Путешествие в никуда 2

5

   - Вон и развалины видны, - указал на восток Кыбсан.

Путники огибали озеро Улусту-нар, в которое впадал один рукав реки Дям, а другой - тянулся дальше до озера Айрик-нур. Массивные желтоватые здания и плоские башни, а между ними продуваемые степным ветром улицы - вот что увидели путешественники.

Ехали вдоль западного берега, мимо песчаных холмов, поросших кустами тамариска. На водной глади не видно никаких плавающих птиц, - озеро оказалось солёным. Лошади попробовали пить, но отвернулись.

- Поедем дальше, к калмыцким зимовкам, где хороший корм и вода пресная в колодцах, - предложил Кыбсан. - Мне об этом рассказали скотоводы.

Дальше, по долине реки Дям, тянулись сплошные луга с рассеянными среди них рощами и зарослями. Вскоре достигли мест, где трава оказалась, вытоптана, а обилие мелкого помёта баранов и коз, показывало, что зимой там стояли юрты погонщиков.

Невдалеке нашёлся колодец - яма глубиной сажени две с отвесными стенками, вверху укреплёнными ветками кустарника. Вода пресная, но мутная и затхлая.

- Это ничего, - успокоил проводник. - Её давно никто не пил поэтомуи застоялась. Старую надо вычерпать. За ночь набежит свежая.

Роща, в которой расположились, находилась у края долины, совсем близко от развалин. Солнце садилось. За ужином настроение было радостным от предвкушения долгожданных раскопок, но с наступлением темноты со стороны развалин завыли волки, и настроение подпортилось - пришлось привязать лошадей вблизи палатки, и всю ночь поддерживать огонь и поочерёдно караулить.

Утром, позавтракав, отправились в древний город. Массивные здания, частью прорезанные промоинами (дожди и ветры потрудились на славу) или даже превращённые в холмы, образовывали улицы и переулки, порой похожие на лабиринт. Повстречалась высеченная из камня статуя какой-то странной птицы с длинной шеей и головой, сильно обветренная. Далее увидели взметнувшийся в небо конус - вероятно, ранее бывший сторожевой башней. Чуть подальше вышли на площадь, где всех поразило огромное квадратное сооружение, а возле него изваяние какого-то большого, лежащего зверя, напоминавшее сфинкса. Ясно различимы лапы, туловище и голова.

- Похоже на дворец, - заметил Гершман, что-то записывая в дневник.

- Наверное, правитель здесь жил, - предположил Пащенко и, подойдя к изваянию, ласково погладил зверя по обветренной голове.

- Жаль, что нет с нами археолога, - посетовал минералог. - Немец сразу бы решил с чего надо начинать.

- А не попробовать ли нам покопать на улице, возле какого-нибудь дома? - предложил Николай Палыч, явно не нуждаясь в немецких советчиках.

- Пожалуй, - согласился Гершман.

Грунт оказался рыхлый, и лопаты легко входили в него. Выкопали довольно протяжённую канаву вдоль стены, но ничего не попалось - сплошь песок.

Увлёкшись работой, не заметили, как тучи заволокли небо, а засвистевший ветер стал сдувать с вершин строений мелкие камешки и песок.

- Смотрите, что творится! - махнул Кыбсан в сторону улицы, по которой нёсся, завихрясь, столб песка и щебня. - Смерч!

Работы пришлось прекратить и, прижавшись к стенам, закрыв глаза, зажав нос и рот, пережидать бесчинства погоды. Песчаная буря длилась недолго и, словно по сигналу, после оглушительного раската грома, хлынул ливень. От дождя укрыться негде и "археологи" мгновенно промокли до нитки. Вырытая канава превратилась в бурный арык, а сверху хлестали мутные струи, - казалось, природа демонстрировала, каким образом, с помощью ветра и воды, разрушает всё созданное руками человека.

Мокрые и злые кладоискатели вернулись в лагерь, и весь вечер ушёл на просушку вещей у костра.

