Саша к Светочке, познав близость с ней. Он истязал себя физическими нагрузками, которые как ему казалось, хоть как-то отвлекали его от этих пагубных мыслей, что тревожили его душу и плоть. Хотя парень и сам понимал, что ему никуда не деться от этих воспоминаний, которые бередили его сердце до исступлённости. Были моменты, когда ему было особенно тяжело, в эти минуты он в ладошку правой руки брал мизинец левой руки, на котором было колечко подаренное Светой. Саша закрывал глаза, и ему мерещилось, что его подружка где-то совсем рядом, всё его существо приходило в какое-то замешательство и волнение,  будто он только что расстался с ней: так живо ощущал он её присутствие и ему становилось ещё больней и печальней из-за невозможности видеть её.

     Светлана уже две недели была изолирована от всех, так случалось и раньше, если мать была чем-то недовольна. Перед уходом, мать ей давала поручения по уборке квартиры, это хоть как-то отвлекало её от горестных мыслей. Сейчас же ей очень не хватало бабушкиной поддержки, её доброго участия. Даже телефон мать уходя на работу, замыкала в секретере дорогой итальянской стенки. Девушка заметила, что у неё совершенно отсутствует аппетит, она была бледна и как-то не очень хорошо себя чувствовала, всё это Света относила из-за расставания с Сашей. Она очень страдала от одиночества, грустные мысли о Саше, мучали её своей бестолковостью: находясь одна дома она то и дело подходила к зеркалу, выискивая в себе недостатки, она замечала, что похудела и от этого подурнела: глаза посерели и стали невыразительны, волосы потускнели и почти перестали завиваться. «И что такого Саша в ней нашёл? Она видела девушек более красивых и соблазнительных, если одна из них вдруг окажется рядом с ним, он с лёгкостью забудет о ней. О, как же она станет жить после этого?!.. Нет, жизнь без Сашеньки не имеет никакого смысла. Только в нём и заключается спасение, только он и есть её жизнь»: так думала Света наедине с собой и всё-таки, вспоминая с какой любовью, он всегда смотрел на неё, у неё на душе становилось теплее. – Эти глаза не могут лгать,  воспоминания о Саше предавали ей силы духа, жаль – думала она, что рядом с ней нет плюшевого мишки,  с этой дорогой её сердцу игрушкой от любимого, ей было бы гораздо легче переживать разлуку…

      Когда было совсем тошно на душе, девушка брала в руки скрипку, и смычок следуя настроению скрипачки, терзал скрипку, выводя заунывную мелодию, и лились горестные звуки, стеная и плача…

      В конце июня Света подала документы в пединститут, в другой сфере, как считала мать, от неё не будет никакого толка. Девушка успешно сдала экзамены  и поступила на исторический факультет, история – была её любимым предметом в школе. Это событие немного порадовало Свету, хоть, что-то ей позволили выбрать самой. Она ждала, когда начнутся занятия в институте, чтобы меньше времени оставалось для печали и так быстрее пролетит время в ожидании Саши.