* * *

Неудачное начало заставило на следующий день возобновить работы по-иному. Решили пробивать отверстие в стене одного из домов, чтобы пробраться внутрь и поискать там.

Теперь пришлось работать сначала кайлом, поочерёдно сменяя друг друга, а затем и лопатами. Поработав часа два, сели в тени отдохнуть. Никаких признаков вчерашнего ливня. Солнце за пол дня успело подсушить все лужи, да и песок охотно впитывал влагу.

- Ну и прочный камень, - сказал Кыбсан, потирая мозолистые ладони. - Стена, наверно, в аршин толщиной, и мы до вечера вряд ли пробьём её.

- Да, - согласился Пащенко, - чем дальше, тем труднее бить. Кладка от времени спаялась и превратилась в монолит.

- Кайла изрядно притупились. Вот, если бы у нас был порох, - предположил минералог.

- Вы тоже скажете! - возмутился Пащенко. - Где видано, чтобы археологи применяли порох?

- Где, где... нигде! - огрызнулся Гершман, - Так что, по-вашему, долбить до второго пришествия?

- С вашим порохом здесь можно вообще не оставить камня на камне, - обозлился Пащенко. - Вы этого хотите?

- Я вообще ничего не хочу! И понимаю, что, наверное, зря сюда приехал.

- А разве вас здесь кто-то насильно удерживает?

- Господа, господа, - вмешался Кыбсан, - успокойтесь! Так у вас дело и до драки дойдёт. Ну, подумаешь, трудно долбить! Что же теперь - ссориться из-за этого?

- Никто и не ссорится, - сказал более примирительно Гершман.

- В студенческие годы у нас и не то бывало, - загадочно улыбнулся Пащенко, - но мы никогда не дрались. Я прав, Александр Ефимыч?

- Правы, правы! Жаль, что нет с нами весельчака Стёпки Мокрого, - он всегда умел разряжать самую напряжённую обстановку.

- Да, Стёпку бы нам сюда! Что он, интересно, сейчас поделывает, на каком поприще трудится? Я его, чёрта, не видел тысячу лет! А вы что-нибудь знаете?

- Он, кажется, пошёл по юридической части... Может вызвать его сюда на подмогу, а?

- Хорошая мысль! - засмеялся Пащенко. - Только фамилию его подзабыл. М... мы... кар...

-- Мы-кыр-ты-чян, кажется, - подсказал Гершман.

- Да, правильно! Только окончание другое, и без гласных, - начал припоминать и чертить на песке Пащенко, - "Эм, кэ, эр, тэ", и только после буквы "че" появляется первая гласная "а" - "чанц"... "Мкртчанц"!

-- Весёленькая фамилия, - рассмеялся Гершман, - как и её носитель.

-- Да! Под сухую не выговоришь! - расхохотался и Николай Палыч.

-Ну, вот как хорошо - вспомнили о друге и развеселились! - улыбнулся Кыбсан. - Лишние рабочие руки нам бы не помешали. Напишите ему. Вдруг захочет присоединиться?

- У меня где-то был адресок, - напрягся минералог. - Надо поискать.... Если он не переехал...

- Пока письмо дойдёт туда, а потом ответ - оттуда, уйдёт не один месяц, и нам самим придётся возвращаться, - погасил энтузиазм Пащенко.

После перерыва на обед и беседы пробивание стены продолжили, но успеха снова не добились и, промучившись несколько часов, вернулись в лагерь усталые и недовольные. Мысль о приглашении помощника как-то угасла в силу своей абсурдности - не слать же, в самом деле, ему письма за тысячи вёрст голубиной почтой из пустыни, да и злополучный адрес так и не нашёлся.

Успокоились и на том, что воспоминание о Стёпке Мокром остановило, чуть было не возникшую ссору - и на том спасибо!

От пробивания стены пришлось отказаться, - кайло затупилось, а другого не было.

- Крепка, зараза! - ругался Николай Палыч, вспоминая свой сон про штурм другой стены. - Словно Великая Китайская - без артиллерии не обойтись! Выходит, коллега прав: порохом, порохом её проклятущую!

Бросив неприступную стену, вскоре обнаружили нечто, напоминавшее кладбище, с изваяниями и надгробиями, и решили обследовать древнее захоронение.

Для начала выбрали могилу с толстой плитой поверх. Сдвинув плиту и взявшись за лопаты, начали дружно копать. Но лопаты, углубившись на два-три пальца, снова упёрлись в твёрдый, слежавшийся за сотни лет, грунт. Опять на помощь призвали кайло, и снова повторилось то же, что и со стеной накануне - кайло отскакивало, а окаменевший грунт не поддавался.

Гершман вновь намекнул на порох, но, на сей раз, протеста со стороны коллеги не услышал.

- Крепкий орешек достался, - признал очевидное Пащенко, разглядывая кровяные мозоли на ладонях. - Город явно не хочет быть к нам гостеприимным.

- Это шайтан морочит, - объяснил по-своему Кыбсан. - Где ни начинаем копать, он превращает песок в камень.

- Наверное, город заколдован, - предположил Гершман и указал на горизонт. - Смотрите!

Небо быстро заволакивалось серой мглой, а поднявшийся ветер не предвещал ничего хорошего.

- Точно, шайтан охраняет развалины! - уверенно заявил Кыбсан.

- Пойдёмте в лагерь от греха, - махнул рукой Пащенко, увлекая товарищей.

Пыльная туча совсем закрыла солнце, когда кладоискатели вернулись, и светило с трудом пробивалось сквозь мглу в виде багрового круга. Едва успели дополнительными колышками укрепить палатку, как налетел страшный вихрь, к счастью, коснувшийся лагеря лишь едва, и обрушивший свою неистовую мощь на мёртвый город.

- Я человек не суеверный, но всё это как-то странно, - заметил Гершман, придерживая изнутри трепыхавшийся полог палатки.

- Джины, духи пустыни, разгулялись не на шутку, - снова пояснил Кыбсан, и стал твердить молитву. - Ом мани падме хум, ом мани падме хум, ом мани...

Песок проникал всюду, несмотря на предпринятые меры: скрипел на зубах, попадал в нос, в уши, набивался в волосы, ощущался под одеждой. От него никакого спасения.

- Выходит, мы зря сюда приехали? - размышлял вслух Пащенко. - Что посоветуешь, Кыбсан? Ехать назад?

- Подождём! Как следует, не осмотрели развалины. Не будем спешить, - успокаивал монгол.

- Так твой шайтан, что к нам привязался? - заканючил Николай Палыч.

- Может, мстит за то, что мы тогда напугали стражников? Ничто, ведь, не остаётся без последствий в этом мире.

- А как его задобрить или, на худой конец, обмануть?

- Вряд ли это удастся. Побушует, побушует, - потом, глядишь, и сам успокоится или устанет... или ему надоест.

- Ждать что ли будем, ничего не делая?

- Придётся немного подождать. Что поделаешь? У вас есть что почитать - скучать не будете.

- Да, ты прав, Кыбсан! Книги, как раз, тут в самый раз, - оживился минералог и потянулся за своими "Хрониками".

- А куда подевалась моя? - решил последовать примеру коллеги Николай Палыч и стал шарить вокруг себя, ища книгу.

Пыльная буря свирепствовала двое суток (так что начитались вдоволь), но, наконец, утихла, и можно было снова выйти из укрытия.

С утра опять направились в город в надежде, что третья попытка всё-таки даст результаты.

Теперь осматривали южную часть, за кладбищем. Там встретили сначала плоские бугры, меньше напоминавшие разрушенные башни или здания, а затем очутились среди более высоких холмов странного вида. Их жёлтые песчаные склоны местами усыпаны совершенно чёрным щебнем. А на гребнях, среди скал песчаной породы, тянулась то узкой, то широкой лентой, чёрная блестящая жила, похожая на каменный уголь. Местами эта жила круто уходила вглубь холма. Таких чёрных лент насчитали несколько десятков.

- Что это такое? - удивился Пащенко.

- Похоже на каменный уголь, - Гершман отколол несколько кусков и спрятал в мешок. - Надо будет проверить на костре: если горит, значит, нашли дополнительное топливо.

Побродив некоторое время среди песчаного безмолвия и, видя, что небо постепенно снова сереет, решили возвращаться в лагерь. На обратном пути удалось подстрелить зазевавшегося зайца (Кыбсан оказался метким охотником), так что свежим мясом на некоторое время себя обеспечили. Откуда здесь мог взяться заяц, почему-то никого не удивило. Как ни странно, заяц оказался настоящим (а не очередной проделкой шайтана!) и очень вкусным - пальчики облизывали долго...

У палатки кладоискателей ждали гости. То были не то калмыки, не то монголы, из местных жителей. После взаимных приветствий последовали обычные вопросы: откуда, куда и зачем?

- Захотели увидеть развалины древнего города, - ответил Кыбсан.

- Никакого города здесь нет, - рассмеялись пришельцы. - Откуда вы это взяли?

- Как же? - удивились разом кладоискатели.

- Если бы когда-то здесь был город, мы бы знали о нём от наших предков и лам местного монастыря.

- А развалины? Ведь здесь много домов, башен, целый дворец. Статуи и кладбище с надгробиями...

- То, что вы приняли за дома и башни - творения нечистых духов подземного мира. Мы живём близко и слышим, как духи ночами воют и плачут.

После того, как гостей проводили, попотчевав, на дорогу чаем, Кыбсан заявил торжествующе: - Я вам говорил, что это проделки шайтана. Оттого ничего и не могли найти.

- А статуя, похожая на птицу? - усомнился Пащенко. - Разве это ни дело рук человека?

- И сфинкс! - добавил Гершман.

- Если не верите в шайтана, значит, так искусно ветер поработал.

- Ветер, шайтан! Какая разница? - махнул рукой Пащенко.

- Теперь осталось проверить, ни есть ли проделка шайтана эти камни, похожие на уголь, - сказал минералог, бросая в костёр образец.

Кусок не сразу, но загорелся ярким пламенем с густым чёрным дымом.

- Ура! Хоть уголь настоящий, - обрадовался Гершман.

Решено было, переночевав последний раз, с утра пораньше покинуть бесплодное место. Освежёванный заяц варился в котле и распространял многообещающий аромат хорошего ужина.

- Рассказали бы про камешки, Александр Ефимыч, - попросил Пащенко после того, как от аппетитного жаркого остались лишь приятные воспоминанья.

- Про какие хотели бы услышать? - с готовностью откликнулся коллега.

- Ну, конечно, не про каменный уголь... О чём-нибудь более изысканном... Ну, хотя бы, если по алфавиту... Алмаз... Нет, пожалуй, лучше аметист, - он мне больше нравится.

- Что ж, извольте! - Гершман вскочил на своего "конька" и "натянул поводья". - Аметист, так аметист...

Николай Палыч устроился поудобнее, понимая, что рассказ будет исчерпывающим, а потому - не коротким, да и заяц, перевариваясь, "призывал" принять наиболее расслабленную позу.

- В переводе с древнегреческого "аметист" означает "непьяный".

- Как, как? - подумал, что ослышался, Николай Палыч.

- "Не-пья-ный", - повторил по слогам минералог.

- Думал, что показалось, - рассмеялся Пащенко. - Какое необычное название...

- Считается, что есть у этого минерала особенность - предохранять человека от пьянства, - продолжил с серьёзным видом Гершман.

- А если он всё-таки выпил? - недоверчиво посмотрел Николай Палыч, хотя смеяться перестал.

- В таком случае, камень снижает степень нетрезвости.

- Какой хороший камешек! Его в рот нужно класть?

- Необязательно! Можно лишь носить на руке.

- Как он действует? - не на шутку, заинтересовался Николай Палыч. Хотя к пьяницам себя не причислял. Но выпить любил, и если предлагали, никогда не ломался и не отказывался.

- Сам впитывает винные пары, оставаясь при этом...

- Трезвым?

- Безмятежно-фиолетовым... Не изменяет цвет.

- Ай, да камень! Придётся обзавестись, на всякий случай...

- Есть и другая версия, почему аметист называется именно так. Её придумали тоже древние греки, а потом римляне передавали друг другу эту версию как свою. Бог виноделия Бахус однажды обиделся на людей, потому что те, по своей привычке, совершенно перестали его почитать. Оскорблённый Бахус решил отомстить людям: первый встреченный на его пути человек будет растерзан тиграми. Первой оказалась нимфа по имени Аметист. Она шла в храм Богини охоты Дианы. Когда свирепые звери набросились на нежную, ни в чём неповинную нимфу, она взмолилась: "О, прекрасная Богиня Диана, спаси меня"! Диана придумала удивительный способ спасения. Она превратила прекрасную девушку в каменную статую. Увидев это чудо, Бахус пожалел о своей жестокости. Он, словно кровь, влил в статую виноградное вино, пытаясь оживить нимфу. Но девушка не ожила. Камень лишь изменил цвет и стал багряно-фиолетовым...

-Действительно, - вспомнил слушатель, - аметист ведь не всегда бывает чисто фиолетовым.

- Встречаются и пурпурно-фиолетовые и тёмно-фиолетовые, - подсказал рассказчик.

- Такие, как я знаю, находят у нас на Урале.

- Да, вы правы, коллега! Ещё и в Америке находят... Окраска связана с примесью железа. Интересно и то, что под воздействием солнечных лучей аметист может... выцветать.

- Об этом не слышал!

- Хоть и редко, но бывает. А если камень нагреть до двухсот градусов, он делается бесцветным.

- Батюшки!

- Да, - совершенно бесцветным. Но потом, охлаждаясь, снова принимает прежнюю окраску.

- Ну, слава Богу! Какой хитрец ...

- "Хитрость" его не беспредельна! Если нагреть посильнее, до трёхсот или пятисот, он навсегда останется бесцветным.

- Значит, боится костров и пожаров?

- Да. Надо его беречь от сильного огня. Если я вас не утомил, то могу и ещё добавить кое-что.

- Нет, не утомили.

- По химическому составу он - разновидность кварца. Притом, самая ценная - из них.

- А золотоносный кварц? "И зачем только я соврал, что он меня не утомил"?

- Золотоносный кварц - это тема отдельная, а пока... Итак, кристаллы аметиста растут, как правило, на серой, непрозрачной кварцевой основе. Вот причём здесь кварц.

- Понятно.

- В природе он встречается в виде вытянутых кристалликов.

- Камни крупные бывают? - спросил кто-то неугомонный в Николае Палыче.

- Ещё какие! Три самых знаменитых находятся в галерее минералов Британского музея. Крупнейший из них, весом в 343 карата, найден в Бразилии.

- В Брази-и-и...? Так далеко?

- А вы, что думали? Там их наибольшее скопление... Ещё могу сказать, что аметист считается почему-то подходящим для украшения пастырского перстня.

- В Брази... Это надо? За тридевять земель...

- Так вот, о перстне! Это повелось со средних веков. Его поэтому называют ещё и "епископским камнем". В христианской символике он означает скромность и смирение. Аметист также входил в число двенадцати камней, вправленных в нагрудник европейского первосвященника; в нём видели эмблему сердца, распинающего себя на кресте Иисусовым.

- А как у нас на Руси с этим камешком дело обстояло? - встрепенулся дремавший в слушателе патриот.

- Очень даже хорошо обстояло! На Руси аметист красноватого оттенка называли почему-то "вареником".

- Вареником? - воскликнул теперь уже не патриот, а чревоугодник, тоже обитавший в Николае Палыче и питавший слабость к блюду с подобным названием - "Особенно они вкусны, если с вишней"!

-Да, название странное, согласен... На Руси аметист ценили даже выше, чем рубин. Считалось, что он не только пьянство отгоняет, но и удаляет лихие мысли, делая разум добрым; также оберегает от недугов... особенно воинов... и помогает в охоте.

- А почему - "вареник"? - не мог успокоиться, задетый за живое, "чревоугодник".

- Не знаю, коллега. Называют, и всё тут! А почему... - пожал плечами Гершман, - мне не известно.

- Ну, Бог с ним! А хотите, и я вам что-нибудь расскажу?

- Хочу. Отчего не хотеть. Наверное, что-нибудь страшное?

- Да. Как вы догадались?

- По выражению ваших глаз видно - такая история, что самому, поди, страшно...

- Какой вы проницательный, однако! Ну, так слушайте. Мне эту историю ещё батюшка покойный рассказывал. Про императрицу Анну Иоановну.

- Интересненько. Ну-ну. - Сжался в комок минералог, готовясь к очередному ужасу, хотя, будучи убеждённым атеистом и прагматиком, не верил ни в какую мистическую чушь. - Как раз, на сон грядущий, в самый раз - страшное послушать.

- "Как-то зимой, ближе к сумеркам, недомогавшая императрица, сидела у окна своей опочивальни, обращённого к площади. Две фрейлины стояли у дверей. Им не дозволялось садиться в присутствии царицы. Вдруг Анна Иоановна вздрогнула и устремила испуганный взор на улицу.

- Господи Иисусе! - воскликнула она. - Что же это такое? Девки, смотрите!

Фрейлины бросились к окнам и тоже вскрикнули. Мимо дворца тянулось погребальное шествие, которое сопровождало несколько факельщиков и духовенство. Носильщики несли гроб, укрытый парчой. Императрица в истерике закрыла лицо руками.

- Кто осмелился? - вскричала она и затопала ногами. - Я указом запретила возить покойников мимо дворца! Позвать сюда Бирона!

Через минуту испуганный царедворец у предстал пред светлы очи.

- Эрнст, что за гадости делают мне назло? Я запретила! Мимо окон процессия...

- Государыня-матушка, я тоже в это время у себя стоял возле окна, но ничего не видел, - залепетал придворный.

- Стало быть, вру? А как же они? - указала царица на фрейлин, - Они тоже видели!

- Я не смею сомневаться, и, чтобы успокоить ваше величество, сейчас же пошлю верховых разобраться.

Вернувшись, драгуны сообщили, что со всех кладбищ получен ответ: все покойники похоронены до полудня, и сейчас по городу не могла идти похоронная процессия, тем более мимо дворца.

Между тем молва о случившимся быстро разнеслась по городу. Пополз слух: экое время наступило, что и умирать не смей без спросу.

Бирон решил, что погребальный "маскарад" - чья-то злая шутка. Не скажешь ведь царице, что ей померещилось! Нашли "виновных" и наказали, о чём и доложили государыне".

- И всё? - Гершман, похоже, искренне увлёкся. - Так что же это было?

- Нет, не всё. "Прошли зима, весна, лето, и в сентябре императрица вернулась из Петергофа во дворец. Тут и началось! В тронной зале истопники, камер-лакеи и часовые видели двойника государыни: женскую фигуру её роста и телосложения, как две капли похожую на оригинал, которая расхаживала по покоям в короне и порфире.

Поначалу россказням не придали значения, решив, что это спьяну. Но вот вскоре часовой, дежуривший в тронной зале, опять сообщил, что собственными глазами видел императрицу на троне во всех регалиях. А царица в то время мирно спала в своей опочивальне. Вскоре подобные сообщения участились, и даже по приказу Бирона в двойника стреляли, но пули, расплющиваясь, отскакивали от стены. Ни звуки выстрелов, ни молва о призраке не дошли до ушей больной Анны Иоановны, скончавшейся через девять дней после этих событий", - закончил рассказчик. - Вот такая история, Александр Ефимыч.

- Интересненько, интересненько, - только и сказал слушатель, доставая хронометр. - Как раз и время к полуночи.

- Вижу, вас ни чем не испугаешь, - недовольно поднялся Пащенко.

- Не сердитесь, Николай Палыч, - было достаточно страшно. Но, увы, спать пора...